Страница 9 из 23

Спасти Кощея

Крихели Ангелина

– Мой учитель рисования, – продолжала девочка, – говорит, что таланты нельзя забрасывать. И если умеешь что-то, получается, то нужно усердно работать, чтобы стать лучше себя самого.

Глава 6

Кощей вскинул голову, услышав, что и девочка тоже рисует. И если раньше она вызывала в нём любопытство, то теперь он был просто покорён маленькой смелой девочкой, которая понимала и разделяла его восторг этими чудесными ощущениями, когда кисть касается холста, мягко нанося яркие краски, и создавая настоящие полотна. Сквозь всё тело волнами проходит истинное волшебство, изливаясь на холст, бумагу или плотный картон целостными красочными образами. Он вспомнил, с каким трепетом юная художница держала в руках один из портретов – его раннее творчество. Что бы сказала она, увидев поздние работы? Ему стало невероятно интересно и важно услышать её мнение. Но он не решался задать этот вопрос. Слишком резко, слишком рано. Нельзя так скоро доверяться. Ведь это может принести за собой новую боль.

Вот так находка! Нет, он не станет ёе прогонять, и вообще отпускать не станет, твёрдо решил Кощей. По крайней мере, до тех пор, пока не узнает её мнение о каждой из своих картин. Он мысленно присвистнул, вспомнив, сколько их в его доме накопилось. Его сердце наполнилось радостью предвкушения, словно тысячи бабочек в один миг раскрыли в груди крылья, вспорхнули ввысь, к свету.

И тут она продолжила свой рассказ, снова нагоняя на него печаль.

– Но я больше не буду рисовать, – сказала Надя, и пояснила. – Ведь я могу оказаться и где-нибудь ещё. Сюда, например, я попала, когда рисовала лес.

– Так тебя привели сюда холсты? – тут же оживился Горыныч, поднимая голову и внимательно глядя на Кощея.

Девочка недоумённо переводила взгляд с одного сказочного создания на другое. А Кощей ответил другу:

– Да, Горыныч, кажется, нашёлся мой последний холст.

– Как это так? – спросила Надя.

Кощей стал рассказывать ей свою историю, понемногу вспоминая и самые забытые времена.

– Однажды некий молодец на боевом крепком коне заявился ко мне с мечом, и потребовал отдать всё моё волшебство. Да тут он увидал мои картины. Такие, как весят во дворцах. И решил почему-то, что именно с помощью них я оказываюсь в королевских замках и похищаю красавиц. Так что, он все мои полотна, что нашёл, похитил. Только его самого на пути к дому обворовал Соловей-Разбойник. Стали картины расходится среди лесных обитателей…

– А что, правда, твои холсты могут переносить человека в другое место? – поинтересовалась Надя, слушая, затаив дыхание.

Кощей покачал головой.

– В том-то и дело, что не могут. Но только вера – сильная штука. Она и творит волшебство. А добрый молодец верил, что именно картины виноваты, что в них силы. И других в этом убедил. Мне стоило огромного труда отыскать все картины, кроме одной, чтобы никому они вреда не причинили. Ведь тот, кто не умеет обращаться с волшебством, несёт опасность для себя и для других.

Надя тут же догадалась, что та последняя картина, которую он не нашёл, и есть её холст. Вот как она очутилась в волшебном лесу! Но как же вернуться домой? И как этот холст оказался у Матвея Ивановича?

– А почему к тебе приехал тот молодец, если ты говоришь, что никого не похищал, не сводил со свету, и вреда не причинял? – подозрительно сощурилась девочка, не торопясь верить в благородство Кощея. Всё в этом мире бывает обманчиво, и лишь всесильное время умеет расставлять правду по местам. Нужно только дождаться.

Он кивнул, решившись доверить ей свою самую главную тайну, а Горыныч снова умостил головы на лапы, приготовившись слушать.

– Я был самым слабеньким мальчиком из всей озёрной семьи. Но самым старшим. И должен был, когда подрасту, стеречь ворота.

– Какие такие ворота? – тут же спросила Надя.

– Ворота в подземный мир. Это семейная традиция...

– Погоди-ка! Что значит, в подземный мир?!

– Миров так много... Это лишь один из них, – уклончиво ответил собеседник. Надя поняла, что настаивать бесполезно и промолчала, хотя в её голове уже крутились десятки вопросов. – Я часто болел, – вернулся Кощей к прерванной теме. – И никто не желал со мной дружить. Никто не играл. Я был некрасивым и непослушным. Так что, друзей у меня не было. Кроме Горыныча, конечно. С ним-то мы с детства дружили. Но он часто и надолго улетал, а я оставался совсем один. Лесные жители – мои сверстники часто дразнили меня. И я перестал пытаться подружиться с ними. Начал злиться, обижаться. Всё больше рисовал, и всё меньше с ними играл. Но потом я вдруг понял, что злость делала меня сильнее них. И мне понравилось, что я могу быть сильнее тех, кто меня обижал… – сознался он, украдкой взглянув на Надежду. Но девочка, вопреки его опасениям, не вскочила с кресла и не убежала от отвращения к его признанию. Ведь он не мог видеть, как преображается, раскрывая ей душу, и поэтому не знал, как хотелось ей увидеть того красавца не в отражении в зеркале, а прямо перед собой. – Я злился, – продолжил рассказ Кощей, – и я дрался. Я бился за свои обиды с обидчиками. И всё чаще стал побеждать. И тогда они стали бояться меня. И они, и деревенские мальчишки, которые прибегали раньше посмеяться надо мной. Они видели, что моё волшебство и моя злость помогли мне победить много раз, и уже не могли справиться со мной на кулаках или сравниться волшебством. И тогда они придумали другой способ. Они искали тех, кто мог бы со мной справиться. Рассказывали всем, кто готов был слушать, о моём чудовищном нраве. Говорили о том, как я жесток. И даже я со временем поверил им. Зачем тратить попусту время и кого-то переубеждать, если можно просто оправдать ожидания? Особенно я верил в те моменты, когда очередной заезжий богатырь, не силясь разобраться, где правда, стучал в мою дверь, держа в руках меч.