Кровь

Вампир соскальзывает вниз на заснеженный пол смотровой площадки. В центре башни гудит и полыхает пламя, вырывающееся из колодца подъёмника. Бэла бледнее обычного, лоб и виски покрыты потом. Переводя дыхание, она с нескрываемым волнением окидывает взглядом следы недавней битвы: тут и там, словно запёкшиеся раны, мрачно выделяется обширные чёрные пятна на серебристом покрове снега, расцвеченном трепетными бликами огня.

– Что случилось? Где он?

Вампир не отвечает, неподвижно уставившись в пустоту перед собой. Бэла обеспокоенно поворачивается в его сторону и присаживается рядом:

– Драган? Ты меня слышишь?

До нее долетают тихие, как шелест снега, слова:

– Помоги мне... Надо прыгнуть...

Бэла озадаченно завершает фразу за него:

– Спрыгнуть с башни? Мне?

Слабый голос:

– Доверься мне... Нужно прыгнуть...

Бэла пытается поймать его ускользающий взгляд:

– Но...

По-прежнему негромко, но твёрдо хрипловатый голос повторяет:

– Ты приехала, чтобы помочь... Помоги...

Прикусив губу, девушка поднимается и неуверенно мнется на месте, сунув руки в карманы и поёживаясь, словно внезапно озябнув.

– Ты прав, – произносит она наконец и горько усмехается, – Вот это «ночное рандеву»!

Вампир лишь молча качает головой. А Бэла подходит к стене и напряженно глядит вниз. Лёгкий ветер развевает рыжие пряди её волос.

– Что ж, как говорила Катарина, «мортэ акцепта...», э-э-э как там дальше? – дрогнувшим голосом выговаривает девушка.

– Мортэ акцепта, рэгрэдиар, – подсказывает вкрадчивый шёпот.

Бэла набирает полную грудь воздуха и, приподнявшись на носочках, пытается взобраться на высокий парапет. Ей удается взгромоздить на каменный край лишь одно колено. Замерев в неудобной позе, с виноватым выражением лица она смотрит на сидящего рядом:

– Я... Дай мне руку...

Собравшись с силами, её спутник привстает и протягивает девушке раскрытую ладонь. Бэла поспешно хватается за нее, и вдруг вампир пронзительно вскрикивает и, отпрянув, валится на пол. На ладони его единственной руки разрастается чёрный ожог – в снег сыплется горстка серебрящихся в лунном свете патронов. Разметавшиеся по плечам светло-русые волосы обнажают разодранную щёку. И тут же в обезображенное раной лицо летит густое облако порошка – это Бэла, не теряя ни секунды, вытряхивает на Громова содержимое флакончика, подаренного ей когда-то Драганом. Она так яростно трясет склянкой, что при очередном замахе та, выскользнув из пальцев, перелетает через стену и теряется где-то в ночи.

Взревев от боли, вампир перекатывается со спины на живот, зарываясь в прохладный снег. А Бэла тем временем благоразумно отбегает подальше от беснующегося врага. В этот миг за её спиной из воздуха материализуется Драган. Бесшумной стрелой он проносится через площадку, но Громов встречает его во всеоружии. Даже не поднявшись с пола, он искусно отбивает обрушившийся на него меч и ударом ноги ловко отталкивает противника. От мощного толчка Драган на мгновение теряет равновесие и задевает краем рукава огненную ловушку.

Пламя незамедлительно охватывает жадными языками всю руку, отвлекая внимание Драгана. Пользуясь этим, Громов в одном ожесточенном рывке поднимается и выбрасывает меч вперед – его острие вонзается сопернику в живот. И тот, отчаянно застонав, размашисто отбивается горящей рукой. Удар приходится прямо в лицо Громова. Он роняет меч и прижимает единственную руку к обожженной коже.

Стоящая в стороне Бэла, беспокойно кусая губы, следит за драматичным поединком. В момент ранения Драгана она гневно вскрикивает, а затем начинает напряженно шептать:

– Катарина! Катарина! Где же ты? Он же убьет его!

Громов не спеша отнимает руку от почерневшего лица. Соперник, стоящий всего в паре шагов от него, уже вооружился вторым мечом, но холодный взгляд Громова скользит по нему с презрительным равнодушием. Драган делает осторожное движение в направлении врага, и тот так же осторожно отступает.

Утро

Раненые, истекающие кровью противники безрезультатно кружат по смотровой площадке, как будто надеясь вымотать друг друга. Снег под их ногами окончательно утрачивает свой первоначальный вид, превратившись в чёрное рыхлое крошево. Небо над замком становится всё прозрачнее, побледневший осколок луны вот-вот растает в морозном воздухе забрезжившего утра. Пламя, вздымавшееся из каменного колодца, теперь лишь украдкой выглядывает слабыми желтоватыми язычками.

Громов, взглянув на выцветшую синеву высокого неба, беззвучно ругается, а затем делает внезапный рывок в сторону застывшей у стены Бэлы. И Драган, метнувшийся наперехват, обманут хитрым маневром – враг отвлекает его ложным движением, а сам мгновенно меняет направление и вскакивает на бордюр в центре площадки.

– Я убью тебя в следующий раз, сынок! – саркастически изрекает Громов.

Губы Драгана кривит злая досада. Он стоит слишком далеко, чтобы успеть остановить ускользающего врага. Дрожащая от нервного напряжения Бэла не сдерживает крика:

– Катарина!

И пламя в колодце вспыхивает с новой силой. Громов, в последний момент соскочивший с каменного края, с невыразимым ужасом смотрит на выросшую перед ним стену огня. Из этой жаркой, бушующей стихии к нему сходит женщина. Высокая, стройная, с царственной осанкой горделивых плеч. Она облачена в средневековое красное платье, лёгкий полупрозрачный покров лежит на её тёмных косах. Её тонкие губы вздрагивают:

– Тъı нє ѹбиѥши мои съıнъ, (Ты не убьешь моего сына.) – её негромкая речь звучит как пение.

Не в силах преодолеть оцепенение, Громов может лишь безмолвно и беспомощно наблюдать, как, приблизившись к нему, разгневанная Катарина легко проникает своей призрачной рукой в его плоть. Её кисть погружается в грудь вампира, и жестокая судорога сотрясает его тело. Дикий крик, перекрывая гул ожившего пламени, летит над заснеженным сонным пейзажем зимнего утра. В глубине вампирской груди под рукой неумолимой Катарины теплится и трепещет что-то алое, от чего его чёрные раны начинают кровоточить с новой силой.

– Тъı нє ѹбиѥши мои съıнъ, (Ты не убьешь моего сына.) – ещё тише и мелодичнее повторяет призрак, – А овъгда възвєди очи къ нєбєси! (А сейчас подними глаза к небу!)

Вампир, словно пойманная букашка, дрожит и дёргается под бесплотной рукой Катарины, издавая нечеловеческие вопли. В конце концов его нечленораздельный рёв оформляется в жалкую мольбу:

– Отпусти! Прошу, прошу, отпусти меня!

Но гнев Катарины неумолим:

– Възвєди очи къ нєбєси! Твоє сьрьдцє в огнь вмєтомо бѫдєтъ. (Подними глаза к небу! Твое сердце отправится в огонь.)

С каждым мгновением алое трепетание в груди её жертвы разгорается всё сильнее, словно вторя бешеной пляске пламени, которое чудовищным факелом полыхает посреди башни. А мстительный призрак продолжает безжалостно сжимать сердце вампира в своей огненной ладони.

И тогда, обезумев от пытки, Громов переводит молящий взгляд на Драгана:

– Чего она хочет?

– Увидеть, как сгорит твое сердце, – ледяным голосом отвечает ему тот.

Стоящая за его спиной Бэла настолько ошеломлена происходящим, что кажется, даже не дышит. Её остекленевшие немигающие глаза жутко расширены, а побелевшие пальцы вцепились Драгану в плечо.

– Хорошо! Хорошо! Я согласен! – разносится хриплый, срывающийся крик, и Катарина убирает руку.

Обреченный вампир падает на колени и пару секунд медлит, опустив голову, затем обводит всех помутневшими глазами и, встретив властный взгляд Катарины, медленно поднимается на ноги.