Страница 7 из 15
«Естественная» система представляет, таким образом, иерархическую систему понятий, в которую укладываются все признаки всех организмов, и каждый из них упоминается минимальное число раз, в идеале – всего однажды. Такая система и была идеалом систематики XIX в., и к ней уже в конце XVIII в. стремились В. de Jussiеu12, М.Adanson и P. de Candollе13.
Некоторые новейшие авторы (возрождение идеалистической морфологии!), как например К. Lеwin14, считают возможным совершенно обойтись без особой таксономии, всецело заменив се конструкт/ивной/ морфологией так, чтобы идеальное родословное дерево, то есть способ выведения, не только определяло бы место каждого организма в системе, но и заменяло бы собою систему. В дальнейшем мы подробнее рассмотрим причины невозможности подобной замены (см. гл/аву/ IV).
Систематика имеет целью систематизировать организмы по их сходствам и различиям. Подобно каждой человеческой цели и эта цель предполагает свою выполнимость. Систематика, прежде всего, должна допустить возможность сведения всего многообразия организмов в систему, их систематизируемость так же, как [в] науке вообще предполагает, прежде всего, познаваемость мира явлений.
Чтобы поддаваться систематизации, объекты должны отвечать некоторым определенным условиям; и первые из этих условий – два: 1) между объектами должны быть сходства и 2) между объектами должны быть отличия; без этого к ним неприменима самая точка зрения систематики, которая есть точка зрения сходств и отличий. Сходство есть тождество в отдельных признаках; отличие есть несовпадение отдельных признаков. Присутствие сходств и различий заранее обеспечено для всякой группы объектов, если только объекты эти обладают множественными признаками, ибо при сравнении признаки необходимо попадают под категорию тождества – отличия, в силу основного устройства познавательной способности. Откуда следует, что систематизации доступны все объекты, в которых мы можем различать отдельные свойства, и наоборот; так, запахи, которые являются объектами трудно анализируемыми, тем самым трудно поддаются систематизации.
Наличность сходств и отличий обеспечивает возможность комбинативной системы; если в нескольких объектах мы обратим внимание на два или три свойства, каждый признак одного свойства может сочетаться со всеми признаками других и таким образом можно расположить все объекты по порядку сочетаний. Но обозримость, а, следовательно, и пригодность такой системы очень быстро убывает с увеличением числа рассматриваемых свойств. Если возможны все сочетания признаков – система невозможна (по крайней мере – пригодная система). Другими словами, неограниченная изменчивость многочисленных независимых между собою свойств делает невозможным расположить объекты в обозримом порядке; они образуют Многомерную комбинативную систему, которая, правда, даёт в своих рядах градацию признаков каждого свойства, но в которой каждый индивидуальный объект остаётся изолированным, так как система эта не образует общих понятий, объединяющих несколько объектов, и относительно которых мы могли бы высказать более одного общего предиката, и при этом – каждый объект входит на равных правах в неопределённо большое число рядов. Это положение дел – бесконечно далеко от идеала иерархической системы, который неосуществим без подведения объектов под такие понятия, которые позволяли бы относительно наибольшего возможного, числа объектов высказать возможно больше общих предикатов.
Некоторые указывают, что комбинативная система имеет и самостоятельное значение, что она также представляет до известной степени целесообразный способ сокращённого описания. Действительно, здесь мы описываем отдельные признаки, то есть возможные модификации различных свойств и указываем затем их комбинацию. Каждый признак, каждый отдельный модус всякого свойства описывается всего лишь раз, и таким образом избегается повторное его описание у длинного ряда форм. Но надо обратить внимание на то обстоятельство, что число свойств и признаков – неопределённо велико, и если ограничиться одним этим способом сокращения, то каждый объект будет характеризоваться, правда, сокращённой формулой, но в которой символизировано такое количество признаков, что мы в них потонем. А главное, на место genus proximus etdifferentia specifica иерархической системы здесь станет перечисление всех признаков, входящих как в ближайший, так и во все высшие ролы, которым подчинён данный вид.
В действительности, комбинативный метод вовсе неприменим в качестве самостоятельного и окончательного способа систематизации и скорее пригоден в качестве подобного в конструктивной морфологии, где довольно широко применяется.
Для осуществимости иерархической системы необходимо чтобы отдельные свойства объектов не изменялись независимо друг от друга, чтобы любой модус каждого из них был бы совместим не с любым модусом каждого другого, а только с определенными. Только при наличии корреляции, то есть закономерной связи между признаками разных свойств в данной группе объектов, устраняется главное неудобство комбинативной системы – равноценность всех признаков и становятся возможными родовые понятия, обладающие несколькими признаками и охватывающие несколько видов объектов. При всеохватывающей силе координации каждому признаку в одном свойстве соответствовал бы один определенный признак во всех других, система не представляла бы никаких параллелизмов, никаких повторений, вполне укладывалась бы в идеал иерархической системы. Вообще, содержание законов корреляции больше всего определяет собой структуру системы.
С другой стороны, в зависимости от априорной или эмпирической природы корреляции, система, на ней основанная, оказывается рациональной или эмпирической. В первом случае корреляция признаков основана на свойствах мышления, как, например, система кривых и т. п., во втором – также и на причинной связи явлений; знание этой связи позволяет и здесь создать систему, которая приближается к рациональной, ибо позволяет из диагноза высшего класса и причинных законов вывести диагнозы всех остальных классов; такова система кристаллографии, к этому же приближается теперь и система химических элементов.
Таким образом, основное допущение, которое мы делаем, приступая к систематизации организмов, это допущение наличия коррелятивных связей между их признаками. Очевидно, что при этом речь идёт главным образом (если не исключительно) об эмпирических, причинно обусловленных корреляциях, и, таким образом, методологическое допущение является в то же время доступной проверке гипотезой об эмпирической связи явлений. В настоящее время, после 200 с лишним лет работы, гипотеза эта является в значительной степени проверенной. Оказалось, что корреляции признаков среди организмов многочисленны, но не всеобъемлющи, и система носит двойственный характер, отчасти иерархический, отчасти комбинативный. Впрочем, если стать на точку зрения, на которой стоят большею частью представители номотетических дисциплин, надо было бы считать систему чисто иерархической, то есть верить в абсолютность коррелятивных связей, как физик верит в абсолютность причинных связей: всякий раз, когда опыт указывает, что предполагаемая причинная связь двух явлений не существует, мы не сомневаемся в общности причинной обусловленности, а лишь относим эту связь к таким компонентам обоих явлений, которые имеются налицо и в новом нашем опыте. Так и в систематике: всевозможными путями мы будем стараться найти корреляции там, где с первого взгляда их нет, расширяя понятие признака до тех пор, пока эта связь не появится.
Теперь несколько слов о возможности и значении рациональной системы организмов в том смысле, как я ее определил выше. Рациональная система – это значит понятная система. Как уже сказано, вряд ли может быть речь о чисто рациональной, априорной системе организмов; вряд ли чисто априорное развитие понятия организма может дать больше, чем несколько вполне абстрактных внешних классов. Полная рациональная система организмов может быть только эмпирически рациональной, то есть основанной на знании причинных законов морфогенезов, как система элементов станет вполне эмпирически рациональной из чисто эмпирической, каковой была менделеевская, лишь тогда, когда будут точно формулированы законы внутриатомного равновесия.