В тумане тысячелетия

— Я не верю тебе! Слышишь — не верю.

— Ты не верил и раньше. А между тем всё вышло так, как говорил я. Но об одном я прошу тебя, Вадим... Слышишь? Я прошу... Делай скорее своё дело. Устал я уже... Поднимай Ильмень, волнуй его, но только скорее, скорее...

Мал тяжело дышал. Слабым, дряхлым, беспомощным казался он в это время. Вадим теперь сам едва не с сочувствием смотрел на него.

— Иди же, иди, куда толкает тебя судьба. Время как нельзя лучше благоприятствует твоему замыслу. Не до того теперь князю русскому, чтобы вспоминать о тебе! — молвил чаровник. — Иди и подымай Ильмень, а меня пока оставь. Жду с нетерпением я желанного отдыха и знаю, что скоро дождусь его.

С великим смущением в сердце оставил Вадим болгарского кудесника. Слова его не могли не породить в нём сомнение. Бывший старейшина задумался над своей жизнью.

«Неужели в самом деле судьба бережёт моего врага, неужели он её избранник, тогда как я отвергнут ею? — думал он. — Что, если прав Мал? Но тогда что мне делать? Разве могу я оставить свою месть? Ведь для неё одной и живу я, ею одной и дышу... Но ежели всё, всё напрасно, ежели и впереди меня ждёт неудача?.. О, тогда смерть будет для меня желанным утешением... Всё равно! Пусть смерть! Я сумею умереть. Но если он и на самом деле избранник судьбы, то пусть эта борьба станет последней борьбой. Если и тут мне не будет удачи, то что же...

зачем мне жить? Я умру, умру сам или паду в битве за свободу родины!»

Одолеваемый мрачными мыслями, выбрался Вадим из лесной чащи, где была избушка Мала, на берег Ильменя. Там у него был припрятан лёгкий челнок. Задумчивый, полный грустного предчувствия, сел он в него и направился к волховскому истоку. Вадим намеревался побывать в Новгороде, а для этого ему необходимо было миновать островок, на коем стояли хоромы Рюрика.

Он уже подплывал на своём челноке к этому островку, когда заметил около него большое скопление ладей. Особенно выделялась роскошно убранная ладья, причаленная к самому берегу.

Вадим, на которого никто не обращал внимания, пробрался на своём челноке по возможности ближе к берегу. Народ на ладьях был весел. Все с нетерпением чего-то ожидали.

— Что здесь? Кого ждут? — спросил Вадим у старика, сидевшего на корме соседней лодки и вглядывавшегося в ворота крепости.

— А князя нашего, солнышко красное, ждём, — обронил старик. — В Новгород на вече он отправляется перед отъездом к кривичам. Вот и собрались мы поприветствовать его...

Кровь ударила в голову Вадима. Сейчас он увидит своего врага. Сейчас он увидит того, кого старый Мал да и сам он теперь в глубине души считал избранником судьбы.

Вадим даже закрыл глаза под наплывом охвативших его противоречивых чувств. Для него очень многое решалось в это мгновение. Может быть, эта встреча должна повлиять на него таким образом, что откажется он от заветной мысли — от мести; может быть, найдёт он в ней силу для будущего...

Радостные крики заставили Вадима поднять голову.

Из ворот городка, окружённый толпой дружинников, выходил Рюрик. Он нежно вёл под руку провожавшую его до ладьи Эфанду. Восторженные приветствия неслись со всех сторон.

Да! Это он! Заклятый враг Вадима. Даже своей милостью нанёсший ему тяжкое оскорбление! Как он статен, величав, могуч! Как радуется при виде его народ! Как ласково, с какой любовью смотрит на него эта красавица!..

Кто она?

Супруга князя!.. Значит, прошлое забыто! Любуша исчезла из памяти. Другая заняла её место... Ах! Когда так, то теперь Вадим знает, чем и как отомстить врагу... Прочь все сомнения, прочь все мрачные думы... Эта женщина дорога врагу... С какой любовью глядит он ей в очи! Сполна отомстит ему Вадим. Этой женщиной рассчитается он с врагом. Смерть, так смерть! Но перед тем он оскорбит самое нежное чувство в сердце врага. Горе ему!.. Эта красавица должна принадлежать Вадиму и будет принадлежать!

Такие мысли вихрем пронеслись в голове у Вадима, с мучительными злобой и завистью смотревшего на прощание князя с его дорогой княгиней.

Крепко стиснув зубы, Вадим отогнал в сторону свой челнок. Новая тяжесть легла ему на сердце.

Теперь образ красавицы-княгини пробудил в нём самые низменные чувства.

А Рюрик, не подозревая, что кровный враг его находится так близко, садился в ладью. Нехорошие вести принесли ему, пришедшие после ухода Мала, послы от кривичей. Совсем нежданно умер в Изборске брат его Синеус, и кривичи звали к себе князя, опасаясь, что, оставшись без правителя, они снова начнут страдать от родовых раздоров.

Рюрик решил не медлить и отправиться в путь, объявив только о своём внезапном отъезде новгородскому вечу.

Вадим видел, как поплыли по Волхову ладьи с князем и его дружиной, и скрипел зубами, слыша громкие крики провожавшего своего князя народа.

25. Последняя вспышка

«адим вернулся», — эта весть с быстротою молнии пронеслась по всему Ильменю.

Такого известия было вполне достаточно, чтобы поселить надежду в сердцах недовольных.

Заволновался, зашумел Ильмень, зазвенели мечи в родах славянских. И время для возмущения было как нельзя более удобное. Князь отсутствовал, уехал он с дружинами своими к кривичам. Горе нежданно подкралось к Рюрику. Узнал он теперь, что умер почти одновременно с братом Синеусом и другой его брат — Трувор.

Волей-неволей пришлось князю оставить Ильмень...

Отправившись в далёкий путь, Рюрик сделал ошибку, взяв с собой и единственного своего друга, который бы мог его заменить в его отсутствие, — Олофа. Впрочем, мог ли предвидеть он, что опасность для молодого государства была так близка?..

Во главе оставшейся небольшой дружины был поставлен храбрый на поле битвы, но малоопытный в делах правления воин по имени Руар. По его мнению, всё было спокойно на Ильмене, опасаться было нечего, а потому Руар с дружиной после отбытия князя повёл довольно беспечный образ жизни.

Вадим, между тем, делал своё дело.

Один, без дружины, без всякого подготовления являлся он в роды и повсюду говорил так горячо, так убедительно, что не только юноши, но и старики заслушивались его.

Заслушивались и вспоминали прежнее.

Как прежде-то жилось привольно!.. Каждый сам себе старший был и знать ничего не хотел, а теперь вот прислушивайся к тому, что на Рюриковом городище скажут...

Поэтому-то и находили себе отклик и сочувствие в сердцах славянских пылкие речи Вадима.

— Веди нас! Все за тобой пойдём, — слышались восторженные возгласы.

— Будь нам князем, дай нам правду не варяжскую, а родную, ильменскую.

Вадим, конечно, знал цену этим словам. Понимал он, что, свергнув одного князя, ильменцы не задумаются прогнать и другого, но какое ему было до этого дело? Образ красавицы-княгини не давал ему покоя, волновал, мучил его так же, как некогда мучил образ Любуши.

Страсть снова ослепляла его...

Он чувствовал, что идёт на отчаянное дело, что очень и очень мало у него средств для борьбы, но всё-таки шёл, шёл напролом.

Рюрик ничего не знал о том, что происходило на Ильмене. Он был далёк от мысли о возможности мятежа и спокойно устраивал дела кривичей, пришедшие в беспорядок после смерти Синеуса. У веси и мери всё было хорошо, и кончина Трувора не вызвала среди них никаких волнений.

Сам Рюрик был очень огорчён кончиной братьев. В их преданности он никогда не сомневался, теперь же у него оставался один Олоф, а Олоф нужен был ему и на Ильмене.

Как ни удачно начал своё правление Рюрик, а существовало нечто такое, что мучило его и заставляло тревожиться за дальнейшую участь избравшего его народа. Эфанда была бездетна, и в будущем некому было передать великого дела объединения всех славян.

Некому, кроме Олофа.

Поэтому-то Рюрик не отпускал от себя своего названого брата, желая приучить ильменцев к мысли, что после него их правителем явится Олоф, и никто другой.