Страница 4 из 5
А почему? Да потому, что жизнь ценна сама по себе, сама для себя, она ценна для её обладателя, а не для какой-то высшей цели. Эту цель обладатель должен придумать себе сам. А может и не утруждать себя этим. Проживёт и так.
7.
В главе «А. Шопенгауэр: смерть – мусагет-вдохновитель философии» Лобашов рассуждает о Шопенгауэре и его труде «Мир как воля и представление». Вот что он пишет:
Артур Шопенгауэр в книге "Мир как воля и представление" (Т. 2, гл. XLI) главу о смерти начинает так: "Смерть – поистине гений-вдохновитель, или мусагет философии; оттого Сократ и определял последнюю как θανάτου μελέτη (подготовку к смерти (греч.)). Едва ли даже люди стали бы философствовать, если бы не было смерти. Поэтому будет вполне естественно, если специальное рассмотрение этого вопроса мы поставим во главу последней, самой серьёзной и самой важной из наших книг." Восхвалявший смерть Шопенгауэр прожил тем не менее 72 года! Нелогично. Л. Н. Толстой по этому поводу ехидно заметил: «Никто не мешает нам с Шопенгауэром отрицать жизнь. Но тогда убей себя – и не будешь рассуждать… А живешь, не можешь понять смысла жизни, так прекрати ее, а не вертись в этой жизни, рассказывая и расписывая, что ты не понимаешь жизни… Тебе скучно и противно, так уйди… Ведь, в самом деле, что же такое мы, убежденные в необходимости самоубийства и не решающиеся совершить его, как не самые слабые, непоследовательные и, говоря попросту, глупые люди, носящиеся со своей глупостью, как дурак с писаной торбой?».
Похоже, что и Шопенгауэра, одного из величайших философов, Балашов не сумел понять. Да и Толстой вместе с ним. Балашов пишет: «Толстой по этому поводу ехидно заметил». И действительно, в приведённых словах Толстого одно ехидство. Видимо, в то время, когда Толстой писал эти слова, он так и не сообразил, о чём говорит Шопенгауэр.
Кстати, Достоевский в «Парадоксалисте» пишет о том, что война (читай – смерть) является вдохновителем культуры и литературы (к культуре и философию можно отнести). Так кто же прав Толстой или Достоевский? Про Балашова мы уж тут скромно помолчим.
Балашов упрекает Шопенгауэра в том, что тот прожил 72 года при том, что смерть считал вдохновителем философии. Ну так, во-первых, надо же понимать, что не с рождения же Шопенгауэр имел такие мысли. Дитё думает по-детски, взрослый – по-взрослому, а старик – по-стариковски. Во-вторых, и Толстому, и Балашову надо бы было догадаться, что Шопенгауэр вовсе не восхвалял смерть и не призывал к ней, а всего лишь осмысливал её и оправдывал необходимость смерти. Он называет её гением-вдохновителем философии, а не целью жизни.
И хотя Толстой позволяет себе глупо ехидничать над Шопенгауэром, сам он позднее тоже понял значение смерти и для философии, и для человека вообще. Иначе не писал бы о ней подобным же образом. Вот одно из высказываний Толстого о смерти:
«Когда стар становишься, удивляешься, как это люди не думают о смерти. Следовало бы детям… внушать о ней, а её скрывают, как хождение на час. Если бы думали о ней, видели бы, что она неизбежна. Тогда смысл жизни другой становился бы, не жили бы одной телесной жизнью, которая кончается. Искали бы другого смысла, который со смертью не кончается. Жили бы нравственно».
Намного ли смысл этого высказывания отличается от того, что сказал Шопенгауэр? Или вот ещё такое изречение Толстого:
«Нехорошо не желать умереть, бояться смерти, как бывало в молодости, нехорошо желать умереть, как… бывает в минуты слабости, но поставить коромысло весов так, чтобы стрелка стояла прямо и ни одна чаша весов не перевешивала, это – лучшее условие жизни».
«Поставить коромысло весов так, чтобы стрелка стояла прямо и ни одна чаша весов не перевешивала, это – лучшее условие». Сильно ли это отличается от Гегесия, который учил: «мудрецу же безразлично жить или не жить». Интересно, что, что теперь Лобашов скажет о Толстом? Внесёт его в список глупых философов? Или изменит своё мнение о всех вышеперечисленных?
8.
В очередной главе «Смерть – более значимый момент, чем жизнь?» Лобашов уже критикует Фридриха Ницше за то, что тот тоже относится к смерти не так, как хотелось бы Балашову. Он пишет:
«Ф. Ницше утверждал, что смерть является более значимым моментом, чем жизнь.
Более глупого утверждения в устах философа я, наверное, не встречал.
Вслед за Ф. Ницше и М. Хайдеггер считал смерть гораздо более важным явлением, чем жизнь. Он трактовал человеческое бытие как «бытие-к-смерти» или «бытие перед лицом смерти».
К настоящему времени апология смерти в философии и культуре достигла невиданных размеров. Она далеко не так невинна; смыкаясь с антигуманизмом она подготавливает почву для развязывания авантюр, грозящих гибелью всему человечеству. В современном мире всё взаимосвязано и действия отдельных людей могут привести к неисчислимым бедствиям (например, ядерный терроризм). "Болтовня" философов по поводу бытия перед лицом смерти льет воду на мельницу опасных авантюристов, готовых пойти на риск уничтожения всего человечества, приучает людей к мысли о возможной гибели человечества».
Вот такой суровый приговор вынес Ницше Балашов: «более глупого утверждения в устах философа я не встречал». Ницше покраснел от стыда и ушёл в курилку.
Балашов опасается, что из-за Ницше погибнет всё человечество. Что ж, справедливости ради согласимся с тем, что пропаганда смерти действительно может иметь значительные последствия для многих, но Балашов совершенно не понял того, о чём говорили философы.
Во-первых, не стоит слишком преувеличивать способность философии влиять на политиков, которые вершат судьбы мира. То, что гуманист Аристотель воспитывал Александра Македонского, не помешало последнему начать мировую войну, прогнать от себя в дальнейшем самого же Аристотеля и стать виновником его смерти.
Во-вторых, Балашов не понимает, что философы не пропагандируют смерть, а осмысливают её. Это разные вещи. Для жизни одинаково важны как рождение (жизнь), так и смерть, но для социальной жизни смерть (итог) действительно важнее, чем рождение (жизнь), так как рождаются все с равными нулевыми достижениями, а вот подходят к итогу жизни все с разными достижениями, и эти достижения будут решать, останется ли имя человека после его смерти, или исчезнет в небытие. Так что Ницше прав: смерть важнее жизни. И Сократ прав: к смерти надо готовится всю жизнь, а не тогда, когда уже ничего нельзя исправить и за спиной нет никаких достижений.
Думается, Лобашов слышал знаменитое латинское выражение, ставшее крылатой фразой – «memento mori» (моменто мори), что значит: «помни о смерти», «помни, что смертен», или «помни, что придётся умирать». Эта фраза стала популярной ещё в Древнем Риме во время триумфальных шествий римских полководцев, возвращающихся с победой. За спиной военачальника ставили раба, который был обязан периодически напоминать триумфатору, что несмотря на свою славу, тот остаётся смертным. Чтобы не зазнавался.
И это вовсе не пропаганда смерти, это напоминание о том, что любой человек должен умереть. Именно должен, потому что иного не дано. И помнить об этом нужно всегда не потому, что ты когда-то умрёшь, а потому, что ты можешь умереть в любой момент. Не только завтра, но и сегодня, сейчас. Вот что значит memento mori. Вот почему философы говорят о смерти, осмысливают её, утверждают, что она важнее жизни, и говорят о том, что человек должен быть готов к ней в любую минуту.
И если человек забудет о смерти, он может потратить свою жизнь впустую, думая, что впереди у него тысячелетия, или вообще вечная жизнь, как учит религия.