"Орчонок"

- Ага, – только и смог он произнести, а по физиономии против воли расплылась широченная улыбка. Орикон и Раймондил пихнули его с двух сторон.

Девушка улыбнулась в ответ и ушла. Лайо смотрел ей вслед до тех пор, пока не понял, что давно уже не видит ничего, кроме машущей у носа ладони Орикона.

- О, очнулся, – хохотнул Раймондил, когда Лайо замотал головой и перехватил назойливую ладонь. – Я так понял, это она?

- Она, – кивнул Лайо. – И я опять не спросил ее имени.

- Не беда, – успокоил Орикон. – Ее зовут Вилинис. Она живет в домике у восточной стены с родителями и старшим братом. И часто бывает здесь, в лазарете, учится искусству исцелять.

- Честно, я бы по твоему описанию на нее не подумал, – признался Раймондил. Заметил, как Лайо глянул на него исподлобья. – Эй, в конце концов, это ты влюбился в Виле, а не я!

- Вы хорошо ее знаете?

- Не слишком, – объяснил Орикон. – Мы с Райо вообще росли вместе, а Виле немного младше. Иногда словечком перекинуться случалось. И что-то мне подсказывает, ты ей тоже приглянулся. Больно Вилинис сегодня смущалась, так-то она обычно бойкая.

Лайо задумался.

- Насколько я понимаю, у вас… у нас… если юноше нравится девушка, то и девушке он тоже должен быть по сердцу. В этом случае они начинают беседовать наедине, приносить друг другу дары…

- А у орков иначе? – полюбопытствовал Раймондил. – Как же тогда с будущей невестой знакомиться?

- Примерно как я познакомился с нашим лордом.

- То есть?..

- Аркан на шею и в кусты, – фыркнул Лайо. Эти воспоминания сейчас казались забавными. Глянул на вытянувшиеся лица друзей. – А вы не знали?

Орикон мотнул головой.

- Мы думали, лорд Канафинвэ тебя в плен взял.

- Не-а. Это я его. А уж меня потом – лорд Нельяфинвэ…

Лайо в задумчивости вытянул из горы картофельных очистков один и захрустел. Орикон с досадой нахмурил брови.

- Опять орочьи привычки?

- Не понимаю, чем картофельная кожура хуже самой картошки, – Лайо снова украдкой протянул к горе руку, но наткнулся на укоризненный взгляд товарища и со вздохом вернулся к прерванному занятию – собственно, чистке. С кухонным ножом он управлялся куда хуже, чем с кинжалом, поэтому очистки выходили толстые, коротенькие и всякий раз новой неповторимой формы.

- Она грязная, – у Орикона из-под ножа неизменно тянулась длинная тонкая «лента». – Хочется сырой картошки – возьми клубень, смотреть на тебя невозможно.

- И не смотри тогда, – нахохлился Лайо. – Кожура не грязная, а просто немножко в земле. И на зубах приятно хрустит. Чего ты опять косишься на меня с состраданием, я вполне счастлив и ем то, что мне нравится!

- Картофельные очистки, плодовые черенки, – принялся перечислять Орикон, – корки от подгоревшей каши, шелуха семечек, кости из бульона, капустные кочерыжки – почему ты это почитаешь за лакомство, когда есть нормальная еда?

- Я точно так же не понимаю, почему все это не ешь ты, – нож неосторожно соскользнул, и Лайо, ругнувшись на черном наречии, торопливо засунул в рот кровоточащий палец. – Вот на кой вообще картошку чистить?!

- Это был риторический вопрос?

Лайо поднял голову, внимательно глянул на Орикона и чему-то заулыбался.

- Почти. Я действительно не могу взять в толк, зачем выбрасывать съедобные вещи.

- Не все съедобные вещи одинаково полезны, – наставительно объяснил Орикон. – Есть и камни можно, если не разжевывать, но кто сказал, что от камней тебе не станет худо? Сильно порезался?

- Ерунда, – Лайо с упорством продолжил чистку. Потом задумчиво отметил: – А я ел камни, небольшие. И вреда не было. Пользы, правда, тоже…

Орикон только глаза к потолку возвел.

Дверь кухни распахнулась, и на пороге возник сияющий и непомерно загадочный Раймондил.

- Чистите, да? – весело осведомился он. – А я полкрепости обежал и кое-чего знаю! «Орчонок», тебя касается!

Лайо заинтересованно отложил нож.

- Твоя прекрасная леди завтра мотает в лазарете бинты! – торжественным шепотом объявил Раймондил. Не дождавшись оваций, прибавил: – Весь день! Одна!

- Это значит, я могу к ней прийти и заговорить?

- Конечно!

- А это принято? Что я ей должен сказать, если хочу быть правильно понятым?

- Просто начни с ней дружить, как с нами или лордом, – попытался объяснить Орикон. Потом вспомнил, что рассказывал Лайо утром о знакомстве с Макалаурэ, и при каких обстоятельствах они сами прониклись к «орчонку» дружескими чувствами, и поспешил исправиться: – Для начала можно ей что-нибудь подарить.

- Она тебя поблагодарит, – подхватил Раймондил, – может быть, даже поцелует. А если нет – напросись мотать с нею бинты. Тогда поцелуй обеспечен! После этого вы договоритесь о новой встрече, вскоре она познакомит тебя с семьей, а там и до чего посерьезней недалеко…

- Но сначала все-таки подарок, – перебил Орикон, глядя, как у Лайо медленно начинают алеть уши.

- А что принято дарить девушкам? – Лайо невольно покосился на гору картофельной кожуры.

- Что-нибудь красивое, – для пущей точности Раймондил сделал волнообразный жест руками.

- Цветы, например, – напряг фантазию Орикон. – Или драгоценные камни. Можно кольцо выковать…

- Не, Орьо, это ты лишку хватил! Кольцо – это уже после стадии знакомства с родителями! Еще можно подвиг в ее имя совершить, Виле оценит.

Лайо почесал в затылке.

- Может, я проберусь в цитадель… в смысле, в Ангамандо, и стащу для Вилинис пару сильмариллов? Я бы смог!

Раймондил и Орикон переглянулись и в один голос заявили, что не стоит. То есть, у нолдор принято, когда подвиг ради девушки не заканчивается неминуемой гибелью юноши. Да и лорд не поймет, это ведь его сильмариллы, если по закону. Словом, Моринготто с ними, с камнями, лучше цветы.

- Только цветы в конце зимы найти не проще, чем стащить сильмариллы, – заметил Орикон.

- А та благословенная трава, о которой Лайо говорил на днях? – вспомнил Раймондил. – «Орчонок», как там?..

- Растет миньялотэ незначительно выше подножий гор, но к середине весны порой нисходит в равнинные леса, и тогда дивную прелесть зрят очи его нашедшего.

- Во-во! Поход в горы тоже почти подвиг, а всякая девушка – большая ценительница «дивной прелести». Решено!

- Спасибо вам обоим, – от души поблагодарил Лайо, вставая. – Тогда до завтра. Не думаю, что мне удастся обернуться до темноты, проще переждать там ночь.

- Гляди на него, – Раймондил демонстративно пихнул Орикона локтем. – Андалайтэ вообразил, будто мы пропустим все веселье и останемся в крепости.

- Угу, никакого понимания, – с деланой серьезностью согласился тот.

А Лайо глядел на них и думал, что друзья – это замечательно.

- Дайте, дайте мне автора этой распроклятой книжонки, и я скормлю его валараукар! – кровожадно грозился Раймондил, перекапывая снег.

- Не думаю, что, будучи съеденным, он начнет отличать подножия гор от верхушек, – проворчал Орикон.

- Вы можете вернуться, – предложил Лайо.

Ответом ему стало слаженное «Никогда!».

Было холодно, дождливо и уже почти темно. Подножия гор, как и пространство «немного выше подножий», давно остались позади, а верхушки, напротив, начали постепенно приближаться. Друзья уже очень долго шли вдоль русла журчащей подо льдом реки, то и дело отходя в стороны и едва ли не носами перепахивая всю поверхность снега. Ни цветов, ни даже просто ростков или зеленой травки они пока не обнаружили. Зато устали, замерзли и проголодались, свалив вину за это не только на традиционного Моринготто, но и на создателя заметки о невиданных цветах.

- Ты точно ничего там не упустил? – в который раз спросил Орикон.

- Соцветие сие начинает свою жизнь под толщею снегов в первый день оттепели, и далее лишь крепнет и благоуханием своим оживляет землю. Растет миньялотэ незначительно выше подножий гор, но к середине весны порой нисходит в равнинные леса… – послушно принялся цитировать Лайо. Тоже в который раз.