Страница 24 из 25
– Почему вы так уверены, что проснувшийся в нём вулкан приведёт его в ваши объятия? Найдётся немало женщин, согласных разделить его страсть. Подумайте, стоит ли будить спящий вулкан. Сейчас, по крайней мере, ваш муж помышляет лишь о победе над арабами, но худо будет, если он с нашей подачи начнёт добиваться совсем других побед.
Лейла с изумлением посмотрела на служанку.
– Я не узнаю тебя, Гюль. Что с тобой происходит? Ты беспрекословно исполняла мои поручения, пока я не решила привлечь к делу Фериду. Почему ты только сейчас заговорила о своих опасениях?
– Потому что не доверяю этой рыжей девице. Она лишь с виду сонная муха, но одному богу известно, что у неё на уме.
– Я же сказала, что приставлю к ней Якуба. Не думай об этом больше. Иди к себе и хорошенько отдохни. У тебя совершенно измученный вид.
* * *
– Ферида, откажись от этого поручения, – умоляла Гюльфем, забыв про свою гордость.
Ферида с явной неохотой оторвалась от вышивки, которой занималась до прихода товарки.
– Что ты, душа моя, как я могу не выполнить приказание госпожи? – с деланным смирением спросила она. – И почему я должна отказаться от такого лестного поручения?
– Потому что я прошу тебя.
– Ты просишь меня, – скорчила кислую гримасу Ферида. – Разве у тебя осталось золотишко, чтобы подкрепить им свою просьбу?
– Нет, – кротко ответила Гюльфем. – Ты же знаешь, я всё отдала тебе, до последнего колечка.
– В таком случае, не обессудь, если я не исполню твою просьбу.
– Жадное корыстолюбивое создание! По крайней мере, обещай мне, что вначале отнесёшь кувшин и записку Хаджи-хакиму.
– Зачем это? – удивилась Ферида.
Гюльфем в отчаянии заломила руки.
– Хорошо, я открою тебе свою тайну, если пообещаешь хранить её.
Ферида пожала плечами.
– Ладно, если ты так просишь, – нехотя согласилась она.
– В этом кувшине не простой отвар, а любовное зелье, которым княжна надеется разбудить страсть нашего господина. А Хаджи-хаким уверен, что она своими руками роет себе могилу, и любовь мужа убьёт её, или, что немногим лучше, окончательно подорвёт её здоровье. Ты же знаешь, как она слаба и немощна, а царевич силён и ненасытен. Во дворце много болтают про их несовместимость. Только княжна не желает мириться со своим безнадёжным положением. Она так любит своего мужа, что готова сократить себе жизнь, лишь бы оказаться в его объятиях.
– Ну и ну! – присвистнула Ферида. – Кто бы мог подумать, что в этом хилом теле заключён такой сильный дух!
– Наша госпожа отчаянно смелая, – согласилась с ней Гюльфем, – но долг её близких уберечь её от непоправимого шага. Вот мы с Хаджи-хакимом и решили нейтрализовать воспламеняющее средство, заменив его безобидным отваром. Ты понимаешь, к чему я веду, Ферида?
Рыжеволосая рабыня презрительно поджала пухлые губки.
– Уж не дура! Только и госпожа, как видно, не лишена прозорливости. Я уверена, что она распознала твои хитрости, потому и отстранила тебя от этого задания. Если я присоединюсь к твоим интригам, она и меня лишит своего доверия.
– Неужели для тебя это важнее жизни и здоровья госпожи?
– Ну, если она сама о себе не думает, то мне и подавно всё равно! Пусть хоть шею себе свернёт, стараясь запрыгнуть в постель муженька. Только сдаётся мне, что все её потуги напрасны. Его высочество не животное, чтобы бросаться на кости, даже под воздействием любовного снадобья. Разве во дворце не найдётся более аппетитного лакомства? Вот я, например, могла бы полнее утолить его любовный голод. Неужели ты считаешь меня полной дурой, согласной прохлопать свой шанс, когда он сам плывёт ко мне в руки?
– Негодяйка! – произнесла Гюльфем, сжимая кулаки.
– А ты лицемерка! – невозмутимо отпарировала Ферида. – Теперь я поняла, почему тебя так долго не было вчера и третьего дня. Ты приняла на себя раздутый госпожой огонь, упивалась украденной у неё любовью сахиба и при этом наверняка ещё утешала себя, будто спасаешь ей жизнь. А теперь, когда настал мой черёд попытать своё счастье, ты выдумала эту ложь про замену отвара, чтобы не делиться им со мной.
– Это не ложь! – воскликнула Гюльфем. – Спроси у Хаджи-хакима, он подтвердит мою правоту.
– По-твоему, мне больше нечем заняться? – смешливо спросила Ферида.
Ослеплённая гневом, Гюльфем сунула ей под нос записку.
– Вот доказательство того, что я не лгу. Здесь написано: «Хаким, ваше зелье никуда не годится, сварите мне другое по рецепту моего учителя».
Ферида выхватила у неё из рук записку.
– Что это? Рецепт отворотного зелья! О, Аллах! Ты ещё хуже, чем я о тебе думала. Значит, ты готова лишить сахиба мужской силы, лишь бы не уступать его мне?
Гюльфем, решившаяся на этот шаг в приступе безумной ревности и уже сожалевшая о нём, вцепилась в рыжие волосы товарки. Ферида завизжала от боли, как кошка, которой прищемили хвост. Услыхав шаги за дверью, Гюльфем спешно отпустила её и со смирением сложила ладони у груди.
– На коленях молю тебя, Ферида, отдай мне записку!
– Не вижу, чтобы на коленях, – с издёвкой хмыкнула Ферида.
Гюльфем, готовая на любое унижение, чтобы вернуть изобличавшую её записку, хотела опуститься на колени, но в эту минуту открылась дверь. В комнату Фериды вошёл Якуб, мальчик лет восьми-девяти, состоявший на побегушках у княжны Лейлы.
– Госпожа велела вам передать, что у вас слишком шумно, ханум, – с важностью сообщил он. – Вы мешаете ей творить молитвы и готовиться к визиту царственного мужа.
Ферида язвительно фыркнула. Маленький моралист посмотрел на неё с явным неодобрением.
– Ферида-ханум, вам пора отнести целебный отвар его высочеству. Мне поручено проводить вас до дверей в его покои.
Ферида пригладила растрепавшиеся в потасовке локоны и поправила пояс из золочёных колец, кокетливо повязанный на её стройных бёдрах.
– Я готова, – наконец объявила она.
– Ферида, прошу тебя, – взмолилась Гюльфем, – не губи меня.
– Я подумаю, – величаво кивнула Ферида, проплывая мимо неё, ровно лебедь, вытянув длинную гибкую шею и чуть откинув голову с тяжёлой шапкой рыжих волос. – Но твоя цидулька останется у меня. Так приятно сознавать, что я держу твою жизнь в своих руках.
– Что за цидулька? – полюбопытствовал Якуб.
– Много будешь знать, скоро состаришься, малец, – огрызнулась в ответ Ферида.
* * *
Сарнияр в полной растерянности смотрел на рыжеволосую девушку, с изящной непринуждённостью протягивающую ему знакомый до боли серебряный кувшин.
– А где Гюльфем? – спросил он невпопад; её приход вместо той, кого он с нетерпением ждал, так ошеломил его, что он не уловил и двух слов из её цветистого приветствия, не менее грациозного, чем жест.
Хорошенькое, чувственное личико Фериды исказила злая гримаса.
– Ей нездоровится, сахиб. Госпожа пока отстранила её от повседневных обязанностей, приказав отлежаться в постели.
Сарнияр был не в шутку встревожен и чуть не выдал себя, выразив желание проведать заболевшую рабыню.
– Я мог бы облегчить её страдания. У меня есть… некоторый опыт, которым я охотно поделюсь с её сиделкой.
Ферида презрительно усмехнулась.
– Слишком много чести для неё, сахиб. Эта притворщица не заслужила вашего драгоценного участия.
– Что? – поднял брови Сарнияр. – Её болезнь – притворство?
– Ну, – запнулась Ферида, – вчера, вернувшись от вас, она и вправду выглядела измождённой, совсем как лошадь, на которой проскакали целый день без передышки.
Сарнияр густо покраснел, и Ферида, не сдержавшись, прыснула от смеха в ладошку.
– А сегодня наша скромница снова свежа и хороша, словно майская роза, – продолжала она. – Однако ей выгодно оставаться в постели под предлогом недомогания, чтобы отлынивать от работы. Особенно от тех деликатных обязанностей, которые госпожа доверяла ей, пока этой тихоне не вздумалось корчить из себя больную.
Лицо царевича от огненно-красного постепенно приняло пепельно-серый оттенок.