Страница 5 из 16
– Вы готовы?
Человек кивнул. В комнате вспыхнули прожекторы, заливая все ярким светом. Подбежавшая ассистентка что-то поправила, что-то передвинула, еще раз критично оглядела обстановку, махнула рукой. Оператор приник к глазку камеры.
– Начали…
Человек заговорил. У него был очень сильный и хорошо поставленный голос. И очень убедительный текст.
– Я не буду называть своего настоящего имени и называть свой род. Тот, кто хочет обращаться ко мне, может называть меня Галиб. Мой род хорошо известен. Мои предки, мои деды, прадеды и прапрадеды и их деды и прадеды воевали с неверными. Воевали всегда! Наши деды и прадеды были настоящими воинами! – Многозначительная пауза. – Мы, их дети и внуки, погрязли в разговорах. Мы болтаем, вместо того чтобы воевать! Мы угрожаем, когда надо бить! Мы прощаем, когда прощать нельзя! Наши руки стали слабыми, а наши души – вялыми! Мы живем в сытости и благополучии, забывая для чего Аллах послал нас в этот мир. Наши воины имеют деньги, дома и машины, но не имеют мужества умереть, когда к этому призовет их священный долг. Они привыкли жить хорошо, и поэтому им жалко отдавать свою жизнь. Прежде чем победить неверных, мы должны победить свои пороки. Ибо сказано в сорок второй суре Священной Книги: «Если бы Аллах расстелил блага рабам своим, дав им все, чего они хотят, тогда они непременно стали бы творить распутство на Земле. Однако же Он низводит в определенном количестве то, что пожелает. Поистине, Он касательно рабов Своих обо всем осведомлен и все видит». – Человек встал. – Я объявляю войну иноверцам! Но и войну соплеменникам своим, что погрязли в роскоши и словоблудии, продавшись неверным, ибо отказываются от войны с ними! Мы должны очиститься от скверны и отдать силы свои и жизни священной борьбе! Я не хочу лишних слов. Воин не должен говорить, воин должен воевать и умирать! – Поднял руку. – Теперь и здесь я даю священную клятву жить, как предки мои, не пользуясь благами, изобретенными неверными, ибо это есть дьявольский искус, коим они развращают наши души, размягчают нашу волю и развращают детей наших. Лишь оружие приму я из рук неверных, дабы обратить его против них! Клянусь посвятить жизнь свою войне с неверными, изменниками и колеблющимися, и покуда не погибну или не смогу победить в этой священной войне, я не открою лица, дабы не опозорить слабостью своею честь рода своего, и не раскрою рта, чтобы не солгать, обещая то, что не способен буду исполнить! Пусть умолкнут мои уста, пусть за них будут говорить дела мои! И пусть Аллах будет свидетелем, что я не отступлю от клятвы своей!
Пауза… Тишина…
– Всем спасибо. Запись закончена.
Это была эффектная речь. Потому что хорошо продуманная, рассчитанная на целевую аудиторию, надлежащим образом оформленная и исполненная. И свет… И операторская работа… И режиссура… И сам образ… А голос какой! А глаза!
Тот человек за столом, говорил и вел себя как настоящий герой! Которым он станет. Непременно станет. И очень скоро станет. Потому что, когда в гнезде полным-полно птенцов, победить может только тот, кто будет самым сильным. Кто-то один!
Так почему бы не этот?!
Студия была маленькой. У черта на рогах. Но коллектив крепкий и по-настоящему творческий.
– Хочу заказать вам фильм.
– Полный метр?
– Нет, от силы сантиметров двадцать. Но заплачу, как за полный. Если вы сможете обеспечить надлежащее качество.
– Что хотите снимать?
– Фильм ужасов… Шучу. Документалку. Игровую.
Хотя как документалка может быть игровой?! Впрочем, у нас все может быть – нынче этот жанр модный. Ну, зачем таскаться куда-нибудь на край света, в горячую точку, рискуя пульку в башку заполучить, когда все можно снять в Подмосковье? Договориться с командирами, подрядить взвод солдат, выкопать окоп полного профиля, соорудить блиндажик, свет поставить, и начать репортаж: крупные планы… общие… отъезд… наезд. Окоп, грязь под ногами, солдаты в бронниках и касках. Съемка с руки, чтобы побольше динамики. Звуки…
– Вон там, видите, левее, окопы противника. Метров семьдесят… Только вы это, осторожнее, здесь постреливают.
Отмашка… Выстрел поверх окопа. Все приседают. Озабоченность на лицах.
– Как вы убедились, находиться здесь небезопасно! – кричит в микрофон репортер. – Кто это?
– Снайпер, – отвечает статист с перемазанной грязью рожей. – Неделю, падлу, вычислить не можем. Вчера, су… Семена положил. Война б… достала всех! В окопах этих нах… два месяца семей не видели. Но мы их су… всё равно уработаем!
И снова выстрелы, уже очередью.
– Всё, сейчас они в атаку пойдут! Уходите отсюда нах… Быстрее. А то пристрелят еще… Гранаты, гранаты тащи, а то не отобьемся, б… «Ромашка», «Ромашка», подкинь ё… огурцов в квадрат… Не удержимся, блин! Уводи, уводи отсюда журналистов! Давай мужики, по местам… Назад ни шагу!
Отличный репортаж. Убедительный. С хорошей «картинкой». Такой в настоящих боевых не снимешь, потому как свет, звуки посторонние, бойцы злые, которым по… это кино. А так…
– Ну что, снимете?
– Не вопрос. Подберем натуру, актеров, массовочку… Оружие, стрельба, взрывы, дымы предполагаются?
– Обязательно!
– Значит, плюс пиротехник и муляжи.
– Танки, пушки, авиация?
– А что – сможете?
– Если за ваши деньги, то – конечно!
– Нет. Может быть, пару бэтээров.
– Вашего человека в кадр вводить будем?
– Обязательно. Но не так, чтобы явно, а на общих планах, мельком, без деталей.
– Сделаем. Ну что, будем составлять смету?
Недешевая это штука – кино. Не всякому по зубам. Но сняли хорошо. Талантливые ребята попались, которым хоть реклама памперсов, хоть война…
– Ну что, давайте отсмотрим вчерне материал?
На экране забегали бородатые боевики, они куда-то стреляли, где-то ползали, что-то взрывали. И все это было снято как будто бытовой камерой, хотя на самом деле профессиональной! Но так убедительно.
– Есть какие-то замечания?
– У меня – нет. Но я переправлю отснятый материал «Заказчику», возможно, он захочет что-то поправить.
«Заказчик», конечно, решил что-то поправить. Много чего.
– Вот здесь лицо лучше слегка смазать… Вот здесь, где рану перевязывают, усилить драматизм… Вот эти кадры совсем убрать… Здесь показать убитых общим планом, чтобы их посчитать можно было… А в целом – хорошо.
– Мы старались.
– Да, хочу спросить – авторских амбиций у вас не случится? Ну там в кинофестивале поучаствовать или в Интернет кадры выложить?
– Мы не можем ничего выложить – вы все забрали. Согласно договору. А в чем, собственно?
– Собственно, в том, что материал этот сфабрикован против одного человека… Ну да-да, сфабрикован! Вами! Говорю – как есть. И если он узнает, кто его снимал, – найдет, всем головы отрежет и в корзину сложит. Такой серьезный человек. Так что вы лучше помалкивате. Потому что такие талантливые, такие светлые головы и вдруг в корзину!
Это была не самая хорошая для киношников новость. Но нашлась и получше.
– «Заказчик» по достоинству оценил вашу работу и творческие находки и выписал группе премию. Очень приличную. Так что если вы не будете болтать лишнего – у вас все очень хорошо!
В Интернете закрутились какие-то непонятные кадры. Идущие по горам люди с оружием, палатки в снегу, костры. Потом засады и стрельба по бегающим фигуркам в камуфляже. Кто-то написал, что узнал в командире боевиков Галиба. Что это точно он. Что воевал в России на Кавказе против неверных и провел несколько удачных операций. И что был в Афганистане, где тоже не сидел сложа руки. Что он настоящий воин и слуга Аллаха!
Галиб на эти замечания никак не реагировал. Впрочем, он ни на что не реагировал, ничего не опровергая и ничем не хвастаясь. Но кто-то привел его слова, которые он произнес в кругу близких друзей, которые единственные могли его видеть и слышать. Он сказал, что «у настоящего воина нет прошлого, у настоящего воина есть только будущее. А то, что было раньше, – было раньше и прошло, и пусть его оценивает Аллах, когда призовет к себе раба своего»… И от того, что Галиб говорил мало и говорил не всем, слова его были услышаны многими.