И маятник качнулся

- Куда ты?

- Спущусь вниз, посмотрю, что случилось, - ответил я, готовясь к главному подвигу на сегодняшний вечер - преодолению лестницы.

Каждая ступенька давалась с таким трудом, что я оказался внизу уже много позже того, как роженицу пронесли в комнату, где доктор принимал больных. Зато у меня было достаточно времени, чтобы определить, насколько тяжело собственное состояние: переломов нет, даже рёбра в порядке, но связки на ногах и руках болят неимоверно. Хорошо ещё, что они не разорваны...

Да, это была та самая селянка - с середины лестницы я разглядел бледное, покрытое испариной лицо и выгоревшую на солнце косу.

- Я же просил показать женщину ведунье! - процедил я сквозь зубы в обезумевшую физиономию мужа.

- Да я... Да... Она...

- Олухи!... - я доковылял до приёмной и заглянул внутрь.

Женщине было плохо, это мог бы понять и такой профан в лекарском деле, как ваш покорный слуга. Я несколько раз видел роды (правда, на расстоянии), и знаю, что роженицы испытывают определённой силы боль, но... Эта селянка билась в лихорадке вовсе не от боли. Её терзал страх - это я чувствовал совершенно отчётливо. Мантия лениво облизнулась. Неужели?... Опять я во всём виноват! Что же с тобой случилось, дорогуша?... Доктор оглянулся, увидел меня и велел:

- Иди сюда. И закрой дверь!

- Как она?

- Плохо. Горячка, но какая-то нехарактерная... Я сделаю всё, что смогу, но, боюсь, что в живых останется либо она, либо ребёнок...

- Это было бы слишком печально.

- Да уж, весёлого мало! - доктор склонился над женщиной, а я воспользовался паузой, чтобы повнимательнее прислушаться к своим ощущениям.

Приёмная была заполнена волнами животного ужаса. Ужаса матери, чувствующей, что её ребёнку угрожает смертельная опасность... Так, что ещё? Бессильная тревога доктора... Из-за двери сочится смешанная с отчаянием надежда... Кто? И где?... Слабый аромат тёмной Сущности... Ребёнок? Она должна родить, иначе погибнет сама и погубит дитя...

- Сделайте всё, чтобы ребёнок вышел, и как можно скорее, - голос прозвучал расчётливо и бесстрастно - то, что нужно для приказа. Доктор не посмеет ослушаться...

Он и не посмел. Но в тот самый момент, когда голова младенца показалась на свет божий, я почувствовал, как Мантия начинает с глухим шелестом сворачиваться.

Нет, только не сейчас! Ты нужна мне!

"Нужна?" - холодные губы коснулись уха. - "Ты ненавидишь меня..."

Я вздрогнул. Первый раз в жизни Мантия соблаговолила мне ответить... Впрочем, если Слияние и в самом деле произошло, нечему удивляться: мы - одно целое. Отныне и навеки. Однако во всей этой идиллии есть один махонький изъян: моя Мантия, как и я сам, отличается скверным характером...

Пожалуйста, не засыпай! Я должен исправить свою ошибку!

"Мне-то что за дело?..."

Ты же всегда защищала меня, почему теперь не хочешь?

"Я защищаю ТЕБЯ, а не тех, кто желает твоей смерти..."

Эта женщина ни в чём не виновата!

"Откуда тебе знать? Если бы она очнулась до казни, то первая бы бросила в тебя камень..."

Нет, я не хочу в это верить! Но даже если... Ребёнок всё равно безвинен! Спаси его!

"Я не могу спасти кого-то, кроме тебя самого..."

Тогда... Тогда - спаси меня!

"Причина?"

Если ребёнок и женщина погибнут, в их смерти уж совершенно точно обвинят меня!

"И будут правы..."

Ты знаешь, что с ней?

"Я многое знаю..." Она... смеётся?

Это... В самом деле, из-за меня?

"Да..."

Тогда ты должна мне помочь!

"Хорошо... Но запомни - это будет засчитано твоим долгом..."

Я согласен! Ты поможешь?

Ответа не последовало, но шелест стих.

- И что теперь, Джерон?... Джерон?

Я вздрогнул, фокусируя взгляд. Доктор держал в руках что-то, больше всего похожее на куклу. Ни движения. Ни вздоха. Он уже мёртв? Нет, невозможно! Я не могу этого допустить... Я не верю! А пока я не поверю в его смерть, он не умрёт!..

- Вы позволите? - я протянул руки.

Доктор сомневался не более мгновения. Маленькое мокрое тельце оказалось у меня в руках. Нет, он жив! Тепло ещё не ушло из этого хрупкого сосуда... Я прижал ребёнка к своей груди. Ну же, делай то, что обещала!

"Не торопись... Доверься мне..."

Я глубоко вдохнул тугой от напряжения воздух приёмной, закрывая глаза. Выдохнул, избавляясь от сомнений и страхов. Позволил Мантии тяжёлыми складками повиснуть на своих плечах.

И на смену Неведению пришло Знание.

Обычный луговинник[6], но как же он разожрался, зараза! И всего за три дня... Нет, тут что-то не так. Судя по размерам и силе, он уже давно поселился в теле женщины, возможно, ещё с прошлого лета. Надо будет узнать, как она себя чувствовала... Сидел, значит себе, тихо и спокойно, рассчитывал поживиться ещё одной жизненной силой - а то и самому наследничком обзавестись - но не повезло ему, болезному. На меня нарвался. Мантия не только распотрошила заговорённые строчки, но и напугала луговинника до смерти. Если он, конечно, может испугаться... Моё прикосновение разрушило его власть над женщиной и заставило ринуться вглубь, забиться в тело нерождённого ребёнка, чтобы спрятаться от голодной Пасти... Дурачок, моя Мантия не щадит никого. Когда она того хочет, разумеется... Ох, как же ты ухватился за невинное дитя... Нечего, нечего! А ну, отцепляй свои коготки или что там у тебя есть... Ты ещё не понял? Либо убирайся восвояси, либо я тебя уничтожу - раз и навсегда!...

Он понял. И метнулся облачком грязного тумана прочь, подальше от такого страшного существа, как я. Вдох. Ещё один. Струя зеленоватой жижи оросила мою рубашку, а уши заложило от звонкого и недовольного вопля. Малыш открыл глаза...

Гизариус тут же подлетел ко мне, оставив на время заботы о новоявленной матери, благо после родов она забылась здоровым - если так можно выразиться - обмороком, высвободил ребёнка из моих рук и занялся тем, чем и должен заниматься лекарь, принявший роды. А я стоял столбом, с глупой улыбкой на лице. Стоял до того самого момента, пока доктор не повернулся, не окинул меня критическим взглядом и не предложил:

- Ты бы умылся, что ли... Рубашка, конечно, испорчена...

- Я постираю...

- Оставь уж... "Постираю"...

Он стянул с меня рубаху и кинул в угол.