Страница 1 из 25
Часть 1
Аравия
, 1577-1580г.
Глава 1
– Малыш, позволь перевязать тебе коленку, – ласково упрашивал Сарнияр Измаил, склонившись над маленьким четвероногим другом, сжавшимся в комок от страха.
Этот недавно родившийся жеребёнок необыкновенной масти – белый с золотой гривой, – поднимаясь на ножки, повредил колено, и Сарнияр, забросив все дела, заботливо ухаживал за ним, накладывал припарки и менял бинты с такой ловкостью, как будто всю жизнь занимался лечением животных.
Закончив перевязку, он выбрался из конюшни, пропахшей навозом и сухим ячменём, на свежий воздух. Раскалённый ветер бросил ему в лицо горсть песка, но Сарнияр натянул на голову капюшон бурнуса и бодро зашагал по залитой солнцем луговине к пастуху, смотревшему за его табуном.
Когда десятилетний царевич решил разводить в своём поместье лошадей, его учитель Хусейн спросил, зачем ему это понадобилось.
– Хочу сбросить с престола Румайлы своего дядю-узурпатора, – ответил ребёнок. – Он незаконно занял трон моего отца. Я соберу большое войско, выкую для него оружие и посажу на коней.
– Не слишком ли вы юны, чтобы воевать со своим дядей, Малек Сарнияр? – поразился учитель.
В ответ мальчик смерил его сердитым взглядом, но сдержал свой гнев.
– Я понимаю, что для начала мне нужно подрасти, Ходжа (прим. автора: учитель). Кто же примет всерьёз такого недомерка и пойдёт за ним в бой? Как бы мне ни хотелось поскорее вернуть из ссылки родителей, придётся запастись терпением.
– Вашим родителям совсем неплохо живётся в Индии, у вашего другого дяди Акбара, Великого Могола, – попытался утешить ученика добрый наставник.
– Не надо меня успокаивать, Ходжа. Не может им быть хорошо в приживалах. Не для того они рождены, и я не для того родился, чтобы мириться с таким унижением. Я, Сарнияр Измаил, наследник Румайлы объявляю священную войну проклятому Муселиму и туркам за то, что возвели его на трон.
– О, Аллах! – воскликнул Хусейн, воздевая руки к небу. – Сделай так, чтобы обеты эти не долетели до царя, иначе он пожалеет, что сохранил жизнь своему племяннику.
Пересекая зелёный выгон с пасшимися на нём лошадьми, Сарнияр воскресил в памяти его слова и улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы. Услышал ли создатель молитву учителя, но царь не заметил, как из крошечного облачка выросла грозовая туча и нависла над его беспечной головой. Впрочем, донести до него угрозу юного царевича было некому. С первых же дней он показал себя таким негодным правителем, что все понемногу начали отворачиваться от него. Даже турки перестали поддерживать своего союзника. Приближался час, которого Сарнияр с нетерпением ждал много лет.
Теперь только великаны мифического племени адитов, о котором упоминается в Коране, могли бы назвать его недомерком, если бы Аллах не уничтожил это племя за неповиновение. Рост его превышал шесть футов шесть дюймов, а ширина плеч косую сажень. У него были стальные мускулы и могучий торс, слишком сильно развитый для двадцатилетнего юноши. Атлетическое сложение царевича стало результатом неустанных физических упражнений, совершаемых на лоне девственной природы. От постоянного пребывания на солнце его кожа приобрела бронзовый оттенок.
Черты Сарнияра Измаила были бы довольно привлекательными, если бы не казались высеченными на грубом камне первобытным ваятелем, стремившимся изобразить силу, мужественность, дерзость и упрямство, но отнюдь не красоту. На его лице с резко очерченными скулами и волевым подбородком особенно выделялись брови – угольно-чёрные, почти сросшиеся на переносице. Взгляд небольших, глубоко посаженных глаз был пронизывающий, губы крупные, твёрдого рисунка, нос прямой, с широкими крыльями и сильно вырезанными ноздрями. Царевич уже отрастил усики и отпустил небольшую бородку клинышком. Одевался он, как простой сельский житель, безразличный к веяниям моды – в выгоревший на солнце оранжевый полосатый бурнус с капюшоном.
Сарнияр приблизился к старику, следившему за его табуном на пару с мальчишкой-подпаском.
– Али-Хасан, оседлай мне моего Бюрака, – потребовал юноша.
Подобрать такого коня, который бы легко носил его, было совсем непросто. Но царевичу, занявшемуся разведением лошадей в своём поместье, удалось вывести необычайно выносливую породу, повязав арабского жеребца с горячей андалузской кобылой. Результат превзошёл все ожидания Сарнияра, а самый стойкий жеребец-полукровка получил имя легендарного коня, на котором пророк Магомет якобы долетел до седьмого неба.
Табунщик привёл осёдланного скакуна, ростом и мощью под стать Сарнияру. Юноша потуже затянул подпруги и закрепил на нём седло.
– Скажешь Мехмету, пусть теперь он седлает мне коня, – приказал Сарнияр.
Старик обиженно засопел.
– Но я столько лет состою при ваших лошадках, – заныл он. – Вы ещё до седла не доросли, когда я взял на себя заботу о ваших табунах.
– Не обижайся, старина, – примирительно ответил царевич. – Твои руки уже недостаточно сильны для такой работы. Будущий владыка Румайлы не должен упасть с седла на пути к престолу.
Он уже занёс ногу в стремя, как вдруг старик радостно вскрикнул и указал ему рукой на всадника, махавшего им с вершины холма.
– Это Рахим, – обрадовался Сарнияр и, пустив коня вскачь, взлетел на холм с такой прытью, что старику почудилось, будто сам пророк Магомет совершает новое восхождение на небо.
Молодые люди поравнялись на склоне холма, спрыгнули с коней и обнялись по-дружески, но Рахим всё же преклонил колени перед царевичем и с почтением поцеловал полу его шерстяного бурнуса.
Рядом с Сарнияром любой человек казался низкорослым. Витязь, носивший форму младшего начальника царской гвардии, был на голову ниже его, зато широк в плечах и крепко сколочен. Короткая каштановая бородка обрамляла его умное лицо с благородными и выразительными чертами. В отличие от Сарнияра, он получил в своё время изрядное образование в медресе Алькадира и обещал стать выдающимся политиком или учёным. Но когда в Румайле случился дворцовый переворот, Рахиму пришлось забыть о мирной профессии, избрав военную карьеру. Вся его семья, включая отца и младшего брата, сохранила верность низложенному государю и наследнику. Хусейн укрылся со своим воспитанником в поместье Хумада, а его сыновья Шанкир и Рахим поступили на службу к новоиспечённому царю. Внедрившись в его гвардию, они предпринимали всевозможные диверсии, дабы расшатать опоры его беззаконной власти в столице, в то время как Сарнияр и его наставник расшатывали их в глубинке. Все четверо поддерживали между собой прочную связь, а Рахим кроме того помогал царевичу вести переписку с отцом, используя каждую увольнительную для доставки посланий в Хумаду.
– Ты привёз мне письмо, Рахим? – нетерпеливо спросил Сарнияр.
Рахим молча извлёк из-под подкладки плаща помятый свиток. Сарнияр схватил его и жадно принялся читать. Временами он тихо вскрикивал, выдавая своё беспокойство за судьбу отца. Весь его вид говорил о том, что душою он не здесь, а со своим семейством.
– О! Матушка снова в ожидании. Наш проклятый род пополнится ещё одним членом, и бедный малютка увидит свет на чужбине, как и трое других малышей.
– Ну, возможно, – улыбнулся Рахим, – если он не будет слишком торопиться на свет, его положат в ту же колыбельку, что осталась от вас.
– Ты хочешь сказать, – воскликнул юноша, – что твоя подготовка в столице близится к завершению?
– Именно, мой господин. Я как раз приехал отчитаться обо всём, что там происходит. Начну с того, о чём вам давно известно. Население Алькадира устало от поборов и бесчинств, творимых холуями вашего дядюшки. А благородное сословие ненавидит его за всевозможные притеснения. Тюрьмы Алькадира переполнены. Муселим избавляется от всех, кто не повинуется ему, а сам больше не желает подчиняться Османской империи. Когда в Румайле вспыхнет восстание, никто не протянет ему руку помощи. Судите сами: народ порабощён, верхушка обижена, в армии разброд и раскол, турки в срочном порядке отзывают янычаров.