Пока сияет звезда

— Значит, недостаточно, мэллон. Мне больно видеть каждый раз, как вы уходите, зная, что одно моё присутствие среди вас может принести немалую пользу.

Он устало улыбнулся:

— Это наша земля, Эль. И, значит, наша война. И мы все знаем, что либо победим в этой борьбе, либо все владения людей поглотит тьма.

— Не только людей, Хеледор, не только… — горько скривилась эльфийка, поворачиваясь спиной к следопыту и продолжая свой путь вверх по лестнице. — В этой войне в одиночку не выстоит ни один народ Арды, сколь бы многочисленным он не был.

— Но ваш народ, Эль, давно ищет новый дом в бессмертных землях…

Резко остановившись, эльфийка обернулась и окатила гостя тяжёлым взглядом.

— Не все, Хеледор. Поверь мне, далеко не все. Для некоторых из нас лишь эта земля способна подарить истинную радость, тепло и счастье. — Она криво усмехнулась и добавила, с жалостью глядя на смутившегося следопыта: — Многие из моего народа, адан, связали свою судьбу с этими землями и не мыслят иного существования.

— Даже те, кто может встретить близких на иных берегах? — упрямо стоял на своём Хеледор, выдержав обжигающе-пристальный зелёный взгляд.

Эльфийка неожиданно тепло улыбнулась и, протянув руку, ласково погладила гостя по щеке:

— Это другая история, мэллонэн. Но среди нас всегда были и есть те, кого не влекут Земли-без-Печали.

Легко взбежав по лестнице, она остановилась на верхней площадке и снова повернулась к следопыту:

— Не тревожься и не бойся. Вы не одиноки. Взгляни туда. — Хеледор невольно поднял голову, рассматривая потемневшие деревянные балки, а эльфийка едва заметно улыбнулась и махнула рукой в сторону небольшого окошка под потолком, сквозь которое чернело зимнее небо, расцвеченное россыпью холодных звёзд. — Это сияние видим мы, пробуждаясь к жизни с тех давних эпох, когда впервые открыли глаза прародители нашего народа. Этот мир дал нам жизнь. И его благополучие — это и наше существование. Боюсь, что я просто не смогу жить в тех землях, где не восходит моя звезда. Знай, мэллонэн, что вы не одни. Борись за свой народ, слушай своё сердце и следуй за своей надеждой…

Последние слова она произнесла, открывая одну из дверей в выходящем от лестницы коридоре. Когда следопыт, ободрённый и воодушевленный её участием, устало переступил порог небольшой гостевой комнаты, Эль тепло улыбнулась ему и скрылась из виду, поспешив вниз за обещанным ужином.

Спустя некоторое время с первого этажа донёсся негромкий говор мелодичных голосов, заскрипела старая лестница, кто-то завозился в соседней комнате. Звякнул запор входной двери; пролетевший по дому сквозняк достиг даже гостевой комнаты с неплотно прикрытой дверью, качнул занавеси на окошке, пахнул морозной свежестью сквозь тепло прогретого дома.

Но следопыт этого уже не слышал. Опустившись на стул перед принесённым ужином, он уронил голову на скрещенные руки и уснул за столом, так и не добравшись до кровати. Эльфийка, вернувшись забрать посуду, лишь покачала головой, отставила тарелку подальше от спящего и погасила свечи, оставив небольшой светильник на стене рядом с Хеледором. Выходя, она приостановилась у порога и мягко коснулась сознания спящего, проверяя, не тревожат ли чёрные мысли отважного сердца дунадан. Подобные столкновения с призраками прошлого всегда несут опасность смертным…

Но изнурённый усталостью и тревогами Хеледор спал спокойно, и ни одна тень не смела затмить чистое сияние его фэа.

Прикрыв плотнее дверь гостевой, Эль вернулась в зал, подбросила дров в очаг и приготовилась к томительному ожиданию, чутко слушая доносящиеся от тракта звуки. По дому плыл тихий напев Мэллерин, оставшейся у кровати юного Дерена. Слова нехитрой мелодии вызвали у Элириэль невольную улыбку — её девочка стала истинным менестрелем, с лёгкостью находя пути к сердцам:

Луч солнца коснётся края небес,

Согреет землю тепло,

Холод и боль уйдут из сердец,

Растает древнее зло.

Храни надежду, мой друг, до конца,

Ты просто лишь знай и верь —

За тьмой ночною приходит заря,

Стирая горечь потерь…

Даже к тем, что ещё не знают об этом мире ничего…

Вздохнув, эльфийка отошла к неприкрытому ставнями окну, глядя на мельтешащие в свете горящих фонарей косые полосы начинающейся метели. И снова обратилась в слух, пытаясь разобрать среди завывания ветра голоса опасностей, скрывающихся среди пустынных холмов, куда только что ушёл темноволосый воитель в надежде достичь горстки отважных следопытов раньше, чем их поглотит расползающаяся от древних могил безжалостная тьма…

*

— Почему ты снова ничего не сказал, брат?

К сидящему на обрывистом речном берегу темноволосому эльда бесшумно подошёл его близнец и присел рядом, устремив взгляд на закатное пламя, отражающееся в быстрой воде. Почти как дома… Только воздух другой, и нет бескрайнего простора с гуляющим по склонам гор ветром, нет гулких ущелий и вересковых пустошей. Но здесь — на обрыве, под которым струится быстрый поток, омывающий город, и где над головой синеет открытый простор небес, — почти как дома…

Брат ничего не ответил на вопрос и даже не повернул голову, привычно ощущая присутствие близнеца рядом и не заботясь о пустых ответах на ненужные вопросы. Он и сам спрашивал себя об этом. Но так и не смог ничего сказать… Каждый раз, когда в поле зрения попадала гибкая воительница с перекинутой через плечо золотой косой, он пытался утихомирить стук заходящегося сердца и выговорить лежащие на губах слова. Но один лишь взгляд на чуть приподнятую надменно бровь и холодную насмешливость, укрывшую маской прекрасное лицо, рождал воспоминания о том море тоски и боли, что однажды ему довелось видеть в яркой бездне её глаз. Это было лишь однажды… И с той поры она больше никогда не давала повода думать, что у кого-либо есть хоть малейшая надежда увидеть чувства на бесстрастном лице с извечной ироничной усмешкой. Так как же найти истинную и живую деву в прекрасной и бездушной статуе, что явилась миру пять сотен лет назад, отвернув безучастное лицо от уплывающего в даль корабля?

Один лишь взгляд — и печать молчания в очередной раз сковывала его уста…

— Ты снова так и будешь молча провожать её взором и развлекать поединками? — серые глаза Элладана в свете скатывающегося за стену деревьев светила полыхнули золотом, настойчиво сверля спину брата.

— Я поговорю с ней на зимнем празднике, Элладан. Обещаю.

— Ты собирался сделать это ещё до её отъезда тогда из долины…

— На празднике, Элладан! — непререкаемым тоном произнёс Эльрохир, поворачиваясь к брату.

— Ты прекрасно знаешь, что она почти никогда не присутствует на них! — Элладан, очевидно, в этот раз не собирался уступать брату.

Эльрохир умолк и нахмурился.

— Значит, я прогуляюсь до южных границ. В этот раз, брат, я не уеду отсюда, не разрешив до конца все вопросы. Даю слово…

— Зимний праздник? — настойчиво переспросил Элладан, наблюдая за братом.

— Зимний праздник… — спокойно и твёрдо отозвался тот, отворачиваясь к закату.

Они ещё некоторое время молча сидели у обрыва, размышляя каждый о своём, пока потемневшее небо не осветилось первой звездой Эльберет, а серые вечерние сумерки не поползли из притихшего леса. Не сговариваясь поднявшись, они также молча направились к Вратам в город — плечо к плечу, как было всегда, всю их жизнь…

Бесшумно открылась дверь небольшого дома на талане, затерянного почти у самых границ Золотого леса. Отсюда, с высоты, прекрасно просматривался край южных рубежей зачарованной земли. Серебрились в свете Итиль полёгшие травы на бескрайних полях Келебранта за лесом, и вёл несмолкаемую песню поток реки под таланом, спеша слиться с Великим Андуином.

Появившаяся в дверях дома дева мягким скользящим шагом тихо пересекла настил и, ни на миг не остановившись, направилась по широкой ветке, словно по тропинке, дальше — туда, где голос воды звучал громче, а в воздухе сильнее чувствовалась влага. Замерев на месте, она вдохнула полной грудью аромат леса и гибко присела, бесстрашно свесив с ветки ноги в бездну под собой. Некоторое время она неподвижно сидела, словно разглядывая что-то в журчащей темноте внизу. А затем подняла вверх голову, ловя сквозь листву проблески звёзд.