Меловой человек (ЛП)

— Мистер и миссис Адамс, Эдди! Спасибо, что пришли к нам в этот ужасный, ужасный день.

А затем он протянул руку. Папа не стал ее пожимать. На лице преподобного все так же светилась улыбка, но в этот момент в его глазах промелькнуло что-то нехорошее.

— Пожалуйста, возьмите текст молитвы и поищите внутри свободное место.

Мы взяли листочки. Никки вяло кивнула мне, и мы медленно вошли в церковь.

Внутри было прохладно — так, что я почувствовал легкую дрожь. А еще темно. Мне понадобилось несколько минут, чтобы глаза привыкли к темноте. Кое-кто уже сел на свои места. Я узнал некоторых ребят из школы. Увидел и учителей. Среди них — мистера Хэллорана. Было невозможно не заметить его, эти белоснежные волосы. Сегодня ради исключения он надел красную рубашку. Его шляпа лежала у него на коленях. Заметив, как мы с родителями заходим в церковь, он слегка улыбнулся.

Все сегодня улыбались какими-то странными маленькими улыбочками, как будто никто толком не знал, что делать со своим лицом.

Мы сидели и ждали, а затем в церковь вошли отец Мартин и Никки. Заиграла музыка. Я слышал эту мелодию раньше, но не мог припомнить, где именно. Но это точно был не церковный гимн. Какой-то современный медленный мотив. Сомневаюсь, что эта песня подходила Шону. Он слушал «Iron Maiden».[19]

Когда внесли гроб, мы все склонили головы. Следом за ним шел Железный Майки с родителями. Тогда я впервые увидел Майки после случая на берегу. Родители не пускали его в школу, а когда уходили, он всегда оставался с дедушкой и бабушкой.

Майки не смотрел на гроб. Он смотрел прямо перед собой, и все его тело было натянуто, как струна. Казалось, он прилагает все усилия, чтобы просто идти, дышать и не рыдать. Он уже был на полпути к алтарю, когда внезапно остановился. Человек, который шагал за ним, врезался ему в спину. Секунда замешательства — а затем Майки выбежал из церкви.

Все переглянулись — кроме его родителей. Они как будто и не заметили, что он сбежал, — просто плелись следом за гробом, как зомби. Горе покрыло их твердой коркой, словно кокон. Никто не пошел за Железным Майки. Я посмотрел на маму, но она лишь коротко качнула головой и сжала мою руку.

Думаю, именно это меня и задело. То, что я увидел, как Железный Майки убивается из-за смерти парня, которого большинство из нас просто ненавидело. Однако он все равно оставался его братом. Может, Шон не всегда был хулиганом, не всегда вел себя так жестоко. Может, в детстве они с Майки играли вместе. Ходили в парк, делились конструктором «Лего». Может, их купали в одной ванне.

А теперь он лежал в холодном темном гробу, украшенном вонючими цветами. Играла музыка, которую он не выносил. И он даже не мог попросить выключить ее. Потому что он уже никогда никого ни о чем не попросит.

Я сглотнул гигантский ком, застрявший в горле, и часто-часто заморгал. Мама легонько потянула меня за руку, и мы сели. Музыка остановилась, отец Мартин встал и начал говорить всякую ерунду про Шона Купера и Бога. Половина сказанного им казалась настоящим бредом. Он говорил о том, что в раю появился новый ангел, и о том, что Бог прибрал Шона Купера, ибо мечтал заполучить именно его — больше, чем кого бы то ни было в целом мире.

Но когда я смотрел на родителей Шона, как они рыдают, обнявшись так крепко, словно боятся, что один из них вот-вот рассыплется на кусочки, — я понимал, что никак не могу с ним согласиться.

Отец Мартин почти закончил свою речь, как вдруг раздался оглушительный грохот, — порыв ветра ворвался в церковь и разметал листочки с гимном по полу. Почти все, сидящие в церкви, оглянулись, в том числе и я.

Двери церкви были открыты настежь. Вначале я подумал, что это Железный Майки вернулся. Но затем различил две неясные фигуры на фоне яркого света. Как только они вошли внутрь, я сразу же их узнал: это была подружка Девушки с Карусели, блондинка, и полицейский, который приходил в наш дом, — констебль Томас (позже я узнал, что ее звали Ханна и что констебль Томас — ее отец).

На секунду мне показалось, будто с блондинкой что-то не так. Констебль Томас крепко держал ее за руку и не столько вел, сколько тащил к алтарю. По церкви пробежал шепоток.

Мать Майки шепнула что-то его отцу. Они встали. Его лицо исказилось от гнева. Отец Мартин, все еще стоящий за кафедрой, сказал:

— Если вы пришли выразить соболезнования почившему, мы все сейчас пойдем на кладбище.

Констебль Томас и блондинка остановились. Он оглядел церковь и всех нас. Никто не хотел встречаться с ним взглядом. Мы все сидели, смущенные. Нам было любопытно, но все старались этого не показывать. Блондинка стояла, устремив взгляд в землю, как будто мечтала провалиться сквозь нее, как это предстояло Шону Куперу.

— Соболезнования? — медленно повторил констебль Томас. — Нет уж. Не думаю. Не собираюсь я выражать соболезнования. — А затем он взял и плюнул на пол. Прямо перед гробом. — Только не мальчишке, который изнасиловал мою дочь.

По церкви прокатился общий вздох. От скамей до самых стропил. По-моему, даже из моего рта вырвался сдавленный звук. Изнасиловал? Я не знал, что значит «насиловать» (думаю, я во многих смыслах оставался довольно наивным для своих двенадцати лет), но я понимал: наверное, это значит заставлять девушку делать то, чего она не хочет. И это плохо.

— Ты — лживый ублюдок! — закричал отец Железного Майки.

— Ублюдок? — зарычал констебль Томас. — Я скажу тебе, кто тут ублюдок! — И он указал на свою дочь. — Ублюдок — это то, что теперь сидит у нее в животе!

Еще один вздох. У отца Мартина было такое выражение лица, словно кожа вот-вот сползет с костей. Он открыл было рот, но прежде чем он успел издать хоть один звук, раздался душераздирающий рев, а затем отец Железного Майки метнулся вперед и набросился на констебля Томаса.

Отец Железного Майки не был здоровяком, но был коренастым и быстрым, и он застал констебля Томаса врасплох. Полицейский покачнулся, однако устоял на ногах. Они толкались, дергались взад-вперед и хватали друг друга за руки. Это напоминало какой-то странный дикий танец. А затем констебль Томас отшатнулся и замахнулся кулаком, метя отцу Железного Майки в голову, но тот каким-то образом увернулся и замахнулся в ответ. Его удар угодил в цель, и констебль Томас отлетел назад.

Я понял, что произойдет, за секунду до того, как это случилось. Думаю, как и все остальные. Раздались крики, кто-то завопил: «Не-е-е-ет!», и констебль Томас врезался прямо в гроб Шона Купера. Он сбил его с подставок, и гроб с грохотом свалился на пол.

Я не представлял себе, что случится дальше, ведь крышку гроба должны были крепко прибить. Я имею в виду, раз уж его собирались нести на кладбище, вряд ли планировали снова открывать. Но прямо в тот миг, когда гроб с жутким треском рухнул на пол, — кстати, этот треск здорово напомнил мне тот звук, с которым двигались кости Шона в моем кошмаре, — крышка откинулась и я увидел мелькнувшую внутри белую руку.

А может, этого и не было. Может, все дело в моем ненормальном, дурацком воображении. Все произошло так быстро. Почти в тот же миг, когда гроб упал на пол, по церкви разнеслись крики, а затем несколько человек подскочили к нему и совместными усилиями вернули на подставки.

Констебль Томас неуверенно поднялся. Отец Железного Майки так же нетвердо стоял на ногах. Он поднял руку так, словно хотел снова ударить констебля Томаса, но вместо этого обернулся, взглянул на гроб, бросился на него и зашелся в тяжелых воющих рыданиях.

Констебль Томас тоже обернулся. Вид у него был слегка ошеломленный, как будто он очнулся от какого-то ужасного сна. Его кулаки сжались и разжались. Он провел рукой по своим темным волосам, всклокоченным и мокрым от пота. Под правым глазом налился синяк.

И вдруг раздался шепот:

— Пап… пожалуйста.

Констебль Томас оглянулся на дочь, снова схватил ее за руку и потащил обратно по церковному проходу. У самой двери он оглянулся.

— Мы еще не закончили, — проскрипел он.