Его выбор

Все продумал гад, все. Знает, ведь, что я признательна ему за чудодейственное выздоровление матери, а значит не за чем больше строить из себя сопереживающего, можно уже сейчас востребовать благодарность.

Доктор кивает ему и переводит взгляд на меня, а мне ничего не остается, как кивнуть под внимательным взглядом альфы. Давит на меня, сволочь.

– Хорошо, тогда до завтра, – разворачивается доктор и уходит, оставляя нас наедине, а я, смотря в его спину, жалею даже, что он так быстро ушел.

– Поехали, – решительный голос врывается в мои мысли, и я киваю обреченно.

Нет, я благодарна, конечно, благодарна, но… себя не обмануть, я не хочу быть с ним, домой хочу, в палату к маме хочу, а не к альфе.

– Можно, я все-таки к ней зайду? – спрашиваю, поворачивая голову, и жду ответа, уже зная, что он будет отрицательным, но мужчина меня удивляет.

Кивает и протягивает руку ко мне, а когда я не шевелюсь, ждет. Не убирает руку, видя мою заминку, потому… вкладываю свою, слегка подрагивающую ладонь, в его. Не понимаю этого жеста. Не понимаю. Но и выбора я лишена.

Сжимает мою ладонь, двигаясь уверенно по коридору и минуя несколько поворотов, будто точно знает куда идти, и лишь когда останавливается возле одной из палат, отпускает мою руку. Я смотрю в окошко перед собой и вижу спящую маму, провожу ладонью по стеклу, но так и не решаюсь зайти внутрь. Ведь я не одна, а присутствие альфы удручает, да и не хочу будить ее. Главное, что теперь все хорошо и как бы я не хотела этого признавать, благодаря ему…

– Спасибо, – шепчу, поворачиваясь к альфе, и поднимаю голову, встречаясь с его глазами. Он исследует мое лицо, а затем решительно притягивает к себе в объятья, так что я утыкаюсь носом в его грудь.

– Прости меня, – слышу его тихое на ухо, вдыхая присущий только ему запах, и где-то глубоко внутри что-то болезненно дергается в ответ, посылая едва уловимую волну тепла, но, когда мужчина выпускает меня из объятий и командует: «поехали» в своей излюбленной манере повелителя, она испаряется.

Если бы все было так просто, уже бы простила, ну или хотя бы ради матери попыталась, но… что-то внутри, наверное, это и есть – затаенная обида, непринятие, непонимание его поступков, настойчиво этого не позволяют, возводя и укрепляя стены от проникновения.

Не надо иметь много ума, чтобы понимать, что поедем мы не ко мне и как подумаю, чего он ждет, так все внутри и переворачивается. Секса он от тебя хочет, Мия, секса, ехидный голосок внутри меня ухмыляется. Будто я не знаю, что именно за этим он везет меня к себе и если бы только это, если бы, но еще одна мысль, беспокойная, тревожная, не дает покоя.

– Я беременна? – спрашиваю тихо, когда мы отъезжаем от клиники, но, кажется, что мой вопрос звучит как раскат грома в тихом поле, только вспышки молнии перед ним не хватает.

Почему-то точно уверена, что он знает ответ на мой вопрос, а я не хочу ждать задержки, если она будет, и результатов тестов тоже, мне необходимо знать это сейчас. Но мужчина не отвечает, смотрит прямо перед собой, на дорогу, сжимает руль уверенно, направляя автомобиль в сторону его дома, не моего. Даже не смотрит на меня, игнорирует, будто и вовсе не слышал вопроса, но я-то знаю – услышал, и это… промедление, его молчание давят настолько, что дышать тяжело и воздух колючим кажется. И лишь, когда машина останавливается, а альфа выпускает из своих рук руль, звучит ответ.

– Да, – а вот и вспышка, с опозданием.

Выходит из машины, кинув на меня какой-то совершенно непонятный мне взгляд, оставляя наедине с этой новостью, а я… я даже вздохнуть не могу, дыхание замерло в груди. Ни вдохнуть, ни выдохнуть.

Одно дело предполагать, сомневаться, даже надеяться, что пронесет, а совершенно другое знать точно – не пронесло. Голову сдавливает в железные тиски и, кажется, сердце вот-вот выпрыгнет из груди – разрывается. Не хочу…

А дверь тем временем с моей стороны открывается и голос его тихий такой, напряженный, как сквозь вату доносится:

– Пошли домой, – я в ответ могу только отрицательно качать головой, потому что в мыслях набатом звучит: «не хочу, не хочу, не хочу», последнее на крик похоже, и я не сдерживаюсь, слова сами вылетают наружу.

– Не хочу детей от тебя, ненавижу, – мой голос похож на шипение, а взгляд заволочен весь ненавистью глубокой. К нему, к обстоятельствам, к провидению, что решило будто из нас может быть пара «идеальная»…

– Мия, девочка, что ты такое говоришь, – изумленный голос, не верящий, пробивается в мои мысли, как сквозь толщу воды, коей я охвачена, как вязкой тиной, что заволакивает в свои воды, мешает выбраться.

Не выбраться уже оттуда, все кончено.

Поднимаю взгляд невидящий на него и не вижу его, все расплывается перед глазами, а на губах чувствуется соленая влага. Я плачу? Нет, я не должна, нельзя показывать свою слабость хищнику. Нельзя. Съест и глазом не моргнет. А ведь он уже съел, разве нет? Ехидный голосок внутри меня, издевается.

– Люблю тебя, слышишь, девочка моя, – его голос срывается, дрогнет, не похожий на тот командный тон, нет – другой.

Поднимает на руки и несет куда-то, а я даже не сопротивляюсь. Нет больше смысла, бороться за что-то, думать о чем-то, надеяться, чего-то ждать, верить в чудо, просто нет… чудес не бывает, во всяком случае, не для меня…

– Не отпущу, слышишь, не позволю, – доносится отчаянное, тихое, и даже чуточку злое.

Шепот, дыхание, руки… ничего не чувствую, будто выжгли разом все рецепторы, ощущения. Нет больше ничего. Только отчаянье беспросветное.

Не знаю, кто затеял эту игру, потому что так на нее похоже то чувство проигрыша, без сохранения, когда прошла всего лишь четверть миссии и не смогла дойти до контрольной точки, где можно сохраниться в самом успешном моменте, просто не дотянула.

Ты меня любишь, Макс? Так, почему не выбрал другой путь? Почему не дал времени привыкнуть к тебе? Почему не удосужился добиваться? Только силой, напором, инстинктами зверя… теми самыми, за которые, я ненавидела ваш вид. Или ты решил ускорить игру, не заглядывая в ее сюжет, не смотря заставки, пролистывая, не интересуясь, что там в тех заставках, кто там? А ведь именно на них сюжет строится, разве нет? Хотя к чему это я? Ты ведь сам ее затеял. Игру эту извращенную, определил мне даже главную роль в ней, но есть одно «но»… очень важное такое.

Твоя любовь игра без правил, где роль твоя ясна, но прописанная для меня – не моя…

========== Глава 17 ==========

Макс

Что я делал не так? Что? Разве ей не нравятся цветы, как говорила Лизианна? Разве я не первый мужчина, что ей их подарил? Что безусловно радует собственника во мне, во всем первый, во всем единственный. Почему же никак не отреагировала? Почему даже не улыбнулась? Что я, черт возьми, делаю не так? Нет, я не ожидал, что она бросится в мои объятья, наличие цветов в ее кабинете слишком маленькое событие, чтобы все забылось, но почему даже тени улыбки не проскользнуло на ее лице? Хотя бы мимолетной такой, чтобы было понятно понравилось ли ей… но нет, ничего. Только холод и отчуждение.

Сижу в кабинете, постукивая пальцами по столу, а самому ворваться в кабинет рядом хочется, заключить ее в объятья и не отпускать никогда. Как же тяжело это – быть рядом, ощущать ее аромат в воздухе, помнить как нежна ее кожа на ощупь, как податливо ее тело, и сдерживаться, не притрагиваться, боясь нарушить такое шаткое перемирие, спугнуть…

Решив заняться делом, звоню в клинику, подтверждая, что приеду сдавать кровь. Анализы о нашей совмести с матерью Мии уже пришли мне на почту, а ведь я только вчера их сделал, подтверждая мое донорство. Не то чтобы я сомневался в обратном, конечно, знал, что, скорее всего, ей подходит моя кровь, потому что не могла мама моей идеальной пары быть не совместима со мной, они же кровные родственники. Но врачам все равно необходимо было перепроверить. Я же решил, что помогу, еще когда услышал о болезни ее матери, чем смогу, конечно, вот и позвонил в клинику, а там доктор дежурный – человек, говорит, мол, вы бы кровью помогли, а не деньгами. Мы не часто выступаем в роли доноров, просто, мы же тоже не можем вылечить всех, вот у меня эта мысль и вылетела из головы, а тут, так удачно – напоминание.