Страница 93 из 95
Теперь Клима глядела так, словно впервые его увидела. Она крепко, до белизны переплела пальцы, явно думая о чем-то необходимом, очень серьезном, но постоянно ускользающем. Гера вдруг вспомнил, как всего лет пять назад она точно так же стояла напротив, волнуясь и размышляя. Только на обоих была летная форма, а кругом – не коридоры дома заседаний в ведской столице, а потрепанные стены сарайчика для ортон и инвентаря. «Будешь моей правой рукой», – сказала тогда Клима. Потом помолчала и неуверенно добавила: «Ну и другом тоже».
А эта, повзрослевшая, думала куда дольше, пару раз чуть приоткрывала рот, но смыкала губы снова, прежде чем тихо-тихо попросить:
- Прости меня.
Снова взгляд. В нем нет ни намека на властность и смерть, только неуверенное осознание потаенного, важного. И еще тише:
- Друзья?
Гера ответил, как и тогда, в сарайчике:
- Да, Клима. Что бы ни было.
По тому, как она улыбнулась, можно было понять: не забыла. Наверняка вспоминает сейчас о том же.
Клима потянулась всем телом, сбивая алую пелерину на плечо, и неожиданно призналась:
- У меня занятия только через два часа. Совещаний нет, бумаги кончились. Наверное, это и есть свободное время, но я уже не помню, как с ним быть.
- Тогда пойдем, навестим Теньку, – предложил Гера. – Ты когда у него в последний раз была?
- Давно, – Клима махнула рукой и поправила пелерину. – Он тогда еще не очнулся.
- И с тех пор ни разу не заходила?!
- Опять этот удивленный тон. Я вообще не понимаю, зачем днями просиживать у постели больного, если ты не врач, обреченный с ним возиться. Больные беспомощны и часто не в себе. По мне, лучше дождаться выздоровления.
- Уверяю тебя, Тенька уже полностью в своем уме! Ему ужасно скучно, и он рад любым посетителям. Особенно тебе.
Клима самодовольно улыбнулась и слезла с подоконника.
Тенька и правда чудовищно скучал, на что пожаловался первым делом.
- Это ни крокозябры не интересненько, – сообщил он, когда Гера и дорогая обда пристроились на стульях у кровати. – Мне можно только две вещи: есть и спать. Даже читать нельзя. Да что там читать – думать о чем-то сложнее мозельных аглорифмов! Сидеть нельзя, только полулежать головой на подушке. Больше пяти посетителей в день – нельзя. Больше получаса разговора – нельзя. Считать от нуля до десятков тысяч миллиардов – нельзя. Царапать ногтем по спинке кровати, строить рожи, петь песни, бросаться подушкой, выть на лампу – ничего нельзя! Ну, что вы сидите сиднем, вам-то разговаривать можно! Выкладывайте мне новости!
Клима опасливо отодвинулась и негромко заметила:
- Кажется, он все-таки стукнулся об тучу.
- Тебя бы так уложить на недельку-другую, моя злокозненная обда! – немедленно отреагировал Тенька.
Клима поразмыслила и придвинулась обратно.
Рассказывать изнывающему от скуки Теньке, как они все нынче заняты, было бы просто жестоко, поэтому Гера ограничился общими новостями – что поделывают горцы, какое становится лицо у Сефинтопалы всякий раз, когда присутствующая тут Клима начинает его строить, и сколь сокрушительное поражение третьего дня нанесли веды орденцам на границе.
- Все получилось в точности, как было задумано, – рассказывал Гера. – В Ордене ждали нашего наступления, но не так рано. Наши провернули несколько удачных операций и ввели в заблуждение разведку противника – в итоге та донесла, будто веды отозвали с границы часть войск. Дальше орденцы перешли в наступление, их пропустили глубже и окружили. Сейчас одни в плену, другие с большими потерями пытается пробиться к своим. Но пленных больше. Скоро Клима поедет на границу и постарается сманить их к себе.
- Некоторых и сманивать не придется, – добавила Клима.
- Я не все знаю? – насторожился Гера.
Клима кивнула. Она поставила свой стул спинкой вперед и теперь сидела, обхватив ее руками.
- Тебе не докладываются высшие чины разведки.
- Сейчас мы услышим интересненькую государственную тайну, – посулил Тенька.
- У ведов не получилось бы так легко ввести Орден в заблуждение, если бы в орденских войсках не продолжала действовать моя институтская организация.
- Так значит, ты с ними связалась? – выдохнул Гера. – А Выля? Ты знаешь, что с Вылей?
- Она передала мне письмо, – Клима улыбнулась. Чем больше проходило времени, тем теплее вспоминался ей Институт, одногодницы ласточки и полудетские подпольные дела. Обда Принамкского края, как и многие выпускники до нее, навсегда сохранила в памяти сияющую белоколонную громаду, почти игрушечную жизнь в ее стенах и ни с чем не сравнимое ощущение дома. Там – тайник в кровати, лекции по истории и политике, споры на чердаке, тайные встречи в сарае, наставницы и наставники, первое время кажущиеся недостижимо взрослыми.
- Что пишет? – Гера подался вперед. – Наша организация в Институте жива?
- Выля точно не знает, но когда она выпускалась, организацию никто не раскрыл. Выля оставила там преемника. Он был на седьмом году политического – сейчас уже на девятом.
- А чем Выля сейчас занимается?
- Служит в летном корпусе полевой разведки. Под ее началом – Лейша Вый. Там же, в гарнизоне Кайниса – Нелька, Вапра, Кезар, многие другие. Можно сказать, Кайнис почти наш. Оттуда они вербуют новых сторонников, поддерживают прежних. Мало того, в Кайнисе объявилась наша бывшая наставница дипломатических искусств.
- Неужели и она вступила в организацию? – воскликнул Гера.
- Нет, она занимается тем же самым – шпионит на Орден. И здорово мешает, но пока все в порядке. Письмо очень длинное, мелким почерком, стратегические сведения вперемешку с личным. Про Теньку спрашивает, пишет, что скучает.
Тенька не обрадовался, а наоборот притих. Гера глянул на него с неодобрением, но промолчал. Больной все-таки. Да и сказано было уже достаточно.
- Что ты ей ответила?
- Я не стала писать ответ. Слишком опасно. При случае надо будет отправить к ней гонца, чтобы передал все на словах. Теперь у меня есть подходящие люди.
- А тайну портретика вы раскрыли? – поинтересовался Тенька, которого этот вопрос занимал куда больше, чем Выля.
- Какого портретика? – не понял Гера.
- Двух, – поправила Клима. – Один был у моего несостоявшегося убийцы, а другой у Эдамора Карея.
- И кто там изображен? – Тенька едва ли не привстал.
Клима с сожалением развела руками.
- Не до того было, и у меня их нет.
- Они в моей сумке, которая сейчас крокозябры знают где, – колдун откинулся на подушку. – Эх, вы! У вас целый Эдамор Карей под рукой, а вы не удосужились разузнать.
- Я знаю, где твоя сумка, – вмешался Гера. – Она, целая и невредимая, сейчас лежит в моей комнате.
- Так неси! – Тенька снова приподнял голову.
И именно в этот момент от дверей раздалось:
- Куда вы собрались нести и что? Юное дарование, немедленно лежать!
- Я лежу, – со вздохом сообщил Тенька.
Все трое еще не успели близко познакомиться с Налиной Делей, но уже знали, что какая бы кругом ни творилась каша, жена Эдамора Карея остается неколебимым островком спокойствия и здравомыслия, при этом призывая к тому же окружающих. Вот и сейчас сударыня Налина все так же заплетала волосы в две толстые косы, не трепетала перед обдой и активно следила за порядком.
- Ты вертишься, как уж на сковородке, – безапелляционно сообщила она, подходя к кровати и тщательно поправляя свесившееся до пола одеяло. – Еще и указания какие-то раздаешь.
- Тенька попросил меня принести его вещи, – объяснил Гера.
- Никаких вещей, пока я не разрешу!
- Ну вот, уже и вещи – «нельзя», – проворчал Тенька.
- Мы можем обойтись без них, – сказала Клима. – Налина, ты знаешь, чей портретик носил при себе Эдамор Карей?
- На твой не похож, – добавил Тенька.
- С меня не писали портретов, – отмахнулась Налина. – А тот какой был? Маленький, не больше ладони, старый и в тонкой рамочке, да?
Все трое закивали.