Страница 21 из 23
Первая реакция Сталина на Сианьские события была следующей: «Сианьские события играют на руку японскому империализму».
Ван Мин увидел и сумел разъяснить, что такое отношение к этим событиям могло быть использовано японцами и их марионеткой в Китае Ван Цзинвэем.
Важно обратить внимание на то, что Ван Цзинвэй тогда только что побывал «в гостях» у Гитлера.
Возникала вероятность того, что неправильное отношение коммунистических партий, то есть и ВКП(б), и КПК, к Сианьским событиям, могло дать возможность Ван Цзинвэю использовать исход Сианьских событий (то есть, очевидно, физическое устранение Чан Кайши) для того, чтобы развязать внутри Китая невиданную по масштабам грандиозную гражданскую, или внутреннюю, войну против КПК, Чжан Сюеляна и Ян Хучэна.
Ван Мин предложил идти к мирному решению Сианьских событий, то есть, по сути дела, к освобождению из‑под ареста Чан Кайши, к договоренности между ним и КПК о создании единого национального антияпонского фронта. По сути дела, Ван Мин предотвратил возникновение в Китае в добавление к японской агрессии действительно широкомасштабной внутренней, внутри китайской, войны между частью нации Китая во главе с Ван Цзинвэем против части китайской нации во главе с КПК. Ван Мин сумел настоять на том, чтобы «миром внутри Китая», соглашением между Гоминьданом и КПК заменить маячившую тогда перспективу войны внутри Китая между самими китайцами.
Первоочередная публичная реакция на эти события отражала указания или мнение Сталина.
Однако, на практике, фактически, Сианьские события разрешились так, как это предлагал Ван Мин. Сталин, в конечном счете, согласился с мнением Ван Мина.
Таким образом, создавалась «цепь контактов», «цепь взаимопонимания» между Сталиным и Ван Мином. Сначала состоялся их «разговор на ходу» по пути с мероприятия по случаю возвращения в СССР Максима Горького. Потом была продолжительная беседа в 1935 году, в ходе которой Ван Мин обосновывал возможность создания единого национального антияпонского фронта в Китае. Затем последовали переговоры Ван Мина и представителя Чан Кайши в Москве, естественно с ведома и по решению Сталина.
Наконец. Ван Мин предложил отвечавшее совпадению интересов КПК и Гоминьдана внутри Китая, СССР и Китайской Республики в их двусторонних отношениях решение Сианьских событий.
Здесь нужно учесть, что представители правительства Китайской Республики тогда, когда Чан Кайши находился под арестом, заверили Сталина, что мирное решение вопроса и освобождение Чан Кайши из‑под ареста даст возможность решить вопросы, имевшиеся в советско-китайских отношениях.
Ван Мин сумел предложить путь к миру внутри Китая вместо войны внутри Китая, а также путь к единству нации Китая в борьбе против угрозы ее порабощения со стороны Японии.
Так проявлялось понимание Ван Мином совпадения коренных интересов, как внутри нации Китая, так и во взаимоотношениях России (СССР) и Китая (Китайской Республики и КПК).
Все это не только создавало определенное доверие и уважение во взаимоотношениях Сталина и Ван Мина, но и отвечало совпадению коренных интересов двух наций – России (тогда СССР) и Китая (тогда Китайской Республики и КПК).
Телеграмма ЦК КПК третьему пленуму ЦИК Гоминьдана, направленная 10 февраля 1937 года, заложила основные условия сотрудничества между Гоминьданом и КПК в деле совместного сопротивления Японии.
Чан Кайши тогда созвал этот пленум ЦИК Гоминьдана главным образом для разрешения вопроса о сотрудничестве между Гоминьданом и КПК при оказании сопротивления Японии. Однако прояпонская группировка во главе с Ван Цзинвэем и элементы, слепо придерживавшиеся антикоммунизма, оказывали сильное давление на Чан Кайши и на упомянутый пленум.
Они обвиняли Чан Кайши в том, что он после того, как его арестовали в Сиани, капитулировал перед КПК и Чжан Сюеляном с Ян Хучэном, приняв их условия.
Они заявляли, что в Китае существуют два совершено разные правительства и две совершено разные армии, к тому же длительное время между ними ведется гражданская война. И поэтому, мол, нет возможности сплотить всю нацию воедино на антияпонскую войну. Под этим предлогом они препятствовали решению третьего пленума ЦИК Гоминьдана о сотрудничестве Гоминьдана и КПК при оказании сопротивления Японии. (С. 218.)
После Сианьских событий и до начала Японией 7 июля 1937 года вторжения в собственно Китай, ситуация в Китае в том, что касалось положения в стране и отношения к Японии была сложной.
Это была сложность международного порядка и сложность порядка вещей внутри Китая.
На человечество в 1930‑х гг. надвигалась Вторая мировая война. Она надвигалась и на Дальнем Востоке, в Азии, включая Индию, на Тихом океане, включая США. Она надвигалась и в Европе, в Атлантике, применительно к США.
Поэтому все события, происходившие в Китае, имели к этому отношение.
Япония в 1931 году отторгла у Китая Маньчжурию. На этой земле Япония создала марионеточное государство – Маньчжоу-Го. У этого государства была своя армия. Иными словами, японцы создали военное противостояние между китайцами.
Далее Япония вела дело к появлению своего рода монгольского государства во Внутренней Монголии, в этой части Китая. И там возникала ситуация военного противостояния китайцев и монголов.
Но и осознания этого было мало для понимания ситуации.
Формально и официально признанным в мире было тогда только одно государство на территории континентального Китая. Это была Китайская Республика.
После вторжения Японии в Маньчжурию создалась странная ситуация. Можно даже сказать, что это была своего рода «странная война» в Китае, которая предшествовала «странной войне» в Европе, во Франции.
Китай, Китайская Республика, не объявляла войну Японии. Одновременно Китайская Республика поддерживала связи с Германией Гитлера. У Чан Кайши работали немецкие военные советники.
Шла своего рода игра в треугольнике: Китай – Германия – Япония.
К этому необходимо прибавить и то, что Китайская Республика была вынуждена в 1932 году восстановить отношения с СССР, а летом 1937 года заключить с СССР договор, следствием которого фактически было превращение СССР и Китайской Республики в союзников при оказании отпора японской военной агрессии.
И при всем этом внутри Китайской Республики, в Гоминьдане тоже не было единства. Да, Чан Кайши не оказывал вооруженного сопротивления Японии. Да, среди гоминьдановских генералов имелись те, кто требовал начала настоящей войны против агрессии Японии.
В то же время внутри Гоминьдана существовала группировка во главе с Ван Цзинвэем. Она считала, что главное для нее, для Гоминьдана, для Китайской Республики, исходить из того, что в Китае одновременно существуют два разных правительства, две власти, коммунистическая и гоминьдановская; что существуют две армии, армия Гоминьдана и армия КПК, что между ними идет внутренняя китайская или гражданская война. И главным для Гоминьдана должно быть стремление победить, прежде всего, в этой внутренней войне. Ван Цзинвэй, очевидно, видел и в Гитлере, и в японцах те внешние силы, которые могли помочь ему и его сторонникам победить их «общего врага»: КПК и ее вооруженные силы.
Так возникала перспектива объединения Ван Цзинвэя, его сторонников, сначала с Гитлером, а впоследствии и с Японией.
Такая ситуация требовала от КПК сделать вывод о том, что, как бы там ни было, а, все‑таки, была возможность и необходимость, при определенных условиях, вступить в союз, в единый фронт с Чан Кайши, то есть создать единый национальный антияпонский фронт из Гоминьдана и КПК.
Из этого исходил Ван Мин. Это было прозрение. Он понял, что коренные интересы нации могут заставить Чан Кайши пойти на сотрудничество с КПК. КПК же должна, со своей стороны, идти на уступки, на компромисс, и вступать в такое сотрудничество.
В результате всего этого, в том числе и благодаря позиции Ван Мина, Китай, нация Китая, оказалась перед выбором: предпочесть ли гражданскую или внутреннюю войну, видеть в гитлеровцах и в японцах тех, кто может помочь справиться с китайскими коммунистами, или создавать единый национальный антияпонский фронт.