Эрлинг

Ставка Канмара, 35 г. э. Леам-беат-Шааса

– Вы потрясающая женщина, леди Камилла, – произнёс Канмар, галантно протягивая ей руку, помогая спуститься по ступеням анфилады дворца. – Как случилось, что мы с вами познакомились только теперь?

Камилла проигнорировала его масленый взгляд и улыбнулась самым светским образом.

– Тому есть простое объяснение, император.

– Ах, да! – сообразил завоеватель. – Законы Саламиниума. Будь они трижды прокляты! Вы, должно быть, ненавидите свою родину?

– Вовсе нет. Хотя бы потому, что это моя родина. К тому же… лично мне обычаи моей страны доставили не так много неудобств. Да, я не могу получить официального назначения в Саламиниум в качестве посла, но как частное лицо я даже поддерживала некоторую связь со своей семьёй. Полагаю, вы понесли куда больше потерь, чем я. Как политик я не могу не восхищаться вашим мудрым решением поддержать культ божества, столь сильный не только в самом Саламиниуме, но и в зависимых от него землях. Объявив себя богом и сохранив существующую систему управления, вы покорили самую развитую страну по эту сторону гор почти без потерь. И удерживаете в повиновении почти без гарнизонов. Редких выкрестов я в расчёт не беру. И тем не менее…

– Какая ирония, – криво усмехнулся Канмар, – леди посол из далёких Сивф понимает меня лучше моих самых близких друзей и соратников. Да, вы правы. Города за неприступными стенами сдавались мне без боя… их правители сами складывали ценнейшие дары к моим ногам… но только теперь, оглядываясь назад, могу оценить я цену, которую за это заплатил. Нет, моя прекрасная дама, потерь было много. Даже чересчур. Аппий, Полоний, Публий… не говоря уже об Офелле.

– Мне говорили, – осторожно произнесла Камилла, – он пал от вашей собственной руки.

– И это правда, – с горечью воскликнул император. – Кто ещё посмел бы? Он дважды спасал мне жизнь на поле боя! Мы выросли вместе! Мы были как братья! Больше, чем братья…

– И что же произошло?

– Мы как раз праздновали взятие Неннии… он был изрядно пьян. Да и я тоже. И он мне выложил всё, что было у него на душе. Да не только у него – все они так думают, только сказать посмел один бесстрашный Офелла. Что я совсем спятил, если мню себя богом. Что свободнорождённый иллариец даже перед богами не станет преклонять коленей, да ещё публично, падая мордой в грязь… и прочее в том же духе. Я ему что-то отвечал… в конце концов друзьям удалось увести его отсыпаться. Но не прошло и получаса, как он ввалился в пиршественную залу снова, ещё более пьяный и наглый. Я выхватил копьё у собственного телохранителя и запустил в него. А потом, когда понял, что натворил, чуть не закололся сам...

Перед встречей с отцом Калгакас не то чтобы нервничал, но предвкушал нечто необычное. В частности, рядом с ним он ожидал увидеть свою молоденькую мачеху, о чьей красоте был уже изрядно наслышан. Однако вместо неё по правую руку Канмара стояла баронесса фон Штосс.

Отец с сыном смотрели друг на друга настороженно. Канмар был слишком опытен, чтобы доверять молодому амбициозному полководцу только потому, что тот приходился ему сыном. Как раз напротив, именно это обстоятельство особенно смущало императора. Он, быть может, вообще не пустил бы войска Калгакаса на свои земли. Однако гарантии, предоставленные леди Камиллой от имени Кайла Росса, он посчитал достаточными. В конце концов, у них всех был общий враг. По крайней мере, пока.

Сам Калгакас был несколько разочарован. Он не то чтобы ожидал тёплого приёма… но всё-таки мечты о встрече со своим героическим родителем, питавшие и поддерживавшие его в самые трудные часы на чужбине, теперь разбились о суровую реальность. Канмар Завоеватель был уже немолодым отяжелевшим мужчиной, на лице которого отложили отпечаток не только почти непрерывные войны, которые он вёл, но и многочисленные излишества, которым он придавался в процессе. Особенно же юного полководца возмутил оценивающий взгляд, которым император окинул заклинательницу погоды, сопровождавшую Калгакаса при первой аудиенции. Не ускользнула от него и лучезарная улыбка, которой Наина ответила на этот взгляд. А потому по прошествии нескольких дней, когда сам молодой человек изволил вкушать виноградные вина в обществе своего божественного отца, отдыхая от праведных дневных трудов, юная волшебница оставалась в его лагере. Где её и нашёл Салем.

– Ну как, моя маленькая интриганка, – спросил он, по-хозяйски привлекая девушку к себе. – Нелегко будет осуществит твой план под таким пристальным наблюдением юного ревнивца? Он вознамерился не допускать тебя ко двору?

Она тихо рассмеялась в ответ и потянулась, потеревшись о своего собеседника, словно кошка, требующая, чтобы её приласкали.

– Напротив, дорогой. Как тебе должно быть известно, необходимость преодоления препятствий только распаляет мужчин. Особенно военных. Вчера ночью Канмар был у меня.

Декан стихийников только хмыкнул.

– Это когда Калгакас выехал на свою небольшую рекогносцировку? А ты не теряешь времени…

Тонкая ткань платья позволяла ему ощущать, как её грудь отвечает прикосновениям его пальцев.

– А вот как ты здесь оказался? – спросила она, прогибаясь назад и прикрывая глаза.

– Тебя искал, – ответил мужчина, приникнув губами к её шее.

И, в общем, не солгал. Хотя главная причина, по которой он избегал показываться на пирушке Канмара, состояла в удивительной безмятежности, с которой поздоровалась с ним леди посол. Эта женщина будила в нём смешанные чувства, главным из которых было досадливое чувство утраты или поражения, порождённое уязвлённой гордостью записного сердцееда.