На пересечении

– А что с госпожой Симь? – этот вопрос Двельтонь хотел задать с самого начала, но посчитал, что нельзя спрашивать напрямик, чтобы не скомпрометировать себя и уж тем более Оверану. Родон помнил эту красивую женщину и то, как она отказалась пошить ему камзол.

– Она и ее супруг сейчас находятся у вас в замке. Их дом полностью сгорел. Хагал в полном порядке, а вот Оверана ранена. В толпе ей умудрились порезать плечо, хотя, честно сказать, мой лекарь, который занимался ей, сказал, что рана была нанесена до всего случившегося и даже оказалась зашита... Только вот швы разошлись, и рана снова начала кровить. Давно поговаривают, что это муженек Овераны характер проявляет. Полагаю, он и порезал ее.

– Из-за чего? – Родон заметно насторожился.

– Да кто его знает. Наверняка в распутстве подозревает. Ну оно и понятно. Вы же видели эту Оверану. Мужики шеи ломают, когда она проходит мимо.

– Мельком, – уклончиво ответил Двельтонь. Ситуация с Хагалом ему крайне не понравилась. Он уже задумался о том, чтобы вызвать этого типа к себе на разговор, сославшись на то, что до него дошли слухи о рукоприкладстве. Но вдруг Оверана скажет, что это ошибка? Быть может, она настолько запугана, что даже слова не посмеет сказать против мужа? И тогда он, Родон, ничего не сможет сделать.

– Знаете, смотритель, я тут подумал по поводу нашей хорошенькой госпожи Симь, – заговорщическим тоном начал Пехир и вдруг рассмеялся. – У меня есть парочка людей, которые иногда выполняют мои поручения не самым вежливым способом. Зато Хагал навсегда запомнит, каково это – избивать слабую женщину. Тоже мне герой нашелся.

Губы Родона тронула улыбка.

– У меня тоже есть такая парочка людей, но мне кажется, что поколотить его единожды будет маловато. Я бы предпочел вышвырнуть его из города.

– И он заберет Оверану с собой. Проклятье! Знал бы, что некромант собирается все тут сжигать, – собственноручно привязал бы Хагала к какой-нибудь каменной колонне. Надеюсь, небо не слышало то, что я только что сказал, но я искренне сомневаюсь, что такой человек, как он, изменится после случившегося.

– Что-что, а приструнить мерзавца у меня хватит сил, – мрачно произнес Двельтонь, и Пехир согласно кивнул. Больше они не перечисляли убитых. Теперь уже проще было назвать имена оставшихся в живых. В какой-то миг Родон поинтересовался состоянием жены Пехира, отчего мужчина поморщился, словно жевал лимон.

– Брюзжит, как заведенная. Ей уже мерещится, что наш дом обокрали, мужчины смотрят на нее с нескрываемой похотью... На нее, представляете? А женщины кривят лица от зависти. К тому же ее якобы унижает подносить воду старикам. Особенно ее пугает тот полоумный дед, который вечно болтает себе что-то под нос.

– Игша? – не поверил Родон. – Он жив?

– Да. С чего ему умирать, если он первым притащился в мой дом? Впрочем, ведет себя прилично, только бубнит какую-то ерунду.

В этот миг Двельтонь переменился в лице:

– Что именно?

– Да ничего особенного, – отмахнулся Пехир. – Что-то вроде: «говорил же, говорил...» И так по кругу, без передышки.

tне сказал господину Агль, что Полоумный Игша был куда менее сумашедшим, чем большая часть горожан вместе взятых. Видимо, старику было крайне сложно объяснять свои видения, отчего и получалась бессмыслица в глазах окружающих.

tВот только его пророчества больше не казались у чем-то нелепым. Напротив, сейчас бы Родон многое отдал, чтобы старик предсказал ему его дальнейшую судьбу и ответил на главный вопрос: как воспримет случившееся правитель Южных Земель? Поддержит ли семью Двельтонь или, напротив, послушает Дария Каньонь и обвинит во всем случившемся? Будущее Родона все еще не было предопределено, и он не мог знать, что еще уготовила ему судьба. Разговор с Пехиром лишь помог ему на несколько минут отвлечься от самого главного...

Тем временем в бальном зале замка, где устроили своеобразный лазарет, разместились оставшиеся в живых горожане. Здесь уцелевшим докторам было проще уследить за ранеными, чем если бы они постоянно перемещались по гостевым комнатам. Те помещения, в свою очередь, заняли женщины с грудными детьми, чтобы плач младенцев не мешал отдыхать остальным. Большинство людей все никак не могло заснуть, обсуждая случившееся со слезами на глазах и дрожью в голосе. Произошедшее в каком-то смысле хотя бы на время сплотило несчастных, отчего каждый пытался успокоить и приободрить другого.

Все еще не выпуская любимого мужа из объятий, Матильда Жикирь нежно поглаживала его плечи своими пухлыми ладонями и шептала ему, что все наладится. То, что эти двое остались в живых, стало чистой случайностью, потому что именно в тот момент, когда их дом должна была поглотить огненная волна, в бой с Лавирией Штан вступили «Пустынные Джинны». Матильда до сих пор видела перед собой напряженное лицо Криама, который буквально дрожал всем телом, сдерживая пламя. Он выиграл семье Жикирь драгоценные несколько секунд, и те чудом успели выбраться из дома. Все их вещи сгорели, но теперь Матильда старалась не думать об этом и радовалась тому, что они с мужем выжили.

– Надо бы к сыночку съездить, – бормотала она, все еще всхлипывая. – Ох, Лукио. Справимся мы. Заживем по-новому. Дом нам помогут отстроить, река нас прокормит. Еще лучше прежнего заживем. Небо справедливое, все видит, всем хорошим помогает. Все достойные люди сейчас здесь. А эта Амбридия как жила подло, так же и померла. Я всегда знала, что именно так сложится ее судьба. И спектакли мне ее никогда не нравились. А то розовое платье с воланами делало ее еще более похожей на свинью. Подложи ее на стол мяснику, тот даже не отличит. А ты слышал, Лукио, что она денежки Кальонь себе прикарманить хотела? Весь кошель был набит до треска. Но у западных ворот правосудие и ее настигло. Не нужны нам грязные деньги этой мерзкой семьи! Мы с тобой, Лукио, все сами откладывали и теперь будем жить в достатке по сравнению с другими. Сорок два золотых, пятнадцать серебряных и восемьдесят два медяка – это целое состояние. Давай подумаем, где бы нам спрятать деньги, чтобы никто из этих дармоедов даже не пытался их у нас украсть.