Тропою сна

Вкрадчивый голос Нечто из-за плеча повествовал:

– Видишь эти коготки? Всего-то полметра, не более, но когда проходишь мимо, они предпочитают встромляться в …

Жуткий Элин вскрик взметнулся под потолок, она еле увернулась от костлявой руки с ошметками кожи, собравшейся, по-видимому, выцарапать ее сердце.

– И незачем так орать, я тут регулярно бываю, и ничего… Нагнись!

Девушка послушалась, и это ее спасло от гигантской челюсти, выдвинувшейся из стены и клацнувшей гнилыми зубами прямо возле уха. Оказывается, холодный пот может капать прямо на пол, даже если температура окружающего воздуха понижается с каждым шагом и с потолка начинает сыпаться сталактитовый дождь, а бежать надо так быстро, чтобы выпрыгивавшие из разбившихся сосулек белесые создания не успевали вцепиться в щиколотки.

Над ухом хохотало Нечто в манере киношного злодея, толи кого-то расчленявшего, то ли распиливавшего.

– И самое интересное! – вскричал «экскурсовод», выпихивая девушку за угол.

А там, покрытые язвами и трупными пятнами, работали ее родители. Мать надиктовывала какие-то формулы в трубку старомодного телефона, обрезанный шнур которого мотылялся в воздухе и искрил, как бенгальский огонь. Отец что-то паял в гигантском приборе, напоминавшем сразу и электрический стул и пылесос. В процессе время от времени он тыкал раскаленным паяльником в некое косматое измученное животное, жалобно скулившее на одной ноте, а затем оказавшееся плюшевым мишкой, с которым Эля спала в детстве.

Девушка схватилась за стену, собираясь бежать, но поскользнулась на чем-то липком, походящем толи на гной, толи на кетчуп, а возлюбленные родственники двинулись в ее сторону, скаля безгубые рты и окатывая смрадом.

Гибкое тельце змейки, вылезшее из стены, покрывало что-то тягучее и воняющее. И Эля не желала думать, в чем конкретно она изгваздалась и какие игрища только что устраивала.

– Убери этот сон отсюда! Сровняй его с землей! – в ухо заорало Нечто, видя, что нервы Эли на пределе.

– Не могу! – крикнула она в ответ.

Казалось, что девушка снова очутилась в детстве, и те страхи, что годами дремали в сознании, снова заполнили мир до краев. Равнодушные родители, занятые только собой и своей наукой, медведь, выброшенный отцом в мусорное ведро с такой озлобленностью, что казалось, следующей в это ведро полетит маленькая дочка, старый паяльник, до которого она даже не дотронулась, но, случайно коснувшись отвертки рядом, долго сводила уродливый ожог с руки. Что от этого могло спасти? Да ничего. Кроме…

Она закрыла ладонями глаза и сжалась у стены, а затем воскресила в воображении Ирины ласковые руки, припечатывавшие страхи к стенам, давившие, сминавшие их. Оставлявшие после себя только вишневый аромат безопасности и покоя.

Невидимая волна, подстегнутая адреналином, оттолкнулась от девушки, опрокидывая засевших во сне мертвецов, обрушивая стены, сметая любые преграды на своем пути. Змейка на пару с Нечто едва успели зацепиться за девушку, ища защиты почему-то у нее – у источника разрушения. Бежать! Срочно! Но Эля не моглапошевелиться, над ее головой раскрылся соскочивший с увлекшегося Нечто зонтик и без усилий принял на себе вес рушившихся над девушкой сводов гробницы.

Когда Элин кошмар наконец лопнул и они плюхнулись в ледяную чернильную жижу, Нечто проворчало:

– Надеюсь, в следующий раз ты найдешь безопасный способ. Уничтожить сон, а не покончить жизнь самоубийством,– чувствуешь разницу?

– Следующего раза не будет, – тихо возразила Эля, стараясь отдышаться и жалея спасший их зонтик. Путешествие по собственным кошмарам походило на американские горки с препятствиями на сверхзвуковых скоростях.

Но, несмотря ни на что, Нечто было так довольно, что, если бы имело руки, девушка бы поклялась, что оно их потирает.

– Сколько их?

– Чего?

– Моих кошмаров.

– Хм, когда ты закончишь со всеми, сама назовешь количество.

Эля даже представлять не хотела, через какой ад ее планируют провести, заставляя бороться с тем, с чем она не желала даже встречаться.

– Почему я так часто попадаю в свои сны и сны близких мне людей? Янош бы сказал, что, по теории вероятности, регулярно натыкаться на них в таком огромном, постоянно изменяющемся мире просто невероятно.

Слипри, принимая грязевую ванну в большой черной луже, подернутой по бокам ледком, радостно отфыркиваясь, что-то пыталась сказать. Нечто втолкнуло ее на глубину и высказало предположение, что либо они притягиваются к девушке, либо она сама каким-то образом привлекает, подманивает их.

– Значит, все, что я тут видела, могло принадлежать исключительно подсознаниям каким-то образом связанных со мной людей?

– Не жди ответа, нам неоткуда его взять. И хватит уже рассиживаться. Тебе, что, грязь по вкусу?

– Не хочу идти туда, – кивнула в сторону девушка, но все же поднялась на ноги. В отличие от заляпанной змейки ее скафандр остался совершенно чистым.

Нечто перегнулось через Элино плечо и посмотрело в указанном направлении.

– Что это там так слепит?

– Кажется, падает снег? – вздохнула Эля, холода ей и рядом с Нечто по уши хватало.

И действительно, неподалеку будто открывались ворота в другую реальность, кипенно-белую, словно вытравленную до хрустящего состояния. Но Эля решила для начала обойти по периметру грязную дорогу, на которой оказалась в поисках пути к другому сну. Ей почему-то показалось, что за завесой снега скрывается еще один из ее кошмаров, и оназадрожала от предвкушения опасности.

Но пока она размышляла, в какую сторону пойти, неуемная змейка уже доползла да белой границы и, оставляя серпантинообразный след, скрылась за невесомой завесой.

Волей-неволей пришлось отправиться следом. Не то чтобы девушка переживала за новоиспеченную «подружку», просто чувствовала перед ней свой долг за спасение из когтей стеклодува. К тому же противное Нечто не позволило долго думать, а сразу же толкнуло Элю в спину. Она вывалилась за границу дороги и прокатилась по скользкому льду прямо на пятой точке.

Снег не падал, он парил в воздухе неподвижной взвесью, словно здесь время замерло, переводя дух или полноценно отдыхая от вечной работы. Эля обернулась, сзади остался ее четкий след, и не только на земле, но и в воздухе, словно кто-то прорубил в снеговой завесе коридор, по форме абсолютно соответствовавший ее телу.

В этом месте дремало не только время, но и разлапистые ели, посапывавшие из-под белых сугробов, и низко опустившееся небо, и совершенно теплый, не сочетавшийся с окружающей зимой воздух. И только множество кошек, бродивших, задрав хвосты, в разные стороны, совершенно точно бодрствовали. В их вальяжных походках в блеске разноцветных шкурок было что-то королевское, высокомерное. И только появление Нечто вывело их из себя. Они вдруг разом изогнулись и встали дыбом, с неохотой пропуская Элю, несущую Нечто на себе.

Девушка пыталась не смотреть по сторонам, где отовсюду доносилось недовольное шипение. Она стараласьне потерять из виду след Слипри и только надеялась, что той не взбредет в голову сменить ползанье на полет. Размеренные шаги как-то незаметно превратились в затяжные прыжки, словно сила тяготения постепенно уменьшалась. Так подлетать в воздух и подолгу в нем зависать можно было только во сне или на планете с малым притяжением. Впервые за долгое время Эля радостно рассмеялась, поймав резную снежинку в нескольких метрах от земли. Но удивляло другое – стадо котов следовало за ней по пятам, оставляя, как и она, бесчисленные следы в неподвижно висевшем в воздухе снеге.

А потом оказалось, что ноги больше не хотят спускаться к земле, они нашли для себя совершенно другую опору: с первого взгляда могло показаться, что это очень неровные черно-белые ступени, беспорядочным прерывистым серпантином разбросанные по воздуху, но потом стало ясно, что это клавиши клавесина, жившие собственной жизнью вне музыкального инструмента. При этом звуки, издававшиеся ими, при каждом касании Элиных ступней сплетались в божественную мелодию, в которую скакавшие следом кошки добавляли своими мягкими лапками полутонов и переливов. А непокорные фиолетовые волосы заплетались причудливым цветком в такт этой мелодии.