В тумане тысячелетия

Молодой викинг знал о намерениях своего князя, понимал их значение для славянского народа, а потому и готов был принять на себя трудное дело правления.

Думая обо всём этом, Рюрик вместо Синеуса и Трувора поставил в подвластных ему землях кривичей, веси и мери наиболее преданных ему отдельных начальников варяжских дружин, поручив им и сбор дани, и суд его именем над виновными.

Весть о возникшей на Ильмене смуте, как громом, поразила и Рюрика, и Олофа.

Эфанда решила отправить гонца к своему супругу.

Снова пришлось Рюрику услышать о Вадиме.

То, что он всеми силами старался забыть, изгнать навсегда из памяти, снова встало, как неумолимый упрёк минувшему...

— Вадим, Вадим! Опять он встал на моём пути! — воскликнул Рюрик, получив весть от Эфанды. — Он не послушался меня, не вспомнил моего добра и снова идёт мне навстречу.

— Надо было тогда раздавить эту гадину! — заметил Олоф. — Разве можно было ждать от него какого-либо добра...

— Но теперь поздно вспоминать об этой ошибке!..

— Однако не поздно наказать негодяя!

— Да, надо спешить. Кто знает, что может там случиться!..

Рюрик и Олоф поспешно собрали дружину. Они даже взяли с собой тех, кто должен был бы оставаться с наместниками князя, но дело выглядело настолько серьёзно, что мог пригодиться каждый человек.

Действительно, Ильмень взволновался не на шутку...

Вадима окружала многочисленная дружина — главным образом, молодёжь и недовольные князем.

Ликовал бывший старейшина.

Он не сомневался, что теперь исполнится задуманный им план, тем более, что среди его сторонников царило полное единодушие.

— Прогоним князя, не бывать над нами ничьей воли, кроме нашей! — кричали сторонники Вадима.

— Пусть Вадим будет нашим князем, его хотим!

— Веди нас, князь наш! Веди! Мы все пойдём за тобой.

— С тобой мы и Новгород разгромим!

Но главной целью Вадима был не Новгород, а Рюриково городище. Там жила Эфанда, ставшая недавно предметом всех его мечтаний.

Никто в толпах мятежников и не подозревал о затаённой цели своего вождя. Для всех он являлся поборником прежних вольностей. За ним шли не только те, кому терять было нечего, но также люди, действительно помнившие старый порядок и дорожившие им.

Собралось достаточное количество воинов, и Вадим решил начать мятеж.

— Что мы будем ждать, братья, — говорил он, — пойдём и прежде всего разорим гнездо залётного сокола, не оставим там камня на камне, а тогда уже легче станет докончить остальное.

— Идём! Идём все за тобой!

Мятеж вспыхнул.

Руар понял теперь, что дело нешуточное. Приходилось уже думать не о том, чтобы подавить восстание, а о том, как бы сохранить свою жизнь и продержаться до прибытия свежих дружин во главе с князем.

Рюриково городище, согласно тогдашним требованиям фортификационного искусства, являлось хорошо укреплённой крепостью, и взять её трудно было, но охраняла её лишь небольшая дружина, а вольница Вадима была многочисленна и воодушевлена жаждой норманнской крови и грабежа.

Медлить Вадим не любил. Он быстро окружил Рюриково городище. Руар, Эфанда и все варяги были отрезаны от Новгорода, где они могли бы искать защиты.

А Новгород повёл себя во время мятежа очень странно. Он не примкнул к мятежникам, но и не пошёл против них. По крайней мере, он и не подумал оказать помощь осаждённым. Это было своего рода уловкой. Если бы победителем оказался Вадим, тогда новгородцы, отчасти сочувствовавшие ему и возникшему движению, спокойно перешли бы на его сторону, если же сила оказалась бы на стороне князя, то новгородцы оказались бы ни в чём перед ним не повинны...

Таким образом, осаждённым неоткуда было ждать помощи.

Положение их было почти критическое. Съестных припасов осталось очень мало и не приходилось думать о том, чтобы отсидеться за крепкими стенами городища.

Да и осаждающие не ждали. Вадим понял, что борьба с княжескими дружинами ему не под силу, и торопился кончить своё дело до прибытия Рюрика.

Тёмной ночью повёл он своих людей на приступ. Защитники городища тоже не дремали. Они решили дорого продать свою жизнь, защищая и молодую княгиню, и семьи отсутствующих товарищей...

Вадимовым людям только под утро удалось пробраться на островок. Отчаянный бой — бой не на жизнь, а на смерть — закипел при первых лучах восходящего солнца.

Сам вождь мятежников, казалось, забыл о грозившей ему опасности. Он оказывался там, где более всего гибло его людей. Как будто ничего не видя перед собой, шёл он на верную смерть и не находил её. Судьба всё ещё щадила его...

Один за другим гибли защитники крепости. С глубоко прорубленной головой лежал на главном валу Руар, так дорого поплатившийся за свою беспечность. Вот уже полегли и последние бойцы...

Вадим вышел из боя победителем. С несколькими самыми отчаянными из своих воинов ворвался он в княжеские хоромы. Там, окружённая толпой беззащитных женщин и детей, ждала врага Эфанда.

Она готова была умереть. Смерть не пугала её, а на случай позора в складках одежд припасён был острый кинжал.

Но Вадим так быстро кинулся к ней, что она не успела выхватить своё оружие. Один миг, и обезумевший старейшина подхватил несчастную женщину и с диким рёвом выскочил с ней из княжеских хором.

Отчаянный крик Эфанды на мгновение заглушил вопли других несчастных...

26. Смерть Вадима

редчувствие чего-то ужасного не оставляло Рюрика во всё время обратного пути. Как он жалел теперь, что не оставил на Ильмене Олофа, но сделанной ошибки уже нельзя было исправить...

Но ещё более он был перепуган, перепуган первый раз в жизни, когда, совсем уже близко от Новгорода, узнал о дерзком нападении Вадима на его городище.

Эти вести принесли Рюрику посланные ему навстречу из Новгорода вестники.

Некогда было раздумывать о том, виноваты или не виноваты новгородцы в этом мятеже, а приходилось спешить туда, где так необходима была его помощь.

Вихрем понеслись первые конные дружины к истоку Волхова; Рюрик и Олоф были впереди их.

Сердца обоих витязей так и замерли, когда они увидели столб густого дыма, поднимавшийся над городищем.

— Поздно... Неужели поздно? — терзался Рюрик.

Наконец они близко... Да, кровожадный волк посетил уже гнездо голубков. Стены крепости были разрушены. С островка доносились громкие крики избиваемых и стоны раненых.

Налетела дружина, врезалась в толпу не ожидавшей нападения вольницы... Закипел отчаянный бой.

Появление князя со свежими, отборными силами сразу же нагнало ужас на мятежников. С громкими криками кинулись они было к Волхову, ища на его волнах спасения, но оттуда подоспели уже ладьи с остальной дружиной князя.

Никому не дали пощады, всех истребили ожесточённые дружинники.

Как раненый лев, со стонами и проклятьями Рюрик искал Эфанду.

Искал и не находил...

— Эфанда! Эфанда, откликнись! — напрасно звал он её.

Наконец от одного из мятежников удалось узнать, что их вождь с лишившейся чувств княгинею переправился через Волхов и на лихом коне умчался по направлению к дремучему бору.

— Он увёз её к Малу, — воскликнул Олоф, — там живёт этот проклятый чаровник! Скорей туда!

Рюрик и Олоф, не дожидаясь даже дружинников, вихрем помчались туда, где надеялись найти Эфанду.

Олоф не ошибся. Вадим действительно увёз похищенную им княгиню в лачугу Мала. Там он рассчитывал быть в полной безопасности.

Мал как будто ждал его.

— Видишь ты, старик, — кричал ему Вадим, — судьба ещё не совсем оставила меня!.. Победа на моей стороне и в моих руках то, что заставит моего врага смириться предо мной.

— Да, ты быстро идёшь к своему концу!..

— Скажи — к моей мести! — захохотал Вадим и направился к Эфанде.

Но та как будто ожидала этого и быстро отскочила в сторону.