Страница 6 из 9
– Иваныч, – крикнул один из них на ходу – ты чего? Бей фрица! – И толкнул плечом Леонида. – Ура-а… – голос молодого парня оборвала пуля, выпущенная из окна первого этажа дома.
Недолго думая, Леня вскинул винтовку, нажал на спусковой крючок и серая пилотка, неизвестного стрелка, слетела с окровавленной головы.
Леонид бежал, бежал туда, где у входа уничтоженного подъезда стоял, оглядываясь по сторонам, «старый» друг. Там уже собралось еще четверо в выцветших телогрейках, из зеленого к серо-желтому цвету. Мужчины зашли внутрь остова дома – выстрел, другой, очередь… и вот Евгеша машет Лене рукой.
Леонид спешил, но грязь, арматура и переломанный кирпич, словно цеплялись за ноги. Почти у самого входа в остов, проволока обняла лодыжку и повалила Леньку на горячую от смерти землю. Что-то пролетела над головой, свистом заложив уши, шлепнулось у столба на углу, некогда дома, и заворчала взрывом.
– Стихло. – Произнес Евгений, когда на пороге появился Леня. – Скоро начнут.
Леонид стоял недоумевая. Молодой, лет двадцати, парень в лейтенантских погонах забился в углу и что-то бубнил – он трясся от страха. Двое солдат, возрастом как Евгеша, собирали пули в магазины для оцарапанного черного незнакомого оружия. Они забирали его у трупов, в серых шинелях и с металлическими птицами на груди, коих покойников под ногами были десятки. Один парень, совсем молодой, сидел под окном, с длинной винтовкой, смотрел в какую-то трубку, прицепленную поверх своего оружия. Он был сосредоточен, будто наблюдал за тем, что происходит за окном. Женька же, обыскивал трупы – ловко, не тревожа их покой, он доставал из прикрепленных боковых карманов тонкие магазины.
Но недоумение у Леонида появилось от увиденных собственных рук: они покрылись морщинами и ссохлись, от этого волнами задрожал воздух, закружило голову, и Леня не заметил, как выронил свою винтовку.
– Евгеша, что это? – Чуть не плача, с хрипом в голосе, произнес Леонид. Он почувствовал, как голос его состарился. – Мы же не могли, так быстро постареть.
Все обернулись на Леню – «старый Иваныч» плакал, и слезы прорывались разводами по морщинистым, измазанных сажей и грязью, щекам. Даже парень с длинной винтовкой оторвался от черной трубки.
– Только не сегодня, – обняв ноги Леньки, затараторил Лейтенант. – Только не сегодня, пожалуйста!
– Что не сегодня? – Леонид Иванович не понимал.
Двое стариков, откинув оружие, подскочили к лейтенанту и, оторвав его от сапог Леньки, оттащили офицера назад, в угол.
– Сегодня, значит сегодня. – Сказал один из них.
– Умри достойно. – Добавил другой, и пощечиной привел в сознание лейтенанта. – Мы должны занять высоту.
Не обращая внимания на вновь возобновившиеся взрывы и выстрелы за окном «комнаты», Женя, выпрямившись, подошел к другу.
– Как называется наша страна? – Спросил он Леню, глядя ему прямо в глаза.
– Российская Империя. – Удивленно, от самого вопроса Евгеши, произнес Иваныч.
– Сейчас! – Объявил Евгений остальным. – Давайте примем бой достойно!
Он отбежал к другому окну, взяв с собой странное оружие.
– Ленька, – обратился Евгеша к другу – ты займи позицию рядом с Рустемом. – Азиат был здесь один – мальчишка с длинной винтовкой, и Леня послушно присоединился к нему, у окна. – Бей таких же, как эти мертвяки. – «Как эти» – это лежащие здесь с железными орлами на груди – понял Леонид. – Лейтенант – на дверь! Остальные ко мне!
Все подчинились приказу.
Только теперь, когда Евгеша скинул телогрейку, Леонид увидел на плечах друга, новенькие, сверкающие погоны капитана.
Из комнаты раздались выстрелы – это три старика, в купе со «старым Женькой», били очередью из странного оружия. От входа летели гранаты, и за редкостью раздавались выстрелы из пистолета. Мальчик-азиат стрелял из своей длинной винтовки, глядя в трубку со стеклами, словно в пристроенную к винтовке маленькую подзорную трубу.
Через прицел винтовки, Леонид видел приближающихся людей в серых шинелях, совсем молодых, но приказ был стрелять, а Женька дурного советовать не будет.
Люди, с орлами на груди, стреляли, кидали гранаты… и падали на землю замертво.
Через полчаса, или меньше, у подъезда упала граната, и Ленька увидел, как тело лейтенанта откинуло в сторону. Леонид обернулся – у второго окна уже не было слышно выстрелов – двое стариков лежали на трупах врагов, а Евгеша, улыбаясь, смотрел на Леньку. Что-то хлопнуло, и висок Женьки выпустил фонтан крови в «комнату». Пуля убила Евгешу, влетев ласточкой в окно.
За спиной разорвалась граната, ноги и шею обожгло кровью, рот наполнило кровью, и Леонид невольно упал на мертвое тело Рустэма. Он умирал, но перед смертью разобрал немецкую речь – люди говорили о русских свиньях, и что-то о коммунистах.
Тошнило. Бинты стягивали голову, но мягкая постель, после дождя и холода смерти, расслабляла.
Леонид открыл глаза.
Перед ним сидел его друг, все такой же молодой, с сияющей улыбкой – Женькина грудь была забинтована.
– Очнулся? – Тихо сказал Евгеша. – Слава Богу!
– Я видел, как мы умрем. – Вцепившись в друга, зашептал Ленька. Он посмотрел на свои руки, они вновь были молоды и полны сил. Леонид с облегчением вздохнул. – Мы будим старыми, и война уже будет другой…
– То есть, мы состаримся. – Перебил Леньку, Евгеша. Тот кивнул. – Вот и хорошо, а теперь спи – ты в госпитале. Врач сказал тебе нельзя разговаривать после контузии, а потом поправишься – и все мне расскажешь. Нам еще за империю повоевать придется.
ФАНАТ
Любовь – это лишь слово, которое сказать
может каждый, но понять его могут не все.
(26. 01. 1999 год).
Зимние каникулы – что может быть лучше для школьника, но не когда ты болеешь. Новогодние праздники Николай провел в постели, ему нечего не хотелось, лень подавляла желания подняться. Сквозняки, в подсознание его, возбуждали агрессию и нервозность. Мама крутилась вокруг Коли, радость празднества, заходила в каждый дом, в каждый уголок нашей планеты кроме квартиры в доме номер четыре по улице Советской.
Светлана Васильевна воспитывала одна Николая – муж сбежал, испугавшись трудностей и ответственности, лишь Коля появился на свет, дав ему только фамилию и отчество. Валентин (отец Николая) появился вновь через год, когда подавал заявление на развод. Маме приходилась работать на заводе и мыть подъезды, а когда Коля загрипповал, она при каждой возможности приходила домой пораньше, даже во время обеда, чтобы быть с сыном как можно дольше – от работы отказываться нельзя, даже на время, иначе после не на что было бы жить.
Но у каждой болезни есть свой инкубационный период – и хворь начинает отступать, если правильно назначить лечение. Так произошло и с Николаем, под рождество. Он чаще стал прогуливаться по квартире, готовить себе завтраки, встречать маму, приготовив обед, или ужин. Все же большее время он проводил за компьютером. Сначала он переписывался с друзьями в соцсетях, после смотрел сериал о жизни молодежи.
Многосерийная эпопея ему уже надоела, хотелось экшена, но актриса, игравшая в нем главную роль, не давала оставить затею досмотреть сериал до конца, а после пересматривать каждую серию… еще и еще. Ее милая улыбка сводила Николая с ума. Он вглядывался в каждое движение актрисы, слушал ее нежный, как шелк, голос. Во снах Коля обнимал ее, проводя ладонью по волнистым темным волосам. Рука скользила ниже по бархатистой, совсем молодой коже, спускаясь по спине.
В интернете Николай нашел ее фото в стиле ню, опубликованные в одном из мужских журналов. О, как он был не прав в своих мечтах – ее тело в миллионы раз прекраснее. И Коля понимал, он полюбил ее – Ольгу Венскую. Миниатюрная девушка манила к себе своими голубыми глазами. Блеск кошачьих глаз очаровывал его, гипнотической магией любви, и неважно, что ему пока семнадцать, а ей уже двадцать восемь, ведь рядом с ним Ольга выглядит ровесницей Николая.