Страница 30 из 70
— На тот случай, — ответил Фред, — если мои пути пересекутся с путями «МАД»! Тогда и они заглянут на мой счет, Артур!
После некоторых препирательств криминальный директор согласился на то, чтобы его компаньон на время вышел из числа работающих в спецслужбе.
— Чего, собственно, от вас хотел Хонигман? — поинтересовался Бройер.
— Ничего особенного, просто необходимо достать ему одно досье, — как бы вскользь ответил Горица. — Он что- то замышляет.
— Любопытно, вы не находите? — Бройер выбил пепел из трубки в пепельницу. — Он убедительно просил меня поговорить с вами об этом. Уже из одного этого можно предположить, что затевается нечто интересное! — Достав кожаный кисет для табака, выполненный в виде скальпа индейца, он начал набивать в трубку сладковатый на запах виргинский табак, а сам искоса наблюдал за Горицей. — Что вы скажете об ослеплении, которому подвергся ваш друг Хойслер?
— Сейчас, как мне кажется, еще трудно ответить на этот вопрос. Ясно только, что там что-то нечисто, раз уж «МАД» вмешалась в это дело. Если это будет представлять интерес для нас, тогда я расскажу об этом, Артур.
— О’кей, — проговорил криминальный директор и на прощанье помахал рукой.
Но едва Горица взялся за ручку двери, как Бройер заметил:
— Скажите, Фред, как вы думаете, Хонигман, видимо, не случайно упоминал в разговоре с вами о пиротехнической фабрике «Лорхер и Зайдельбах»?
— Как вы об этом догадались? — удивился Горица.
— Это проще простого! Как только речь заходит о каком-нибудь самом современном оружии, израильтяне всегда тут как тут! Если вы намерены заключить с ними гешафт, то я напомню вам о том, что вы, ведя переговоры с Хонигманом, еще являлись сотрудником нашей спецслужбы!
Горица сделал обиженный вид и сказал:
— Я просто хотел помочь своему другу, а на остальное мне наплевать. Но у меня к вам сейчас просьба: мне необходимо навестить одного больного, находящегося в закрытой психиатрической клинике. В этом вы в силах мне помочь!
— А почему Хойслер, собственно, там оказался?
— Аресту он не подлежит, — начал объяснять Горица, — чему в значительной степени способствовало состояние буйного помешательства, в котором он сейчас находится. Вот его и поместили «под наблюдение», в закрытое отделение больницы! В подобных случаях власти сотрудничают наиболее удачно!
— Держите меня в курсе событий! — потребовал Бройер.
Горица молча кивнул и вышел из кабинета.
Ромер в ту ночь почти не спал. Несколько часов он лежал без сна и все раздумывал, однако, как он ни прикидывал, все сводилось к тому, что Хойслер мог помешать его будущему.
В душе Ромер проклинал майора, который не любил марать руки, предпочитая поручать грязную работу другим. Вольноф не сказал ему: «Убейте Хойслера!» Нет, он этого не сказал! «Хойслер должен был лишь кое-что разнюхать об одном оружии…» Вольноф поступил с ним подло. Сначала обер-лейтенант поплатился за это своим зрением, а сейчас его еще намереваются лишить рассудка! А может, и самой жизни… Но кто даст гарантию, что однажды майор Вольноф подобным же образом не разделается с ним, Ромером?
Марта, хозяйничавшая на кухне, подала Ромеру завтрак. Несколько позднее появились старики Вихерт: он занялся с курами, которых Марта держала из-за желания постоянно иметь к завтраку свежие яйца, а его супруга начала уборку в доме.
Пауль в тот день проснулся вскоре после Марты и сказал, что ему нужно кое-что сделать для Лорхера.
— Ты не сердишься на меня, Пауль? — спросила его за завтраком Марта.
— Ах, оставь меня в покое, Марта! — пробормотал он и махнул с досадой рукой. — Лорхер такой пройдоха, от которого так просто не отделаешься!
— Это известно каждому, — согласилась она. — Хотя, по правде говоря, мне не следовало бы плохо отзываться о нем: если бы не он, то ты никогда не приехал бы сюда, в Кизебютель. Почему же ты не бросишь эту работу?
— Я об этом уже думал, — проговорил Ромер, намазывая кусок хлеба маслом и медом. — Работы и здесь хватает.
— Это верно. Старик Вихерт всегда был исполнительным, но ведь настанет день, когда он не придет…
Попрощавшись с Мартой, он сел в машину и уехал. Марта с тревогой смотрела ему вслед: она боялась за него.
Не прошло и получаса после отъезда Пауля, как перед гостиницей остановился грузовик фирмы «Лорхер и Зайдельбах». Шофер остался в кабине, а из машины вышел элегантно одетый Лорхер. Войдя в дом, спросил Ромера.
— Его нет, — ответила Марта, умолчав о том, что тот поехал к нему же, Лорхеру. Она решила, что Пауль попросту обманул ее. Впервые в жизни ее мучила ревность.
— Очень жаль, — с досадой заметил Лорхер.
Он вышел во двор, с трудом переставляя ноги.
В то утро работа так и валилась у Марты из рук. Вскоре она поймала себя на том, что она ничего не делает, стоит на одном месте и сосредоточенно думает. «А что я, собственно, знаю о Пауле? Почти ничего. О себе он обычно рассказывал только разные веселые истории, да и то только для того, чтобы рассмешить меня. А когда я смеялась, то утверждал, что я выгляжу как двадцатилетняя девчонка!..»
Почувствовав, что на глаза ей навернулись слезы, она сердито вытерла их рукавом.
«Возможно, Пауль был женат и, попросту говоря, сбежал от своей жены! Быть может, теперь он решил вернуться к ней? Уж больно странно, что такой работящий мужчина, да еще в таком возрасте, нажил себе столько имущества, что все оно уместилось в легковом автомобиле!»
Неожиданно Марта почувствовала прилив сил и желание бороться за Пауля. По ее лицу проскользнула торжествующая улыбка. Она знала, что Пауль питал слабость к деньгам: родился он в бедной семье, жил в довольно трудных условиях и всю жизнь стремился во что бы то ни стало выбиться в люди. Одно время он ездил по стране с труппой бродячего цирка, и теперь нередко рассказывал об этом. Позже он переменил множество различных профессий: был рабочим на фабрике, официантом, батраком у богатого крестьянина, стюардом на пароходе, подсобным рабочим на стройке, но где бы он ни работал, подолгу нигде не задерживался.
Наследство, полученное от Нойройтера, должно помочь ей удержать Пауля. За деньги можно иметь все! Марта стала прикидывать, что ее ждет в ближайшем будущем: «Оба доходных дома в Брауншвейге согласно завещанию полностью принадлежат мне, и теперь уже не надо отсылать в Ла-Корунью поступающие с них доходы! Часть этих денег должна принадлежать Паулю».
Приняв такое решение, Марта вернулась в гостиную, проветрила ее, положив перины на подоконник: пусть жители села думают, что Пауль все еще спит у себя наверху.
Она сняла со шкафа чемодан Пауля и хотела его открыть, но он оказался заперт. Марта была неприятно поражена: она от него ничего не скрывает. И тут она вспомнила, что Пауль как-то говорил ей — в этом чемодане он хранит разный хлам. Марта взяла ключ от чемодана в спальне и наконец открыла его. Пауль сказал ей правду: в нем действительно лежали вещи, которые были не нужны, но в то же время выбрасывать их было как-то жалко.
В потертом бумажнике она нашла водительские права, на которых была наклеена фотография Пауля, притом не очень старая, однако стоило только Марте посмотреть на фамилию владельца этого документа, как у нее перехватило дыхание. Права были выданы некоему Паулю Гертнеру, хотя дата рождения была верной. Мгновенно почувствовав слабость в ногах, Марта обессиленно опустилась на стул. Механически она положила бумажник на свое место.
«Возможно, Пауль воспользовался подложной фамилией для того, чтобы еще раз жениться? Что ж, он почти достиг своей цели… А может, этот Пауль Гертнер — какой-нибудь преступник, разыскиваемый властями?..»
Чем больше Марта думала, тем больше сомневалась.
Ромер свернул на лесную дорогу и, проехав немного, остановился. В его чемодане лежал сверток в непромокаемой пленке и тщательно перевязанный шпагатом. Майор Вольноф и на этот раз побеспокоился обо всем, не забыв даже о мелочах: в свертке был и фальшивый номерной знак для машины. Ромеру уже не раз приходилось менять этот знак на своем «форде». Ему даже нравилось выступать в роли другого человека, и он невольно подумал о том, что, возможно, стал бы неплохим артистом. Переодевшись, он взглянул на себя в зеркальце заднего обзора: как неузнаваемо он выглядел с измененной верхней губой и бородкой клинышком! А очки в металлической оправе придавали ему вид человека, который живет трудной повседневной жизнью.