Кукла вуду

Мужчина дёргает щекой.

– Это…Чёрт, ладно, продолжай.

– А что продолжать? – устало вздыхает женщина. – Всё просто: он будет защищать её, преклоняться перед ней, исполнять любое её желание. Она теперь его госпожа.

Мужчина хмурится. И вдруг говорит:

– Он сдернул калитку с петель. А она свинцовая, эта калитка.

Женщина кивает:

– Конечно. Он побывал… за гранью и вернулся благодаря колдовству. Его сила возросла, как физическая, так и ментальная. Я не знаю всех подробностей, но думаю, калитка теперь для него не предел.

Мужчина недоверчиво качает головой.

– А ментальная? Что, Антон теперь и мысли читает?

– Не называй его так, – устало просит женщина. – Это больше не наш сын, Толья. Чем быстрее ты это поймёшь, тем лучше.

– Что значит, не наш сын? – Мужчина снова повышает голос.

– Он будет вести себя иначе. Совершенно иначе. Я видела такое только раз, но могу сказать, что поведение меняется абсолютно. Жаки сделала это с главным хулиганом у нас… там. Он приставал к ней, довольно грязно. А потом только что ноги ей не целовал. – Женщина трёт пальцами виски.

– К слову, он был мерзавцем, – вставляет блондин. – И после этого Жаки сбежала.

Мужчина отмахивается от него.

– Про вашу сестру я позже послушаю. Как помочь Антону? Его можно вернуть?

Женщина качает головой.

– Нет. Только убить. Попроси её, – она смотрит на госпожу, – когда очнётся, пусть разорвёт связь. Поверь мне, она откажется.

Мужчина хмурится и качает головой.

– Никого убивать мы не будем… А она вообще кто?

Блондин с женщиной снова переглядываются.

– Понятия не имею, – говорит, наконец, женщина.

Мужчина поднимает брови.

– Хорошо… Это, – он подходит ко мне. – Наверняка ведь её рюкзак? Вещи никто не посмотрел? Телефон? – И берёт рюкзак. Тянется открыть…

А потом вздрагивает, когда я вырываю рюкзак у него и ставлю обратно на пол рядом с диваном.

В наступившей тишине слышится вздох женщины.

– Толья, ты не понял. Он теперь её верный раб. Он будет беречь её вещи. И особенно он будет беречь её. От всего.

Мужчина испуганно смотрит на меня, тяжело сглатывает. Потом в сердцах восклицает:

– Господи, но не может же это быть правдой!

Блондин и женщина одинаково грустно усмехаются.

– Толья, – просит вдруг женщина. – Если не хочешь сделать больно нашему сыну… веди себя с ней, – она смотрит на госпожу, – вежливо. Пожалуйста.

– Ты же только что сказала, что это не наш сын.

Женщина с болью смотрит на него. И тогда он подходит к ней, обнимает.

– Всё будет хорошо, Лика. Мы вернём Антона. Иначе и быть не может.

Женщина закрывает глаза и прижимается к нему.

– А девочку я сейчас по своим каналам пробью, – устало говорит мужчина. – Лика, иди спать. Фредерик, выпусти Иру, не вечно же ей в комнате торчать. Пусть успокоительное выпьет.

– И что мы ей скажем? – неожиданно беспомощно шепчет женщина.

– Правду, – откликается мужчина. – Ира не глупа и уже не ребёнок – поймёт. И, Фредерик, в столовой шампанское осталось. Допьёшь? Ложись тоже спать. – И взглядом смотрит выразительно, указывает на женщину. Мол, помоги.

Блондин вздыхает, но уводит женщину, уговаривает: утро вечера мудренее.

– Ей таблетки надо будет дать, – вставляет та, и снова её голос, когда она говорит про госпожу, срывается.

– Разберусь, – отвечает мужчина. – Лика, отдохни. Давай.

Он включает ноутбук, садится рядом с нами в кресло, изучающе смотрит на госпожу. Потом фотографирует на айфон.

Дверь за блондином и женщиной закрывается. Мы с мужчиной и госпожой остаёмся одни.

Я кладу голову на подлокотник дивана госпожи, глажу её руку. Слышу вздох мужчины и потом тихое, неожиданно приятное:

– Ничего, Антон, прорвёмся.

Везёт, кажется, этому Антону. Его любят.

А у меня есть госпожа. Я любуюсь ею, пока глаза сами не закрываются, и я проваливаюсь в сон, как в бездну.

Ненавижу сон – там не светит моё…

***

Оля

…солнце. Бьёт прямо в глаза, вспыхивает на ресницах. Я пытаюсь прогнать его, поворачиваю голову, но оно не исчезает. Так что я жмурюсь и зарываюсь лицом в подушку. Очень мягкую, шёлковую подушку, мокрую от пота.

Шёлковую?

Перед глазами всё плывёт, когда я пытаюсь их открыть – это не с первого раза получается, они словно песком засыпаны. И ужасно болит горло, а в носу неприятно свербит, и скребётся в груди – так сильно, что я вздрагиваю в приступе кашля.

В руки будто сама собой толкается кружка, полная горячего малинового чая. Малинового? Откуда у нас малина, я же не покупала. Да и кто бы стал готовить мне чай? Тётя? Возможно. Год назад, когда я сильно заболела, она напоказ очень примерно за мной ухаживала. Наверняка испугалась, что я умру, и денег отец больше не даст.

– Спасибо, – пытаюсь прохрипеть я, выпив половину кружки, а остальное смакуя.

Надо же, голова совсем не болит, впервые за столько дней. Зато кружится так, что пол с потолком уже раза три поменялись местами. Я закрываю глаза, но ощущение движения почему-то остаётся. И дикая слабость давит: я еле могу сесть. Что же со мной такое?

– А откуда у нас малина? – Язык заплетается, голос как у пьяной.

– В доме, полном сладкоежек? – интересуется в ответ незнакомый мужской голос. – Малина была, есть и будет.

Я чуть не обливаюсь чаем. Если бы не слабость, которая не даёт собраться, я была бы сейчас, наверное, вне себя от ужаса. А так я только удивлённо нахожу взглядом говорящего: седеющий мужчина с таким пристальным взглядом, словно прожигает им насквозь. Стальная напряжённая пружина, – вот что он мне напоминает.

Кто он такой? Один из друзей тёти? Нет, я его не знаю. Случайный новогодний гость? Даже для тёти это слишком. И… господи, где я? Это точно не тётина квартира, тут даже на беглый взгляд слишком шикарно.

На детальной обстановке комнаты сфокусировать взгляд уже сложнее – она кружится, кружится… Я сдаюсь и допиваю чай. К чёрту, будь что будет.

Когда болею, я всегда, как пьяная – соображаю очень туго.

– Ну что, Ольга Алиева, вуду увлекаемся? – спрашивает тем временем незнакомец.

Я пытаюсь сосредоточить взгляд на нём.

– Чем?

– Вуду. Магия такая.

Голова кружится, кружится… И само собой в ней всплывает: вуду, Гаити, Мария Лаво, королева Нового Орлеана, зомби, куклы, барон Суббота, пляски с бубном. Или с барабаном? О, диснеевский мультик «Принцесса и лягушка»! Там был доктор… Как-его-там, вудуист! Точно. Он принца превратил в лягушку.

Не знаю, почему эта мысль меня веселит. Хотя нет, знаю: доктор Как-его-там из мультика классно танцевал, когда заколдовывал принца.

– Ага… – бормочу я, улыбаясь. – Они кукол делают.

– Вот и я так сначала подумал, – говорит мужчина. – Выходит, не только кукол. Кто тебя научил?

– Чему? – Я ставлю кружку на пол и зеваю.

– Вот этому, – кивает мужчина.

Я слежу за его взглядом и вижу свернувшегося на полу в клубок парня, в котором не сразу узнаю… Антона Фетисова? Да… ладно! Точно сплю. Ну точно же. Он ведь в строгом чёрном костюме, я его в таком никогда не видела, он предпочитает белые и бежевые. В таком его наверняка похоронили.

Я заболела и брежу.

– Ольга, – повышает голос мужчина, когда я снова пытаюсь зарыться лицом в подушку. – Кто тебя научил?

– Вы мне снитесь, – бормочу я. Но любопытство побеждает, и я поднимаю голову. – А вы кто?

Мужчина усмехается.

– Анатолий Николаевич Фетисов. И ты в моём доме.

О-о-о! Какой первоклассный у меня бред…

– А теперь, милая леди, ты всё мне расскажешь. Кто тебя научил, что ты сделала с моим сыном, и как это исправить. Поверь, лучше мне, чем… соответствующим органам, куда ты с моей подачи быстро попадёшь, это я тебе обещаю.

Я сейчас закрою глаза, и он исчезнет. Точно. Я проснусь дома у тёти. Или, быть может, в общаге. Что вчера было? Новый год? Я… а… Зомби? Мне это снилось, наверное. Да, всё это и до сих пор снится. Я брежу. У меня жар, конечно! Не пойму, где кончается бред и начинается явь, но… А, неважно, спать, спать, спать…