Кукла вуду

Дверь всё-таки открывается: на пороге стоит светловолосая девушка в чёрном платье. У неё серая в сумерках кожа и запавшие, заплаканные глаза. Я чувствую в её дыхании крепкий запах перегара.

– Какого… – хриплым голосом начинает она, глядя вниз, на мои туфли. Потом поднимает глаза, встречается со мной взглядом. – А…

– Впусти меня, – прошу я.

Однако вместо того, чтобы позволить мне войти, девушка издаёт тихий писк и падает на крыльцо без сознания.

Я прислоняюсь спиной к косяку. Да что же это… Надеюсь, она здесь не одна? Я не могу даже привести её в чувство – она всё ещё в доме, а мне не протянуть и руки через порог.

Не одна. И минуты не проходит, как я слышу тихую французскую речь: женский голос сетует, что некая Ирэн снова не закрыла входную дверь. Ей отвечает такой же тихий, но мужской, тоже по-французски, правда, с сильным акцентом – успокаивает. Оба эти голоса роднит печаль – моё сердце сжимается, когда я слышу их, но это быстро проходит. Кто они такие? Я знал их раньше? Неважно, они должны впустить меня и помочь госпоже, остальное не имеет значения.

Голоса приближаются – хорошо, мне не приходится снова просить. Может быть, я что-то сделал неправильно, ведь именно от моей просьбы эта девушка лежит сейчас без сознания?

Наконец, на крыльце появляются мужчина и женщина – примерно одних лет, но в его волосах седина, а её – такие же золотистые, как у девушки без сознания. И такие же мягкие, плавные черты. Зато мужчина совершенно блёклый на фоне обеих, невзрачный.

– Что… – выдыхает он, бросаясь к девушке.

Потом замечает меня и резко останавливается. Они оба смотрят, мужчина и женщина. Именно на меня, не на госпожу. Её они как будто вообще не видят.

Сцена с охранником повторяется почти целиком. Мужчина также бледнеет и, выпалив: “Господи!” – начинает креститься. В его глазах ужас мешается с недоумением, а вот во взгляде женщины я замечаю тоску. Словно она увидела то, чего очень сильно боялась, но теперь ей уже не страшно: бесполезно волноваться, когда ужас стоит прямо перед тобой.

Я не понимаю, что происходит, и что их так напугало. И уже собираюсь снова попросить впустить меня, когда женщина, привалившись к стене, хрипло и чётко произносит:

– Entre3.

Я переступаю через лежащую девушку, прохожу мимо остро пахнущего ужасом мужчины и тоской – женщины. И несу госпожу, минуя холл, по лестнице на второй этаж, по коридору – в гостиную с камином. Кладу на диван, согнав с него шипящую кошку.

Всё. Мы дома. Госпожа, я сделал, как ты просила. Что ещё ты желаешь?

***

Антон

Она не отвечает и не просыпается. И дышит всё так же часто и хрипло, а её сияние всё меркнет. Сначала я держу её за руку, надеясь, что это поможет.

Не помогает, поэтому, когда тоскующая женщина тихо говорит по-французски: “Позволь мне посмотреть”, – я отхожу. От женщины веет уверенностью. Ей плохо, она еле жива от горя, но она знает, что делать, а это главное. Поэтому я позволяю ей дотрагиваться до госпожи, но внимательно слежу за тем, что она делает: щупает лоб, шею, считает пульс.

Испуганный мужчина тоже здесь. Он смотрит в основном на меня, и его ужас постепенно сменяется изумлением.

– Что с Ирэн? – также тихо, как говорила со мной, интересуется женщина.

Щека мужчины дёргается, словно он пытается улыбнуться, но потом его взгляд утыкается в меня, и веселья как ни бывало.

– С ней Фредерик. Я разбудил его. – И с лёгким возмущением добавляет: – Уж конечно я не оставил её на крыльце.

Женщина не отвечает, она внимательно всматривается в лицо госпожи. Долго и пристально, словно впадает в транс. Мужчина сначала ждёт, хотя я чувствую его терпение очень ясно. Потом всё-таки тихо просит:

– Лика, в чём дело? – И, так как женщина не отвечает, повышает голос: – Что, чёрт возьми, происходит?

Женщина наконец отводит взгляд от госпожи.

– Ей нужен врач.

– Что? – обескураженно переспрашивает мужчина.

– Толья, – терпеливо повторяет женщина. – Этой девочке нужен врач. Немедленно. Пожалуйста…

Мужчина перебивает её, указывая на меня:

– Лика, наш сын восстал из мёртвых! Тебя, что, это нисколько не удивляет?

Женщина отпускает руку госпожи и встаёт с колен.

– Толья, прошу тебя, соберись. Я понимаю, как это выглядит, и я всё объясню, обещаю. Но сейчас этой девочке нужен врач, или наш сын вернётся в могилу уже завтра.

Мужчина потрясённо хмурится, но когда он говорит, его голос звучит тише и спокойнее:

– Лика, врач в новогоднюю ночь? Это Россия, знаешь ли, а я не волшебник.

Женщина просто смотрит на него почти так же пристально, как до этого на госпожу. И мужчина расслабляется под её взглядом, его страх совсем уходит.

– Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать.

Он бросает на меня последний взгляд, но страха в нём больше нет, только недоумение. И уходит. Я слышу его голос из коридора, тихо ругающийся по-русски, но потом забываю про него: женщина принимается снимать с госпожи куртку. Неуклюже, неосторожно, и я не понимаю, помешать ей или помочь.

В это время в гостиной появляется ещё один мужчина, тоже блондин, как и женщина – и с такими же плавными чертами лица.

– Фредерик, – не оборачиваясь, говорит женщина по-французски. – Помоги.

Мужчина смотрит на меня, тяжело сглатывает и медленно, даже заторможено подходит к дивану.

– Лика… Как?..

– Ну хоть ты столбом не стой, – в сердцах выдыхает женщина. – Помоги.

Блондин прикусывает губу, и вместе они раздевают госпожу, потом укрывают одеялом, подкладывают под голову подушку, а на лоб – компресс.

– Ты думаешь, это она? – когда они заканчивают, тихо спрашивает блондин, бросая взгляд на меня. – Но совсем не… её… стиль, Лика. И если она намеренно…

Женщина шикает на него:

– После.

Какое-то время в гостиной стоит тишина, в которой отчётливо слышатся шаги на лестнице. Потом дверь открывается, и в гостиной появляются ещё двое – мужчина, который уходил за врачом; и, наверное, врач, потому что он, лишь сухо поздоровавшись, сразу направляется к госпоже и действует очень деловито.

– Позволь ему, – просит меня по-французски женщина.

Я молчу. Мешать я и не собирался: от незнакомца не чувствуется угрозы, скорее, наоборот. И осматривает госпожу он не неуклюже, как женщина, а уверенно.

– С работы привёз, – шёпотом объясняет мужчина (Толья?) женщине. – Олег в отрубе, а этот… Игорь как раз дежурил.

Женщина кивает.

– Так даже лучше, вопросов будет меньше.

Мужчина морщится, потом они вместе наблюдают за врачом. Тот, закончив осмотр, делает госпоже три укола, греет грудь синим рефлектором и пишет список лекарств.

Когда он уходит, госпожа сияет ярче, её дыхание выравнивается. Я облегчённо выдыхаю.

– Лика, объясняй, – говорит мужчина, вернувшись снова, после того, как проводил врача сначала к какой-то Ирэн… а, кажется это та девушка без сознания; а потом и к выходу из дома. – Что происходит?

– Что с Ирэн? – вместо ответа снова спрашивает женщина.

Мужчина хмурится.

– Всё хорошо, но ей тоже интересно, почему её брат вдруг встал из могилы. Мне пришлось запереть её в комнате, чтобы не подслушивала. Полагаю, это тот самый разговор не для детских ушей, как ты это называешь?

– Именно. – Женщина бросает на меня быстрый взгляд. – Толья, можно мне воды?

И тяжело опускается в кресло рядом с диваном госпожи. Потом долго пьёт, а комнату в это время распирает от нетерпения. Даже замерший у стены в углу блондин, до этого молча наблюдавший за нами, хмурится.

Когда я прохожу к госпоже, становлюсь перед ней на колени и беру за руку, все смотрят на меня, и тишина взрывается.

– Мать твою, Лика! – восклицает мужчина по-русски.

– Не кричи, – тихо приказывает женщина. И тут же, без перехода: – Ты знаешь, что у нас с Фредериком есть старшая сестра?

Мужчина удивлённо поднимает брови.

3

Входи (фр).