Кровь

В этот момент раздается до пронзительности резкий телефонный звонок. Даниель опять вздрагивает. Госпожа Ковач возвращается к столу, деловито снимает трубку и некоторое время слушает звонящего. Так же деловито, не сказав ни слова, кладет трубку обратно. Сухо комментирует:

– Nič mi ni jasno! (Ничего не понятно!) – и снова Даниелю и Бэле, – Nikamor ne hodita! Vrnila se bom čez deset ali petnajst minut. (Никуда не уходите! Я вернусь минут через 10-15.)

Даниель осторожно кивает:

– V redu. (Хорошо.)

Бэла доброжелательно:

– Не скырбити! (Искаженный словенский: «Не беспокойтесь!»)

Госпожа Ковач, вздохнув:

– O, ja... (Да уж...) – выходит из кабинета, но из-за двери всё ещё доносится её голос, – Kot otroka... (Как дети малые...)

Проводив госпожу Ковач взглядом, Даниель комментирует сдавленным голосом:

– Grozljiva ženska... (Жуткая женщина...)

– Да мы сами виноваты. Разорались, как на базаре.

– Ne o tem govorim. (Да я не о том.)

Бэла похлопывает ладонью по схеме замка, всё ещё лежащей на столе, и усмехается:

– Забавно... Вампира ты не боишься, а пожилая строгая дама тебя пугает.

– No, vsaj to je jasno, kaj lahko pričakujemo od vampirja. (Ну, от вампира, хотя бы понятно, чего ожидать.)

Бэла, как будто что-то припомнив:

– Кстати о вампирах. Учитывая всё, что ты мне рассказал, ты не думаешь, что Драган нами манипулирует?

Даниель отвечает, не колеблясь и не следя за своим непослушным тонким голосом:

– Morda ne boš mi verjela, vendar Dragan je najbolj pošten od vseh, kar sem jih spoznal. To ne bi naredil. (Ты можешь мне не верить, но Драган честнее всех, кого я встречал. Он бы так не поступил.)

Бэла скептически опускает взгляд:

– Ну-ну!

– Seveda, misliš, da ščitim ga, ker on je moj prijatelj. (Ты, конечно, думаешь, что я его выгораживаю, потому что он мой друг.)

– Приятель? – саркастично уточняет Бэла.

Даниель быстро сверяется с телефоном:

– V ruskem «prijatelj» je «drug». («Приятель» по-русски – это «друг».)

– Ещё не легче. Он-то тебя другом считает?

– Poznam ga celo moje življenje. In vedno me je iskreno obravnaval. (Я знаю его всю жизнь. И он всегда относился ко мне искренне.)

Бэла, по-прежнему настроенная негативно, со вздохом:

– Звучит дико.

Даниель поясняет без тени рисовки:

– Dragan je bil prijatelj mojega dedka. Vsakič, ko sem šel na obisk k dedku, sem nenehno Dragana srečal tam. (Драган был другом моего деда. Когда я приезжал в гости к деду, то постоянно встречал там Драгана.)

– И твой дед знал, что он вампир?

Даниель коротко кивает в ответ.

– И твой отец? Мать?

Тут он отвечает уже без энтузиазма:

– Oče ni takšen človek. Zanima ga druge stvari. In mama... Zdi se mi, da ona čisto nikoli ni srečala Dragana. (Отец не такой человек. Его другие вещи интересуют. А мама... Мне кажется, она Драгана, вообще, никогда не встречала.)

Бэла пару секунд смотрит в пространство, как бы пытаясь осознать всё сказанное:

– Не знаю, в голове не укладывается. Как ты можешь считать его другом, как, вообще, кто-то может считать его другом? Он же... Я всю ночь читала его «мемуары», и, честно говоря, мне и стоять-то с ним рядом не хочется.

– O, to je to o čem govoriš! Prebral sem tudi. Ampak zame jenekako ločena od samega Dragana. Vem, da je pobil veliko ljudi, nedolžnih ljudi: mož, starih ljudi, žensk, otrok. Ampak... (А-а, вот ты о чем? Я тоже читал. Но для меня это как-то отдельно от самого Драгана. Я знаю, что он убил много людей, ни в чем неповинных людей: мужчин, стариков, женщин, детей. Но...)

– Что? Детей? То есть настоящих детей? Не детей-вампиров, не детей-оборотней или ещё каких? Обычных человеческих детей? – голос Бэлы срывается от шока.

Даниель искренне теряется:

– Oprosti! Mislil sem, da si vse že prebrala. Moj kosjak! (Прости! Я думал, ты всё прочитала. Мой косяк!)

Бэла, несмотря на потрясение, всё же слегка усмехается:

– Да, Даниель, косяк...

Она закрывает лицо руками и сидит так некоторое время, словно борясь с охватившими её противоречивыми чувствами. Даниель с обеспокоенным видом пересаживается на диван рядом с Бэлой и заговаривает полушёпотом:

– Ne obremenjuj se! To ni tisto, kar sem hotel ti povedati. Sem hotel povedati... Na splošno, Dragan nikoli ni me vpletel v to. Nikoli v vseh mojih dvaindvajsetih let nisem priča, da vsaj je pogledal nekoga, kot da bi ga najraje pojedel. (Не переживай так! Я совсем не то хотел сказать. Я хотел сказать... В общем, Драган никогда не втягивал меня в это. Ни разу за все 22 года я не был свидетелем, что он хотя бы посмотрел на кого-то плотоядным взглядом.)

Бэла наконец смотрит на Даниеля с холодным бешенством:

– Думаешь, если чего-то не видишь, то этого и нет. Ты идеализируешь Драгана: он и честный, и заботливый, и верный. И в упор не видишь самого главного – он вампир. Он охотится на людей ради пропитания. Мы для него ходячая колбаса.

Даниель, стараясь сдержать эмоции:

– Ga sploh ne poznaš. On... Nekoč sem ga vprašal, zakaj ne bi ubil samo kriminalcev, na primer. Kaj misliš, kaj je odgovoril? (Ты его совсем не знаешь. Он... Вот я однажды спросил его, почему он не убивает только преступников, например. Как ты думаешь, что он ответил?)

Бэла пожимает плечами.

Даниель, стараясь подавить в голосе высокие нотки, продолжает:

– Je odgovoril: «Misliš, da je bolj pošteno ubiti tiste, ki jih pokličeš kriminalci. A celo Bog sodi ljudi po smrti. In jaz sem zla nesreča, nisem sodnik. Ni smisla, da iščem izgovorov za to, kaj sem. To bi bilo samo še ena strahopetnost v moj strahopetnihranilnik. Ubijam ljudi, vsakdo, brez razlik, naključnih ljudi. In življenje vsakega od njih je večkrat dragoceno od mojega obstoja. (Он ответил: «Тебе кажется более справедливым убивать тех, кто ты называешь преступниками. Но даже Бог судит людей после смерти. А я – злая случайность, а не судья. Нет смысла искать оправдания тому, чем я являюсь. Это была бы просто ещё одна трусость в мою трусливую копилку. Я убиваю людей, любых, без разбора, случайных людей. И жизнь каждого из них во много раз ценнее моего существования».)

Бэла с издевкой в голосе:

– Надо же какую речь толкнул, позёр несчастный! Сколько пафоса и самоуничижения! Почему бы ему не самоубиться тогда, раз он такой ПЛОХОЙ?!

Даниель пытается вставить словечко:

– Toda pozabiš... (Но ты забываешь...)

Бэла отмахивается от него:

– Ничего я не забыла. Да и вообще, разговор не о нем, а о нас. Я здесь, потому что умру, если Грома не уничтожат. А не потому что Драган такой классный. А вот зачем ты здесь, да ещё и рвешься на передовую? Это я про твой план смертников говорю. Потому что Драган хороший и ему нужна помощь? Ты запросто можешь погибнуть. Подумай о своих родителях. Ты говорил с отцом по телефону. Сказал ему, где ты и чем занимаешься?

Даниель, стараясь выглядеть равнодушным, покашляв, отвечает:

– No, mu je vseeno. (Да ему всё равно.)

– А если ты пострадаешь?

Даниель, не глядя на Бэлу, изрекает с каменным лицом:

– Ima par nadomestnih otrok. In jaz sem samo mala zguba. (У него есть парочка запасных детей. А я так – мелкий неудачник.)

Бэла молча смотрит на собеседника, пока он не поднимает на нее глаза:

– Ясно! То есть я не знаю, что там у тебя с отцом. Но есть такая русская пословица: «На обиженных воду возят». К тебе подходит идеально. Из-за какой-то там своей обиды на отца ты стал... тобой стало легко манипулировать. И вот у тебя уже – всё, вся картина мира с ног на голову перевернулась. «Драган хороший, он, конечно, убивает людей, но не со зла, а главное – ему стыдно, так стыдно!» И вот ты уже готов жизнью рисковать, лишь бы блеснуть перед ним.