Тропою сна

Улица находилась на другом конце города, там, где новомодные высотки последних лет перемежались с грустными хрущевками. Но оказалось, что Эле нужно не в те и не в другие. Тротуар заканчивался захламленным проулком, открывавшим жалкий вид на самые старые строения города, из которых, как это водится, уже порядком сыпался песок. Неказистые домики жались друг к другу так плотно, словно испуганные или замерзшие, и каждый провожал Элю мутными стеклами окон и облаивал своей персональной озверелой дворнягой, честно отрабатывавшей свой хлеб.

В шестом по счету жила та самая женщина. Она без особых расспросов открыла скрипучую калитку и провела девушку в дом с весьма специфическим антуражем. Каждая вещь здесь говорила о занятиях хозяйки. Бесчисленные склянки с жидкостями всевозможных оттенков невзначай нашептывали о том, каких «принцев» можно к себе приворожить, не заботясь о последствиях. Пучки трав, свисавшие прямо с потолка, шуршали о злых духах и невзгодах, которые способны отпугнуть, а разнообразные талисманы, разложенные на всех горизонтальных поверхностях, заверяли в своем таланте привлекать счастье, удачу и деньги.

– Боишься? – слегка щуря глаза, спросила пожилая неопрятная хозяйка в намотанном вокруг головы цветастом платке.

– Нет, – поспешно ответила Эля, не поняв истинного смысла вопроса. Дом пах бедностью, старым, так и не зажившим до конца горем и, как ни прискорбно, глупостью, сломавшей жизнь; но удушающего запаха опасности в нем отродясь не водилось.

– Тогда чего пришла? – недружелюбная женщина плюхнулась в старое, отчаянно скрипнувшее кресло-качалку.

Эля осторожно примостилась рядом на расшатанный табурет.

– За сына боюсь, – нашлась она.

Женщина сверлила ее тяжелым взглядом, и на миг Эле показалось, что рентгеновское зрение встречается не так редко, как говорят. Она все ждала, когда в действие пойдут карты или осмотр линий на руке, но «колдунья» только пристально ее рассматривала да что-то шептала себе тихо под нос:

– …погибнет, но останется жива… ейный ребенок, а пуповины-то и нет… а он-то не сможет отпустить, глазами черными вопьется и всю жизнь будет в себе носить, полный по горлышко…

Мысли девушки блуждали, как пьяные, цепляясь за странные бессвязные слова хозяйки, пока не выловили что-то про мужчину, что-то совершенно бредовое, Эли не касавшееся. Слова вырвались сами собой, будто за язык кто дернул:

– Вы не правы, глаза у него каре-желтые. – Взгляд Яна всплыл из памяти, не заставив себя долго ждать.

– А мы с тобой о разном, девонька, о разном, – вдруг неприятно хихикнула женщина, но тут же помрачнела. – А сына твоего нет среди людей.

– Как? – вскочила Эля и тут же обессиленно опустилась обратно; одна из шатавшихся ножек жалобно хрустнула, и девушка рухнула на пол.

– А так, – подавая не слишком чистую руку, ответила хозяйка, – не вижу я, а значит, нет его.

– Не может быть, – зашептала помертвевшая от страха Эля, прекратив тереть ушибленное место. – Он же не …?

– Я и не говорю, только жизнь, она разная бывает. Ребенок у тебя есть, твой, только твой, но не кровь от крови, не плоть от плоти, как у людей.

– Его моя сестра родила, – понимающе кивнула Эля.

– Да знаю, – раздраженно махнула рукой женщина. – Не о том я толкую. Как объяснить, если сама не пойму.

От волнения Элино сердце заколотилось о ребра, и этот звук слышала не только она, но и «колдунья». Казалось, еще немного, и девушка узнает нечто важное, то, за что и стоит цепляться в поисках, но хозяйка дома одним махом развеяла всякие надежды:

– Ты иди, ничего больше не скажу. Его вижу хорошо, тебя вижу, но недолго, а мальчик твой – он даже не дышит, ну как я его найду?

Внутри Эли все похолодело, с трудом передвигая ногами, она еле добрела до двери, опомнившись, вытащила из кармана купюру и положила на серую от пыли полку. Сеанс ясновидения не занял и десяти минут.

У самого выхода ей вдогонку бросились слова:

– Мало времени, ох как мало. Жаль, он только вдохнуть тебя успеет, а ты уж неживая поди…

Эля едва ли обратила внимание, последняя фраза не касалась Эмиля, а значит, была абсолютно неважна. Очень хотелось снова расплакаться, но на это не было времени, ее сын нуждался в помощи. Переступив порог, девушка приблизила к лицу руку в перчатке без пальцев и вдохнула знакомый аромат кожи, чтобы прогнать из памяти запахи обреченного дома и стряхнуть с себя его энергетику. Она была уверена, что сын жив, и искала ответы совсем на другие вопросы, – ответы, которые тут, к сожаленью, не водились.

Обдумывать сказанное женщиной у Эли не было желания, но слово «шарлатанка», в сердцах брошенное Лемом, когда он наконец до нее дозвонился, тоже не было принято как истина. Женщина не лгала, она видела то, что видела, вот только признавать ее реальность Эля не просто отчаянно не хотела, а не могла физически.

В половину третьего она уже сидела в машине Лема, готовая к новой встрече. Друг мягко ее отчитывал за неразборчивость в выборе нужных людей.

– Прошу тебя, ну пожалуйста, не надо посещать в одиночку всех претендующих на паранормальные способности жителей города. Ну, во-первых, это лишняя трата времени, а во-вторых, можно нарваться на неприятности. Давай ко всему подходить разумно, насколько мы вообще способны на это. Если с тобой что-нибудь случится, Ян мне голову откусит.

– Лем, я не могу ждать. Мне нужны ответы сейчас. Ему плохо там, понимаешь? Он зовет, он ждет меня. Он беззащитная трехлетняя кроха, а я тут прохлаждаюсь.

Пока светофор неумолимо горел красным, Лем задумчиво выстукивал по рулю пальцами.

– Хорошо, мы постараемся действовать как можно быстрее, но для этого пообещай, что без меня ты не будешь ни к кому ходить. Эмилю не поможет, если с тобой что-нибудь случится.

Это был самый веский аргумент, и девушка кивнула. Она отрешенно смотрела в окно, стискивая свое дикое, не желавшее подчиняться воображение, в противном случае могли привидеться окружавшие Эмиля ужасы, а это было выше ее сил.

Впервые в жизни даже пробки на дороге нервировали, ей все казалось, что они едут слишком медленно и что, если не дай бог опоздают, встречу придется переносить на неопределенный срок. Пока доехали, Лем успел решить по телефону тысячу вопросов, а Эля замучилась ожиданием и искусала тонкие губы.

В отличие от утреннего адреса это был престижный район города с шикарными многоэтажными пентхаусами и манящими торговыми комплексами. Но сам сеанс, так сказать, ясновидения не только Элю разочаровал, но и Лема заставил задуматься о более качественном отборе экстрасенсов. Нельзя сказать, что ухоженная женщина лет сорока пыталась их облапошить, оперируя пространными и многозначительными фразами, как это делают например цыганки. Напротив, она очень четко отвечала на некоторые из поставленных вопросов, но конкретики о мальчике добиться от нее было невозможно. Казалось, она может рассказать Эле абсолютно обо всем: о прошлом, о настоящем и даже фрагментарно о будущем, – но вот тема Эмиля ей никак не давалась, она плавала в ней, как умный, но ленивый студент на экзамене. Как только девушка пыталась поподробней расспросить о сыне, мадам-экстрасенс, чуть подумав, переключалась на то, что видела более четко. В конце концов Лем решил по-своему проверить ее профпригодность.

– Расскажите, пожалуйста, как проходили Элины роды, – прервал он подробное описание собственного детства. – Помнишь, дорогая, как тяжело тебе пришлось? – подмигнул он подруге, пока экстрасенс отрешенно смотрела в пол, сжав виски напряженными пальцами.

– Роды? – женщина заколебалась, но лишь на секунду. – Позвольте, но у вас родов не было… – и затем продолжила, с каждым словом сама поражаясь тому, о чем говорила: – Он сам к вам явился, по собственной воле…