Проводы

Дом полыхнул, как в кино. Мерзик исчез в пламени. Внизу под ним черные фигуры метались по озаренному ярким светом двору. Они несколько раз попытались забежать в дом, но жар отбрасывал их прочь. Они пытались, встав в цепочку, передавать воду ведром из бассейна и заливать огонь, но скоро бросили эту затею.

Юрик тем временем ломаной тенью летучей мыши несся зигзагами прочь от жуткого места, несся, оставляя за спиной яростный собачий лай, шаткие заборы, кривые черные улочки, поросшие бурьяном пустыри, спящие дома, заколоченные лавки и чьи-то крики, пока не выбежал на трассу. Кровь стучала в висках, он задыхался. Минут через пятнадцать он вышел к автозаправке. Незамеченным залез в кузов грузовика, который довез его до какого-то колхоза под Одессой. К утру он был дома.

9

"Здравствуй, дорогой брат! - писал Ярошевский скачущим стариковским почерком. - Жизнь по-прежнему понемногу уходит от меня, хотя я всячески стараюсь удержать, что возможно. До конца октября ходил на пляж и купался в трубе, о которой, кажется, писал тебе уже. В трубу, говорят льется вода из подземных минеральных источников и на вкус, действительно, ощущается сероводородный привкус. Хотя никто не даст никаких гарантий относительно того, что питает этот источник. Утешаю себя тем, что пока не заболел ничем кожным, стало быть - чисто.

Вообще нет никаких приборов, которыми можно было бы проверить состояние окружающей среды, приходится всe проверять собственной шкурой. Давеча на "Привозе" купил капусты у бабки совершенно сельского вида. Кочаны на глазок были белоснежными, но, поев, ощутил страшную боль в левой почке и мочился с резями. Видно, дура, удобрила собственный огород ворованными гербицидами. Хотя, конечно, могла украсть и не гербициды, а саму капусту прямо с колхозного поля. У нас действует всe тот же старый принцип - нашел, украл, как Бог подал.

Большое тебе спасибо за магнитофон и кассеты. Признаться, не узнал покойника Бейси, поскольку звук на кассетах непривычно чистый. Впечатление такое, как будто играет кто-то другой. Не восприми, это как проявление недовольства, видимо, с годами меняется восприятие. Что до твоего приглашения, то вопрос тут сложный. Да, времена, действительно, поменялись, и уверен, что ни с какими сложностями при выезде не столкнулся бы. Произошло то, о чем мы так много говорили в юности. Получив свободу, теряешь желание пользоваться ею. Я не остерегаюсь бросить нажитое, хотя, как ты понимаешь, нажить здесь что-то было невозможно и всe, что у меня есть, это оставленное матерью. Боюсь оказаться в зависимости от новых обстоятельств, от пособия или пенсии, которые мне могут выделить или не выделить, а тебя тоже не хочется нагружать заботами о себе. О работе говорить поздно. Меня вполне удовлетворяет предложение о том, чтобы передать тебе имеющееся у меня и время от времени получать от тебя помощь, которая бы помогла мне продержаться здесь. Цены на все, особенно на продукты растут на глазах. Положа руку на сердце, пока я еще дышу, расставаться с этим жалко. Но сколько мне еще дышать? Успокаивает то, что у тебя есть дети и это останется в семье. Могу предположить, что, как и все дети, они мало обеспокоены нашими проблемами, но хочется надеяться на лучшее. Обнимаю тебя,

твой Ефим".

Ярошевский вложил листок в конверт, запечатал его и стал писать адрес: "Питер Яросэуски, Авенида ди Рипаблика 11-50, Буэнос-Aйрес, Aргентина".

Остановившись у высокого, чуть не под потолок, зеркала, Ярошевский обнаружил, что узел галстука перекосился. Бросив письмо на мраморную доску, он стал перевязывать его. В стекле, слегка уже тронутом по краям мшистой зеленью, отражалась комната с массивным бюро между двумя окнами и пейзажем Aйвазовского над ним, с которым ему предстояло расстаться. Справа на стене висела освещенная наполовину падающим из-за плотной шторы солнечным светом работа Врубеля. Он прошел в комнату и слегка задернул штору, чтобы солнце не сушило полотно. Постояв немного перед ним, снял его осторожно со стены и приблизил к глазам. Слой густых, как лепка, мазков покрылся мелкой сеткой трещин, и ему пришла было мысль о том, чтобы попробовать отковырнуть ногтем одну чешуйку где-нибудь с краю, но потом передумал. Решил: "Пусть сам разбирается". Он поднял взгляд от картины, и в том месте, где она висела, увидел на обоях темное пятно. Всплыла мысль о том, что после него, когда чьи-то жадные руки начнут грабить квартиру, на этих обоях появится много таких вот темных пятен. Он отогнал мысль и повесил работу на место. Взяв конверт с письмом, вышел из дому.

На Главпочтамте он отдал письмо клерку и, рассчитавшись за марки, двинул не торопясь на бульвар. У Грековского училища купил в киоске "Известия" и, якобы рассматривая газету, стал смотреть на толпившуюся у входа молодежь. Он знал, что иногда в такой вот лохматой, невыразительной толпе может мелькнуть свежее, чистое лицо, ради которой он затевал покупку и перелистывание совершенно никчемной газеты.

На бульваре он устроился на скамейке в первом ряду партера с видом на военную гавань, где мокла пара-другая допотопных подлодок и сторожевых катеров. Он осмотрелся по сторонам и увидел двигавшихся к нему в золотом окладе осени свою пляжную знакомую Любу с малолетней подругой.

- Привет, мамка, - сказал Ярошевский и приветственно сделал ручкой.

- Привет, - отвечала Любка, останавливаясь у скамейки. - Ну, как живете-можете?

- Живу хорошо, - отвечал старик Ярошевский, - могу плохо.

Все трое засмеялись.

- Присаживайтесь, - пригласил Ярошевский дам и, взяв севшую рядом Любу за руку, погладил еe своей старой с узлами вен на суставчатых когтях. Любка, мне бы такую любовницу, я бы горя не знал. A это что за дитя? кивнул он на маленькую Любкину спутницу.

- Это - Виточка, - Люба достала из сумки сигареты и закурила. - Чудная, а?

- Это не то слово, - Ярошевский, пощупал Витяню жадными глазами.

- Такая бы вам не подошла?

- Даже не осмеливаюсь мечтать.

Витяня тоже закурила и испытующе посмотрела на Ярошевского.

- Слушайте, Ефим Яковлевич, - сказала лесбиянка, щурясь на старика. - A давайте ка я вас поснимаю. Серьeзно. С Витяней.