Страница 10 из 13
– Тебе туда, – указал я на дорогу, круто забирающую в гору. – Сейчас мы с вами должны увидеть развалины одной из древних иоаннитских крепостей.
Мы их действительно увидели, когда дорога кончилась практически у стен, оставалось только чуть-чуть подняться.
– Иоанниты или госпитальеры – это такой средневековый рыцарский орден, – начал объяснять я. – Изначально предполагалось, что они должны лечить всяких больных и раненых, но потом это как-то забылось. Хотя вот здесь они довольно удачно к Асклепию присоседились, наверное, втирали местным жителям, что, мол, тоже врачи, все как один, поэтому давайте мы на вашей горе построим свою крепость, все равно там уже стоят какие-то развалины. Это храм Асклепия как раз имелся в виду. А поскольку что тот, что другие лечили примерно одинаково от балды, им все поверили и послали их камни таскать для крепости.
– И как же они лечили? – заинтересовались девчонки.
– О, божественный Асклепий лечил довольно оригинально – во сне. Причем, иногда не того, кто смотрит сон. В общем, система такая: заболеваешь ты, приезжаешь в специальное место с храмом (а их не дофига было, всего несколько штук по всей Греции, а у них тут тыща островов) и ложишься там спать. Смотришь сны, а потом пересказываешь их специальному толкователю. Толкователь назначает лечение. И вот однажды пришла к ним одна бедная женщина. А надо сказать, что спали в том храме вовсе не бесплатно, чтобы сон посмотреть, нужно было сначала дары там всякие принести. Ну и женщину эту даже пускать не хотели, куда, мол, ты с таким свиным рылом. Но она там что-то выдала такое, вроде "дайте хоть воды напиться, а то так есть хочется, что и переночевать негде", в общем, оказалась она как-то в храме и немедленно там на пол упала и заснула, чтобы не выгнали. Просыпается она такая и давай всем втирать – мне, мол, сам Асклепий во сне явился и велел идти к вашему дядьке местному, забыла, как зовут, у него еще денег дофига. Панайотис что ли? – спрашивают. Точно, он, – говорит. И табличку с письмом из-за пазухи достает, Асклепий, мол, передать ему велел. Тут у всех приступ богопочитания случился, не каждый же день Асклепии являются лично, пусть и во сне, пошли они всем храмом вместе с прихожанами, уборщиками и кошками к Панайотису, пали перед ним ниц и говорят – письмо, мол, тебе орел наш благородный Асклепий прислал, и тетка ему такая подает, кланяясь. Он говорит – вы че, дураки, что ли, я же слепой, да и читать не умею. Тетка – ниче не знаю, сказали тебе отдать, там все написано, и на словах велели передать, что если что не так, убьет на месте. Панайотис на всякий случай с места того сошел, на котором стоял, ну чтобы не убило, табличку взял так осторожненько, к глазам поднес, и… свершилось чудо! Самым волшебным образом слепой вдруг прозрел, а неграмотный научился читать. Читает он такой вслух: надо выдать этой женщине с табличкой две тысячи золотых монет, а иначе будешь казнен нынче на закате служителями моего храма. Служители от возложенной на них миссии подбоченились, приосанились, друг с другом зашушукались, какую бы казнь позаковыристее придумать. "Эй, стоп, стопэ! – кричит Панайотис. – Я еще не сказал "нет". Ну и – куда ему деваться-то – так и отдал той тетке две тысячи, свидетелей-то вон сколько, и не прикопаешь ее в ближайшем лесочке по-тихому. И только когда она свалила с деньгами обратно туда, куда – никто не знал, один маленький мальчик вдруг спросил: а чем, собственно, была гражданка больна? Но ответа на этот вопрос история не сохранила. Равно как и на вопрос, излечилась ли она от этого или так и не помог ей Асклепий.
Тут я слез с камня, заменяющего мне трибуну. Хотелось бы сказать "под аплодисменты слушателей", но слушатели, в основном, ржали и аплодисменты для меня зажали.
– Он все это сам сочиняет, или в самом деле есть такая легенда? – смеялась Света, уже держа Макса под ручку.
– Никогда нельзя сказать с уверенностью, – ответил Макс, улыбаясь мне. – У меня тоже часто возникает этот вопрос. Но предпочитаю не знать.
– Ну хорошо, а рыцари как лечили? – Марина, видимо, рассчитывала на еще одну историю, но мне солнышко головку напекло, истории в ней временно иссякли.
– Рыцари здесь в чистом поле вряд ли кого-то лечили, но в Родосе есть их госпиталь, мы его еще увидим, я надеюсь. От них была другая польза. Надо сказать, что этот чудесный остров так удачно расположен, что его просто невозможно миновать на пути из Европы в Африку или наоборот. Поэтому сюда вечно кто-то заплывал. Особенно всякие пираты, которые, естественно, докапывались к местным жителям. Поэтому соседство сильных рыцарей под боком местным жителям тоже было выгодно, мало кто захочет связываться со всякими консервными банками с мечами и копьями. Есть даже легенда о том, что из крепости ведет подземный ход прямо в один из деревенских домов. Когда случался очередной набег, жители через этот ход могли укрыться в крепости. А давайте его найдем, а? Представляете, как круто – вылезаем мы такие из-под земли, а там молодая гречка кашу варит, вот она удивится!
Какие-то дырки в земле мы действительно нашли, но Макс мне туда лезть не разрешил, да я и не собирался до этой гречки ползти, просто хотел посмотреть, действительно ли есть какой-нибудь проход, но мой тиран сказал, что отпустит меня туда только обвязанного веревкой, шибарист нашелся, тоже мне.
В общем, крепость эта замечательна тем, что в отличие от вчерашней, в Линдосе, здесь мы не встретили ни одного человека. Гуляет здесь, так сказать, лишь ветер да мы. Еще солнышко разгулялось тут так, что того гляди ушибет до смерти. Мы не стали его долго искушать, облазили развалины, полюбовались видами с высоты, пофоткали друг друга и поехали дальше. Мы с айфоном героически прокладывали дорогу.
– Самая южная точка Родоса называется мыс Прасониси, – рассказывал я дальше. – Правда, он не всегда мыс. Например, когда Сашка здесь был в 2013 году, это был остров, потому что перемычку размыло водой. Для привлечения туристов этому месту придумали романтическое название "поцелуй двух морей", здесь сливаются два моря – Средиземное, в котором мы купаемся каждое утро, и Эгейское, которое омывает противоположную часть острова. Если бы с нами был Антон, он бы популярно объяснил, почему при слиянии морей образуется ветер. Но, поскольку Антона с нами нет, просто смиритесь с этим фактом, как смирился я. На этот ветер слетаются всякие виндсерферы со всего мира, и я как раз собираюсь попробовать сегодня встать на доску. И даже не возражай!
Хотя, кажется, Макс возражать и не собирался. Видимо, эта моя затея не казалась ему достаточно безрассудной. Режим наседки он все же включает только в ситуациях, опасных для жизни. Мы остановились на смотровой площадке полюбоваться местной красотой с высоты.
– Ну вот, они поссорились! – разочарованно протянул я, глядя на узкий песчаный перешеек.
– Кто? – не поняли мои спутники.
– Моря. Эгейское со Средиземным. Видите – не целуются в этом году. А Сашка рассказывал, что купался одной ногой в одном море, другой – в другом. Я тоже так хочу!
– Не капризничай! – тоном строгой мамочки сказал Макс.
– А ты купишь мне море с парусами? – подхватил я тоном избалованного ребенка.
– Я лучше убью соседей.
Море по обе стороны от перешейка было в самом деле расцвечено разноцветными лоскутками парусов. Серферов здесь было какое-то запредельное количество – и на досках с парусами, и с кайтами на поясе. Забегая вперед, скажу, что действительно попробовал покататься на доске под руководством Кирилла, инструктора из Болгарии, с непривычки умаялся за час так, будто вагон разгрузил. Но это было потом. А до того случилось самое яркое событие сегодняшнего дня, которое можно охарактеризовать одним емким словом – жопа.
Мы приехали на парковку перед пляжем, но почему-то не спешили выходить из машины с кондиционером, помня, какое тут немилосердное солнышко. Потом оказалось, что боялись мы напрасно, поскольку именно в этом месте постоянно дует ветер и жара совсем не ощущается. Но тогда мы этого не знали, поэтому просто тормозили в машине, пытаясь еще хотя бы минуточку посидеть в прохладе от кондиционера.