Его выбор

Мне бы стоило Мие об этом рассказать, думаю, она бы обрадовалась, но, как увидел ее реакцию на цветы, точнее, никакой реакции – все та же холодность, так и слова в горле застряли. Раздал распоряжения на день и ушел. Все же в душе я надеялся на другое, ведь сам выбирал их, связи подключил. Старался для нее. Другая бы… да, что там, Мия моя не другая…

Громкая трель телефона застает уже по дороге к клинике и я поднимаю трубку, включая громкую связь.

– Что такое? Все нормально? – спрашиваю, смотря на обеспокоенное лицо звонящего.

Что же там такого случилось, что он даже на видеосвязь вышел?

– Неспокойно, альфа, – морщится друг.

– Опять? – спрашиваю, сжимая зло руль. Сколько можно?!

– Да, и на этот раз вооруженные, агрессивные. Представляешь, они напали на один из наших кинотеатров.

Я чертыхаюсь сквозь зубы, как же не вовремя это все. Ехать туда придется. Будет шанс упущен – показать себя с другой стороны, а с Мией и так все сложно.

– Количество? – спрашиваю коротко, но бета отрицательно качает головой.

– Уже нейтрализированы.

Хоть какая-то хорошая новость, думаю я, но спрашиваю другое.

– Раненные? – хмуро уточняю.

– Несколько наших, но на нас как на собаке заживает, ничего страшного, – смеется он и я киваю в ответ, даже спорить не буду, регенерация у нас отличная. Хорошо хоть, что люди не пострадали, а то пришлось бы за этот инцидент отчитываться перед властью. Те еще бы виноватыми нас сделали. Все-таки кинотеатр-то наш.

– Требования какие выдвигались? – уточняю, уже зная заранее ответ.

Ведь это уже не первый раз.

– Как обычно – отменить закон о нашей неприкосновенности, – отвечает бета, а я сжимаю зло руль в ответ.

Чего они хотят этим добиться? Что это им даст? Разве что смогут отстреливать по одиночке в обличие волка и оставаться безнаказанными. Потому что сейчас в некоторых странах за такое смертная казнь предусмотрена, в нашей же – двадцать лет лишения воли.

– Когда же они успокоятся? – не вопрос скорее констатация.

Именно из-за таких фанатиков у меня и с Мией не ладится. Иногда кажется, будто и ей промыли мозг, что было бы и не удивительно для такой впечатлительной и юной натуры. Слишком много сидит в интернете, верит всему, наивная такая. Последняя черта мне даже нравится, она лучше искушенности, но… иногда это слишком мешает.

– Они? Никогда, – вздыхает бета, – я дал приказ усилить бдительность, но сам понимаешь, они тоже не могут все учесть.

– Хорошо, если там все, возвращайся. Твоя Динейра только и спрашивает, когда ты приедешь, а ей работать надо – не отвлекаться.

– У тебя же новая помощница, – удивляется он, – мог бы Ди и разгрузить.

– Не помощница – пара, – стреляю в него предупреждающим взглядом.

– Пара? Минуточку, – мешкается, а затем переспрашивает, – мне Ди ничего не говорила, когда приезжала в полнолуние. Это та странная фанатичка, да?

– Еще одно слово, и тебя здесь не ждут, – уже прорычал, а не проговорил, чувствуя злость волка под кожей за такое обращение к его паре. Он яростно хотел защищать ее, и хоть головой я понимаю – друг не далек от истины. Но все же она не одна из тех, кто яростно против нас выступает, у ее отношения к нам была другая основа – страх.

– Извини, не хотел, – раскаивается он в ответ, и я верю его искреннему взгляду, он не знал. – Я возвращаюсь?

– Да, если там все улажено, – киваю ему.

– Улажено, – подтверждает и я, одобряя его приезд, отключаюсь.

Новости мы обсудим с ним позже, когда он появится здесь. Одно радует – ехать никуда не нужно, хотя стоило бы – беспокоят меня эти нападения, но Мия нельзя оставлять одну. Лизианна говорила, нужно действовать, как человек, а человек бы не оставил свою жену в тяжелую минуту. Мия на многое пошла ради матери и это важно для нее, тем более она пока еще не знает, что я собираюсь помочь.

Только… когда я рисовал план в своей голове по завоеванию пары, думал, что удобно и верно расположил карты, воспользовавшись моментом, когда ей нужна была помощь. Что может лучше расположить к человеку, чем благодарность? Она должна была многое изменить. Но Мия не поддается четкому анализу, а мой план только то и делает, что сбоит. Частично и я в этом виноват, иногда инстинкты слишком сложно сдерживать. Волк хочет обладать парой уже сейчас, он не понимает моего промедления. Тем более для него все просто – метка поставлена, она уже его, но я осознаю, что если не дам ей время свыкнуться с мыслью, что она теперь моя пара, пропасть между нами только увеличиться, а я этого не хочу.

Но вот когда в машине звучит тот самый вопрос – о беременности, понимаю, что те несколько шагов, что сделал навстречу, приближая ее к себе, снова перечеркнуты одним словом – «да», а пара моя окончательно сорвалась и что делать теперь, я просто не знаю. Даже волк скулит под кожей от той обреченности, что обрушивается на меня вместе с нахлынувшей эманацией чувств пары.

Мия

Бесконечный бег… как хомяк в колесе, только и набирая обороты, сначала от оборотней в целом из-за панического страха быть однажды схваченной и найденной после с перегрызенным горлом, а теперь от реальности. Хочется уйти, закрыться, не видеть обеспокоенное лицо, что склоняется надо мной, спокойствия хочется, порадоваться за маму хочется, а не могу… потому что моя жизнь катится куда-то в пропасть и я не могу из нее выбраться, только лечу все дальше и дальше, нескончаемое падение, бесконечный бег.

– Маленькая моя, все будет хорошо, я все решу, – слышу его голос, а мне безразлично, что он говорит – ничего не будет…

Щенки… так же они называют детей? Да, точно – щенки. Будут бегать по дому, а я ходить беременной из раза в раз, как свиноматка… ее же из меня он хочет сделать, да? Чтобы вынашивала детенышей и молчала, не важно, что она чувствует по этому поводу, главное – результат.

И вот не верю я в его чувства, не верю. Как он вообще может любить? Ломать и любить? Но я не дом, что можно отстроить заново, однажды разрушив. Нет. Зажмуриваюсь, не хочу видеть эту маску, что мне кажется на его лице, еще бы беруши в уши вставить, чтобы не слышать его ложь. Какая любовь, Макс? Какая?

– Ты из-за щенков это все? – вдруг резко распахиваю глаза и смотрю безразлично в его – беспокойные, волнующиеся напротив, просто хочу знать права ли я, потому что в парность я не верю, иначе бы тоже что-то чувствовала, а я ничего – будто выжженная земля вместо сердца. А он, видимо, не понимает вопроса, не отвечает, молчит, только смотрит в глаза, что-то разыскивая в них.

– Не из-за них, – качает годовой, – как ты не понимаешь? Ты все для меня.

– Тогда зачем все это, Макс? Зачем? Это неправильно – командовать, заставлять и рычать, если что-то не нравится, кусать, чтобы испытывала вожделение, так не должно быть.

– Так, научи как должно? Я просто, – чешет лоб и тянет свои волосы на голове, – я не знаю.

– Поздно, – зажмуриваюсь и отворачиваюсь к стене, сворачиваясь в клубок на диване, на который он меня положил, а ведь я даже не заметила, как в доме его оказалась, разговор в машине помню, а дальше пустота, будто выпала на несколько минут из реальности.

– Я все сделаю, только скажи, – слышу его тихое за спиной, но не отвечаю.

Пусть уйдет, пусть оставит меня и он будто слышит мою молчаливую просьбу – поднимается, диван под его весом пружинит, а затем раздает хлопок двери. Ушел, слава Богу.

========== Глава 18 ==========

Несколько дней, пока мама в больнице, пролетают для меня как в тумане. Что-то делаю, куда-то иду, навещаю маму, надевая на лицо маску безмятежности, большой радости за нее, и это все под надзором альфы, что хищной птицей кружит над моей головой, не давая расслабиться. Жалею ли я себя? Жалею. Разве я заслужила? Что я сделала такого, чтобы жизнь вот так меня наказывала? Дети… мужчина… из вида, которого стоит опасаться. Первая близость… отобранная им – все неправильно. Хочется, чтобы все это было сном, но я так и не просыпаюсь.