Страница 1 из 3
Дружный хор птичьих голосов проводил очередной весенний день, канувший за грань мира вместе с погасшим светилом. Разливая переливы серебра по чёрному зеркалу речной заводи, над древним лесом поднялась ладья Владыки Ночи. Он окинул сияющим оком притихший лес, мазнул светящимися пальцами по кронам вековечных буков, пробежался холодной лаской по покрытому юной зеленью пригорку, всплеснул водами говорливой реки. И чёрный лес послушно ожил, явив властному взору скрытую от посторонних взглядов жизнь.
Шевельнулись тени густых ветвей на опушке, и к залитым волшебным светом ивам у самой кромки воды вышли из сумрака неясные силуэты. Их мелодичные голоса не пугали заливающегося в лесу соловья, стройно вплетаясь в его песню. Одежды их, коричневые и зелёные, переливались в лунном свете драгоценной серебристой вышивкой, а длинные волосы струились по плечам, подобно шёлковым нитям. Побродив немного вдоль воды, вздымая брызги и волны на неподвижной зеркальной глади, они расселись на пригорке, смеясь и переговариваясь.
Один из них остался стоять, вглядываясь в потревоженные воды.
Присев, он протянул руку и осторожно коснулся сияющей чёрной глади.
— Маэль… — пролетел над водой почти неслышный нежный шёпот.
Глубокая вода вздохнула, дрогнула рябью у границы бездонного омута и промолчала, проглотив уроненные слова.
Склонившийся над водой призрачный силуэт зачерпнул ладонью жидкое серебро, поднёс к лицу и тронул губами.
— Маэль… — повторил он, выливая сверкающие струи сквозь пальцы назад в реку, словно наслаждаясь незримым прикосновением.
Одинокий луч Итиль упал на его лицо, проложил серебристый блик в золоте рассыпавшихся волос, но мечтательно прикрытые глаза так и не открылись навстречу свету, разглядывая скрытые ото всех картины.
— Маэтайр! — разлетелся вдоль реки звонкий оклик, и сидящий у воды силуэт дрогнул, поднимая голову. — Иди к нам! Скоро пора уходить!
Отмахнувшись от настойчивых призывов и переливчатого смеха, залитый призрачным светом силуэт снова склонился к воде, настойчиво пытаясь разглядеть что-то в неподвижных глубинах. Опустив в светящуюся воду ладонь, он прикрыл глаза и замер бездушной статуей, безответно тревожа молчаливое Незримое.
Лес пел, играя с весенним ветром в обновлённой листве. Пело небо, рассылая к земле свет Эльберет. Пела земля, просыпаясь и возрождаясь от зимнего сна. Пела вода, ласкаясь к камням и порогам вдоль извилистого русла. Но среди хора счастливых голосов так и не прозвучал долгожданный отклик.
Как и всегда.
Погладив на прощание серебряную гладь, золотоволосый силуэт поднялся на ноги.
— Я вернусь, Маэль… — пронёсся над водой тихий шёпот. И канул в бесконечность.
Незримое промолчало, наблюдая, как уходит от воды высокий силуэт, залитый сиянием Итиль. Тишина вздохнула, ещё сильнее заискрив в ярких бликах на поверхности Зачарованной реки.
Как и всегда. Как было и три, и пять, и семь, и девять йен назад…
*
Девять йен тому назад была такая же весна.
Подёрнутая свежей зеленью земля дышала жизнью. У воды сидели юные девы в призрачно-серебристых одеждах, смеясь и переговариваясь. А на пригорке за ними наблюдали золотоволосые юноши, осыпая друг друга остротами и жадно ловя переливы девичьего смеха.
Подмигнув сидящим рядом подругам, золотоволосая синеглазая дева опустила руку вниз, зачерпнув полную пригоршню сверкающей серебром воды у своих ног. Внезапно выпрямившись, она щедро плеснула на тихо приблизившегося к ним сзади юношу. Резко обернулась и заливисто-звонко расхохоталась, глядя на мокрые пятна, растекающиеся по серебристо-серым одеждам крадущегося гостя.
Глаза юноши, светло-зелёные, как и распустившаяся на прибрежных ивах листва, подёрнулись тёмной поволокой гнева. Отерев залитое водой лицо, он с обидой взглянул на синеглазую насмешницу:
— Это было не слишком вежливо, Маэль.
— Как и ты сам, Гваэв, — не осталась та в долгу, сверкнув глазами и жемчужной белизной ослепительной улыбки.
Юноша нахмурился, и его отливающий серебром силуэт дрогнул и вспыхнул сильнее в лучах полной луны.
— Не стоит со мной так шутить, Маэль. Я не склонен сейчас разбираться в твоих настроениях.
Отвернувшись, он направился к заливающимся смехом друзьям, что издалека наблюдали за разговором. И видели его унижение…
Дева звонко рассмеялась, и юноша резко остановился, предчувствуя дальнейшие слова.
— С тобой, Гваэв, только так и нужно обращаться, — пропела она, со смехом наблюдая за напрягшейся спиной. — Ты способен лишь шутить над нами. А иное тебе не доступно!
Глядя на смеющуюся Маэль, развеселились и её подруги, чуть притихшие под холодным взглядом юноши. Переливы насмешек прокатились над серебристо-чёрной водой, вызвав у сидящих на пригорке юношей эхо ответов.
Гваэв окинул веселящихся дев ледяным взглядом резко посиневших глаз.
— Ты должна извиниться, Маэль, — тихо заявил он тоном, не терпящим отговорок.
— Не дождешься, Гваэв, — надменно заявила она, с вызовом глядя на обернувшегося юношу, в потемневших глазах которого всколыхнулась чёрная буря.
— Я дождусь, Маэль, — холодно обронил он, заставляя умолкнуть и её подруг, и неугомонных юношей на пригорке. Ледяной вздох ветра пронёсся над притихшей рекой, пригибая к земле тонкие ветви ив и невысокие юные травы.
Сидящие у воды девы чуть поёжились и отодвинулись подальше от сверкнувшей вызовом Маэль.
— Ты меня не знаешь, Гваэв, — обронила она. — Мои силы тебе не подвластны.
— Тогда что ты можешь знать о моих, несчастная? — прошептал юноша, вытянув к надменной деве руку.
Та оттолкнула её со смехом:
— Ступай лучше весели своих приятелей, шутник! Они уже заскучали без твоих выходок.
— Я буду веселиться лишь тогда, когда услышу слова твоих извинений, — прошипел он, заставив на время примолкнуть даже птиц в лесной чаще.
— Этого не будет никогда! — рассмеялась Маэль. Она наклонилась к воде, зачерпнула полную пригоршню сияющего серебра и выплеснула её над головой, окатив застывшего Гваэва новой порцией насмешек. — Клянусь! Да будет мне свидетелем Арда, что дала нам всем жизнь. Никогда слова моих извинений не коснутся твоего слуха, Гваэв!
Тишина разлилась над рекой, поглотив голоса птиц, воды и леса. Умолкли веселящиеся юноши на пригорке, с испугом поглядывая на почерневший силуэт Гваэва. Притихли и подруги Маэль, отодвинувшись под защиту ветвей старой ивы, подальше от разгорающегося гнева беспощадного осязаемого могущества.
— Тогда услышь и мою клятву, глупая Маэль. Отныне все твои слова будут достигать лишь моего слуха. И немы будут твои уста для всех сердец, жаждущих слышать твой ответ, насмешница. И ты сама познаешь на себе все свои выходки — и желание, и насмешки, и беспомощность. Да будет так! — воскликнул в полный голос Гваэв, и чёрные небеса подхватили его крик, ответив прокатившимся над лесом рокотом и полыхнув над потемневшей водой молнией.
Отвернувшись, юноша направился прочь и вскоре скрылся с глаз за стеной притихшего леса. Вскочившая на ноги синеглазая дева, в гневе сжимающая кулаки, попыталась крикнуть что-то ему вслед.
Но лишь безмолвно шевельнула губами, с ужасом и недоумением глядя на серебристые тени, быстро исчезающие одна за другой с пригорка и из-под ветвей старой ивы.
В раздражении она отвернулась от покинувших её друзей к реке и, глядя на своё отражение, резко топнула ногой. «Я Дочь Реки. Я имею силу. И я не сдамся на милость надменному духу-насмешнику. Пусть он и лишил меня голоса, но это не уменьшит мой дар. Я докажу ему свою власть. Он сам будет искать моего прощения!»
Развернувшись и взмахнув призрачной полой полупрозрачного платья, дева бросилась с берега в воду, растворившись в родной глубине серебристых вод…
*
Семь йен назад тоже стояла весна. И огромный шар Итиль разливал над истоками чёрной лесной реки, к которой накрепко приклеилось название Зачарованная, призрачный холодный свет.