Страница 14 из 132
– Не пропустил вашего выступления, потому что в этот момент все разом соизволили замолчать. И того, что кресло, в котором я сейчас сижу, пустует. Я боюсь сделать вывод, что госпоже Найалле вновь нездоровится.
– Напротив, ей лучше.
В глазах Эристеля мелькнуло непонимание. В этот раз не такое фальшивое, как смущение, но все-таки недостаточно искреннее, чтобы поверить, что лекарь действительно обеспокоен состоянием больной. Определенно, о чем-то он уже догадывался – это читалось в его пристальном взгляде, слишком внимательном и остром для простолюдина. Однако своего вопроса Эристель вслух не озвучил, а Родон не торопился отвечать. Зато произнёс следующее:
– Однако мне крайне любопытно, почему вы, человек столь далекий от суеты, появились на празднике именно сегодня.
Эристель кротко улыбнулся:
– Утром ко мне приходил рыбак по имени Лукио. Его укусила ядовитая змея, и, находясь у меня, он вскользь обронил фразу, будто местные жители считают меня странным. Даже страшным. Как я понимаю, причиной тому в первую очередь является моя нелюдимость. Может, со стороны по мне и не видно, что я иногда вспоминаю о своей репутации, но на пользу работе мое уединение точно не идет. Если я не изменю свои привычки, в ближайшее время от моих услуг откажетесь даже вы.
А вот эти слова уже прозвучали правдиво. Родону не верилось, что Эристель мог явиться на праздник только с целью увидеться с его дочерью. Нет, будь перед ним другой человек, например, Элубио Кальонь, Родон, как и положено отцу, испытал бы негодование, что кто-то до сих пор не очарован его чадом, однако в случае с северянином испытать можно было разве что облегчение.
– На севере вас тоже считали странным? – поинтересовался он, вновь обратив взгляд к Эристелю. Тем временем на сцену поднялись четыре барда и затянули песню.
– Северян не заботят соседи, потому что все заняты тем, чтобы не замерзнуть в своих домах. Там, откуда я родом, снег не сходит даже в летние месяцы. Видимо, климат влияет на характер местных жителей, и на севере мы все по-своему нелюдимы.
– А у нас снега совершенно не бывает, – внезапно произнесла Арайа. – Я никогда не видела его и, наверное, никогда не увижу. Вы не скучаете по северу?
– Каждый данный мне день, госпожа, – губы Эристеля тронула мягкая улыбка, и девочка понимающе кивнула.
– Не скучайте слишком сильно, – небрежно бросил Родон. – Будет жаль, если столь хороший лекарь покинет наши края.
– Пока я обосновался здесь, – уклончиво ответил лекарь.
Тогда Двельтонь решил перевести тему в еще одно интересующее его русло. С минуту он молча наблюдал за происходящим на сцене, подбирая правильные слова, а затем чуть тише произнес:
– Говорят, что чернокнижник, который разрушил ваш город и убил все население соседнего, пойман.
Взгляд Эристеля резко устремился к собеседнику, словно булавка, вонзившаяся в игольницу.
– Вам известно, кто он? – голос лекаря прозвучал хрипло, словно горло пересохло или нечто сдавило его, мешая вдохнуть.
Родон мысленно усмехнулся: когда Эристель явился в город, он ни слова не упомянул о чернокнижнике, а теперь вел себя так, словно прекрасно знал о случившемся.
– Полагаете, что заезжий купец может знать какие-то имена? – Двельтонь решил пока что не говорить, что получил эти сведения от мудреца Аориана, поэтому предпочел сослаться на выдуманного торговца.
– Купцы могут наболтать что угодно, лишь бы слушатель приобрел его товар. На севере действительно ходит слух, что лавина вызвана чернокнижником, но то, что болезнь, поразившая соседний город, тоже связана с магией, кажется мне невероятным.
– Мне тоже, – согласился Родон, – в противном случае вы бы заразились, и наш нынешний диалог был бы невозможен.
«Почему ты не хочешь сказать правду, Эристель? Почему не признаешься, что тебя попросту не было в Ливирте во время эпидемии?» – думал Двельтонь, задумчиво глядя на собеседника. «Я бы понял, если бы ты тайно ездил к хорошенькой девушке, а теперь стыдишься этого и поэтому лжешь о своем местонахождении. Но нельзя же лгать так жалко, что все рассыпается в пыль от самого незначительного вопроса».
Эристель молчал, и Родон решил пока что не настаивать на продолжении диалога. Он выяснил, что свою биографию чужеземец подправил, и теперь оставалось разобраться в его мотивах. Но, несмотря на это неловкое замешательство, северянин продолжал вести себя поразительно спокойно, будто возникшая ситуация ничуть его не заботила. Глаза лекаря не выражали ничего, кроме холодной незыблемой пустоты. И в этот момент бледное лицо Эристеля внезапно показалось Родону неприятным, каким-то ненастоящим, быть может, даже уродливым. Это лицо не могло принадлежать нормальному человеку – так выглядит кукла или, скорее, покойник, чье тело уже остыло, но еще не начало разлагаться. И, когда взгляд зеленых глаз неожиданно встретился с серыми глазами Родона, Двельтонь почувствовал, как, несмотря на летний день, по его коже пробежал озноб.