Страница 54 из 55
Отец остался стоять у порога, лёгким движением руки проводив меня перед собой.
— Долгожданное возвращение тебя и воинов в родные земли, эрниль Трандуиль, рождает в сердцах народа радость и надежды, — я склонила голову в официальном приветствии.
— Владыка Трандуиль, — негромко поправил отец из-за спины.
Я в изумлении обернулась и наткнулась на невозмутимого отца, качнувшего головой в сторону сына Орофера. Внезапное осознание смысла сказанного легло тяжестью на сердце и взбудоражило мысли.
— Прости… владыка, — пролепетала я, не находя слов и вновь склоняя голову, чтобы скрыть выражение лица. — Ты хотел видеть меня?
— Мне нужно сказать тебе несколько слов, Элириэль. Присядь, — раздался его звучный голос, и я опустилась в кресло у стола. Отец остался стоять у двери, проигнорировав приглашающий жест Трандуиля.
На несколько мгновений в кабинете повисла неловкая тишина — я настороженно молчала, лихорадочно пытаясь угадать причину столь внезапного разговора и осмыслить нежданные новости, отец сверлил меня от двери внимательным взглядом, а Трандуиль нарочито медленно обошёл вокруг стола и присел напротив, словно собираясь с мыслями для предстоящего разговора.
— Я слушаю тебя, владыка, — слова прозвучали натянуто и неестественно, разрушая тишину, но это заставило Орофериона принять какое-то решение.
Вытянув руку, он положил что-то на край стола между нами и, чуть шевельнув тонкими пальцами, подтолкнул в мою сторону сверкнувший серебром предмет. Я опустила взгляд, оставив попытки прочесть что-либо на его бесстрастном лице, и застыла на месте, наблюдая, как чернеют капли гранатов в тусклом потемневшем серебре витой фибулы, лежащей на столе.
— Я обещал передать тебе это украшение, Элириэль, — негромкие слова падали, словно камни обвала, прочно отпечатываясь в мыслях, но не рождая отзвуков в замершей душе. — Мне жаль… — он на мгновение запнулся, но тут же продолжил прежним спокойным голосом: — Мне очень жаль, Элириэль. Я ничем не смог помочь Лаэрлинду. Твой друг спас мне жизнь. Но я не смог отплатить ему тем же…
Он замолчал, настороженно наблюдая за мной. Я сидела, опустив голову и не в силах оторвать взгляд от стола, пока его тёплые пальцы не коснулись моей руки, придвинув ближе серебряный кубок с вином. Ярко-красным, как сверкающие на столе гранаты…
Накрыв ладонью фибулу, я поднялась из кресла, изо всех сил стараясь сдержать дрожь, и отодвинула предложенный кубок.
— Благодарю, владыка Трандуиль, — губы казались чужими, но голос прозвучал ровно. — Могу я уйти?
— Да, — глухо отозвался он.
Я повернулась и пошла к двери, до боли сжав в кулаке серебристую фибулу, несколько десятилетий бессменно украшавшую левое плечо золотоволосого стража с синими смеющимися глазами.
Отец посторонился у входа, пропуская меня, а затем негромко окликнул:
— Эль…
Но сил говорить с ним не было.
Казалось, что мои шаги разносятся по полутёмному коридору гулким эхом. Взгляд бесцельно скользнул по знакомым с детства гобеленам и резным узорам у потолка. Навстречу мне спешили стражи, сопровождая к новому владыке двух целительниц; а я, взглянув в их лица, невольно задумалась, сколько же ещё раз предстоит сегодня Трандуилю повторить только что сказанные слова. И глубокая отрешённость его взора теперь уже не казалась чем-то необычным.
Отец нагнал меня у источника во дворе, окликнул и взял за руку, поворачивая к себе. Я остановилась, обернулась, подняла взгляд и увидела в его глазах сочувствие. Но меньше всего мне сейчас хотелось вести разговоры.
— Прости, адар, мы поговорим позже, — осторожно высвободив локоть, я отступила на пару шагов и покачала головой. — Прости… позже, — повернувшись, я почти бегом бросилась вверх по дороге, к конюшне, где находился единственный сейчас желанный друг, Хелег.
“Ничего… ничего не скажем…” — в висках стучал лишь голос матери, склоняющейся над Аэглэном. Ты ведь знала всё уже тогда, нана. Знала и молчала. Всё это время…
Мягкое покрывало ночи ласково укутало лес, скрыв внизу, под обрывом каменистого склона, мигающие огоньки неспящего посёлка. Горестный Плач здесь почти не был слышен, заглушаемый журчанием воды. В ветвях надо мной распевал для своей избранницы песню невидимый соловей, а в глубоком чёрном омуте истока Зачарованной бурлили далёкие звёзды. Говорят, что если выпить воды из этого источника, то можно крепко уснуть и утратить часть памяти…
Протянув руку, я коснулась густого серебра, в котором плавало отражение Итиль, и зачерпнула пригоршню холодной воды. Запах хвои, листьев, земли, мха, мёда и ещё чего-то. Неуловимого и незнакомого. Забвения… Молчавшее всё это время сердце внезапно трепыхнулось, левую руку ожгло болью — задумавшись и отрешившись от всего, я слишком крепко стиснула в пальцах украшение. Серебристый металл хрустнул, рассыпаясь на осколки, острыми холодными льдинками разрезавшими руку, а освободившиеся от его плена камни скользнули в ладонь. Да, красные… как кровь…
Выплеснув назад набранную воду, я встала и чуть наклонила руку, вспоминая, как много лет назад так же держала на ладони эту фибулу и, глотая отчаяние, уговаривала принять нежданный подарок. Я не хочу это забывать. Я ничего не хочу забывать. Я буду помнить всё…
Капельки крови медленно капали с ладони, исчезая в неведомой глубине бездонного омута, а я смотрела на них и знала, что теперь уж точно никогда не забуду.
Даргиль, Ненарион, Мельтаур… друзья детства, я всегда буду вас помнить.
И я не забуду вас, воины золотого леса… Насмешник Эртан, упрямец Халларен, мудрый Ардиль… Вы все, кто так и не вернулся к своим домам, будете жить в моём сердце…
Я не забуду, Гланмир, как ты целовал жену у площади, уходя к восточному посёлку. И не стереть из памяти твоих песен, Хэнэлин, когда ты откладывал меч и брал в руки арфу…
Я буду помнить тебя, Лассэлин, а единственным утешением для твоей сестры станет возвращение домой Аглариона…
И никогда, я никогда не хочу забывать тебя, мэльдир…
Сжав руку с остатками украшения, я повернулась, собираясь вернуться домой. И наткнулась взглядом на тёмную фигуру, застывшую под раскидистым деревом у южной части поляны.
Отец не стал скрываться.
Он медленно приблизился, коснулся моей сжатой в кулак руки и с сожалением покачал головой, не говоря ни слова. За его спиной тихо вздохнул лес, где-то далеко заухал филин, а у расщелины ниже по течению реки взвыли волки. Мир по-прежнему шептался, дышал и жил. Но он был другим…
А может быть, это я выросла…
*
Крупный зелёный кузнечик неожиданно прыгнул на страницу раскрытой книги, заставив сидящую под нагретым от солнца валуном деву вздрогнуть и оторваться от чтения.
Окинув беглым взглядом широко распахнутых глаз раскинувшееся перед ней плоскогорье, покрытое мягким ковром колышущейся под ветром серебристо-зелёной травы, она перевела дыхание и собралась вернуться к книге.
Но внезапно её чуткий слух уловил знакомые шаги, и она растерянно моргнула, возвращаясь к реальности.
— Мэллерин, — негромко позвала остановившаяся около осыпи валунов эльфийка в поношенной дорожной одежде, рассматривая краешек синего платья, выглядывающий из-за камня.
— Я здесь, нана, — дева поднялась в полный рост, выходя к поджидающей у тропинки эльфийке, и крепко сжала в руках книгу в переплёте зелёной кожи, заложив страницу пальцем и пытаясь укрыть её в складках юбки от внимания матери.
— Мэллерин, дорогая, мы ведь собирались уезжать. Разве ты забыла?
— Прости, нана, я думала, что наш отъезд завтра…
Эльфийка покачала головой и насмешливо приподняла тонкую бровь.
— Позволь узнать, что же так поглотило твоё внимание, что ты утратила счёт дням? — протянув руку, она выжидающе замолчала.
Мэллерин тоже молчала, устремив взгляд на узкий серебряный браслет, усыпанный осколками тёмно-красных камней, плотно охватывающий тонкое запястье матери. Наконец, решившись, она вложила в протянутую ладонь книгу, попытавшись незаметно убрать из неё палец. Эльфийка лишь улыбнулась, перехватывая нужную страницу. И в тот же миг ей пришлось приложить явные усилия, чтобы удержать на лице прежнее невозмутимое выражение — чуть дёрнулся уголок губ, прищурились яркие зелёные глаза.