Проводы

Тот также многозначительно улыбнулся в ответ. Кривовато так улыбнулся.

Первый спортсмен вытащил у Мерзика из нагрудного кармана пачку "Сальве" и заветный спичечный коробок.

- Але, капитан, ты чего? - спросил Мерзик, но вместо ответа получил скомканной пачкой в нос.

- Не понял, - сказал Юрик и стал подниматься, потому что, как раз, да, понял, что дело плохо, и веселый хмель тут же оставил его.

- Сейчас поймешь, - сказал спортсмен, после чего отступил на полшага и, легко подпрыгнув, нанес Юрику удар ногой по голове такой силы, что Юрику показалось, что голова у него оторвалась и, запрыгав по песку, докатилась до самой воды и здесь, еще покачавшись из стороны в сторону, остановилась. При этом небо было на месте реки, а река теперь самым поразительным образом катила свои воды по верхней части экрана.

- Знач так, - сказал один из победителей с неимоверной высоты своего роста поверженным лилипутам, - чтоб я вас здесь больше не видел. - Поняли?

В ответ Юрика голова открыла разбитый рот и безмолвно выпустила из себя большой кровавый пузырь. Пузырь лопнул, после чего изображение исчезло.

8

Юрика долго отмачивал гудящую голову в днепровских водах, неохотно втягивавших в своe зыбкое тело перемешанную с соплями кровь. Речные просторы тем временем темнели от мерзиковских клятв жестоко отомстить и признаний в нечеловеческой ненависти к херсонским рогам. Наконец, кровь и ненависть свернулись на время, и друзья пошли по сумеречной улице обратно в город. Перед ними шла сухая старуха, перекошенная на одну сторону тяжестью полной канистры. Она держала наотлет свободную руку, отчего походила на шлагбаум. Они шли за бабкой, попутно обрывая со свешивающихся над заборами ветвей наливные абрикосы и исходящие липким соком груши. На перекрестке задребезжал зеленой рекламой гастроном, и Юрик, достав из кармана мелочь, стал собирать на булку с плавленым сырком. Старуха поставила канистру на тротуар и нырнула под марлевую занавеску, прикрывающую вход в магазин от мух.

Тут Юрик прекратил подсчеты и спрятал деньги.

- Ты чего? - спросил Мерзик.

- Того!

Оглядевшись по сторонам и не увидя никого вокруг, Юрик подхватил канистру и побежал за угол магазина, там по узкому переулку вверх, вверх, потом в какую-то улицу, потом в другую и так далее и далее - в становящийся ночью вечерний сумрак.

- Ты, чего, чувак! Чего, а? Та остановись, - задыхался рядом Мерзик, Та на хрена тебе этот бидон? A? Чувак, а?

- Заткнись, - коротко скомандовал Юрик.

Они сделали еще один поворот и, пробежав коротким деревянным коридором, оказались на пустыре. Посреди пустыря стоял строительный вагончик и высились сложенные одна на другую бетонные трубы. Они забрались в одну из нижних и устроились на присыпанном землей полу.

Юрик открутил металлическую крышку и понюхал.

- Ништяк! Чистый керосин. Они у меня, суки рогатые, попляшут.

- Чувак! - дошло тут до Мерзика, и он стал хлопать открытой ладонью левой руки по бочонку-кулачку правой. - Чувак, я чисто прикалываюсь!

Когда круглая украинская луна в окружении тысячи звезд засияла на небе, они выбрались из трубы и пошли по известному адресу. В доме было темно. Они миновали кружевной забор и, перебравшись через два соседских забора поскромнее, оказались на участке негодяя-жучка. Мерзик с канистрой залег за бассейном, а Юрик, крадучись, обошел дом, прикидывая, где больше деревянных поверхностей.

Деревянной была просторная веранда за домом. К ее деревянному бортику была прислонена лестница. Юрик вернулся к бассейну и, выловив из него пластмассовое ведерко с бутылкой, наполнил их керосином.

Ведро он вылил на стоявший на веранде диван и на пол. Из бутылки он полил деревянную крышку погреба рядом с верандой, а остаток плеснул на соломенные кресла.

Склонившись к мерзиковскому уху, он зашептал:

- Слышь, я тебя сейчас подсажу на крышу, польешь там тоже.

- Чувак, в натуре, - Мерзик захлебывался от охватившего его восторга и возбуждения. - Это чисто ништяк! В натуре, отвечаю!

Юрик приставил к крыше веранды лестницу и, когда Мерзик взобрался на крышу, подал ему ведерко. Полилось. Показалась голова Мерзика и оглушительно прошипела:

- Давай еще!

В канистре уже оставалось меньше половины, и выливать керосин в небольшое ведерко было неловко. Он ударял волной и выплескивался мимо. Юрик отшвырнул ведро в сторону и подал Мерзику всю канистру.

Мерзик исчез. Через минуту Юрик услышал, как зашумела, ударяясь о крышу струя, и потекло из водостока на асфальт перед домом.

- Ты там потише можешь, коз-зeл... - зашипел Юрик. - Ты что там делаешь, а?

- Я отливаю, чувак, - отвечал Мерзик, застегивая ширинку.

- Шевелись давай! Ты что думаешь, они совсем глухие?

Опять всe смолкло. Прошло несколько томительных минут, и поскольку от Мерзика ничего слышно не было, Юрик, пригибаясь, шмыгнул к бассейну и, спрятавшись за ним, снова выглянул наружу. Мерзик, уподобившись партизану-подрывнику, ползущему по откосу железнодорожной насыпи, одолевал скат белой от лунного света крыши. Остановившись, он отлил часть керосина и продолжил свой путь к коньку.

- Мерзик, каз-злина, назад давай! - шепотом закричал Юрик, но друг его не услышал. Зато услышали в доме. В окошке под самым коньком загорелся свет, и один из спортсменов высунул в керосиновую ночь свою растрепанную со сна голову. Мерзика, охваченного боевым пылом, но вынужденного до сих пор сдерживаться, наконец прорвало. Размахнувшись, он закинул высоко в небо почти пустую канистру и с гулким громом приложил еe к голове своего обидчика.

- Леня! - взвыл контуженый дурным голосом. - Сюда!

- Мерзик! - заорал снизу Юрик. - Ноги!

Но тот уже не слышал ничего, да и бежать ему было некогда. Хлопнула входная дверь, и быстрые шаги полетели вдоль асфальтовой дорожки вокруг дома. Юрик оббежал бассейн и, перелетев на соседний участок, затаился в темноте. Леня, между тем, взобрался по лестнице на крышу веранды и пополз к Мерзику.

- Кыш! Пашел! Пашел! - заорал Мерзик и еще раз ранил преследователя. Тот, поскользнувшись на мокрой крыше, съехал вниз, сбил своего приятеля, и оба они уехали в темноту и пустоту, глухо ударившись оземь. И тут же на фоне богатой бархатной декорации с луной и звездами, повисшей над городом Херсоном, зажегся огонeк мерзиковской зажигалки. Дрогнув слабым пламенем, он затрепетал и с ревом ринулся вниз оранжево-красной лавиной.