Страница 26 из 34
По разумению кремлевских лидеров, США всячески мешали СССР создать у своих западных границ зону безопасности, а кроме того, не признавали за Советским Союзом роли великой державы – победительницы в войне. С точки же зрения стратегов в Белом доме, Москва развертывала коммунистическую экспансию в Восточной Европе и готовилась к насильственной коммунизации всего европейского континента. Сочетание мотивов национальной безопасности, идеологической неприязни и великодержавных претензий толкнуло Москву и Вашингтон к взаимной конфронтации в Европе.
В этих условиях уже не могло идти речи о выработке единой стратегии победителей в Германии, тем более о ее объединении. Москва и Вашингтон создали на германской территории плацдармы собственного контроля и даже помыслить не хотели об уступке завоеванного противнику в холодной войне.
Нарастали также трения из-за Греции, Австрии, Турции, Ирана и т. д. Самостоятельный фронт холодной войны возник на Дальнем Востоке, причем произошло это с той же объективной неизбежностью, что и в Европе.
Ни Москва, ни Вашингтон первоначально не желали конфронтации в Китае. Более того, была достигнута удовлетворявшая великие державы договоренность о сохранении Китая под властью гоминьдановского правительства Чан Кайши. Сталин убеждал китайских коммунистов не посягать на статус-кво. Но те настаивали на свержении прогнившего гоминьдановского режима, переустройстве «Срединной империи» по социалистическому образцу. Коммунисты перешли в наступление и в 1949 г. сбросили чанкайшистов с материка.
Мог ли Сталин не признать победы китайских коммунистов и не сблизиться с ними? Такое поведение противоречило бы коренным интересам Кремля, тем более что «холодная война» уже была в самом разгаре и противостоящие стороны бились за каждого нового союзника, даже микроскопического. А здесь такая удача – в руки сам шел огромный Китай.
Точно так же Соединенные Штаты не способны были смириться с победой коммунистов в Китае и отвернуться от их антагонистов-гоминьдановцев, обосновавшихся на острове Тайвань. Правда, в дипломатических и научных кругах США раздавались голоса в пользу диалога с Мао Цзэдуном, но в условиях обострявшейся холодной войны им суждено было быстро замолкнуть. Отчаяние правящих кругов США выразилось в яростных поисках виновных в «потере Китая», а затем в разжигании тотальной охоты на радикалов и либералов.
Сразу вслед за событиями в Китае вспыхнула первая «горячая» война между силами коммунизма и антикоммунизма. Произошло это в Корее, и хорошо еще, что конфликт не выплеснулся за пределы Корейского полуострова.
С одной стороны, в итоге этой войны Соединенные Штаты многократно увеличили военное присутствие в акватории Тихого океана, завлекли в союзнические отношения целую группу стран Азиатско-Тихоокеанского региона. Возможности же СССР в АТР в целом сократились и надолго.
С другой стороны, Соединенные Штаты, хотя и добились восстановления статус-кво, скатились в результате Корейской войны к контрпродуктивной политике неприятия назревших перемен в третьем мире. Народы третьего мира стремились к освобождению от оков колониализма, к социальной справедливости. Вашингтон всюду видел лишь происки коммунистов и, не задумываясь, вставал на защиту любых реакционеров в обмен на их клятвы бороться с подрывными коммунистическими элементами. В итоге США, продолжая провозглашать идеи демократии, обеспечения прав личности и самоопределения народов, на практике сотрудничали с теми, кто все это душил. Не случайно Соединенные Штаты оказались позднее втянутыми во вьетнамскую войну, обернувшуюся для них серьезными человеческими, материальными и политическими жертвами.
«Оттепель»
В марте 1953 года умер Сталин, к власти в Кремле пришло руководство во главе с Н. Хрущевым. Оно осудило сталинизм во всех его кровавых проявлениях и пошло на определенную либерализацию режима. Серьезные коррективы были внесены и во внешнюю политику. Москва немедленно положила конец войне в Корее, вывела войска из Австрии, прекратила третирование Тито и других строптивых коммунистов, пошла на уступки Финляндии, а главное, всерьез решила добиваться общего смягчения напряженности в отношениях с Западом.
Перемены не были случайными, вызванными лишь эмоциями и желаниями Хрущева. Они отражали крупные перемены в стране – отсталая и неграмотная Россия превратилась в общество образованных людей со сложной современной экономикой. Править таким государством методами средневекового деспотизма, душа всякую инициативу и живую мысль, стало невозможным. Изменился и идеологический настрой общества – эпоха революционного фанатизма безвозвратно ушла в прошлое, пережившие страшную войну советские люди жаждали безопасной, спокойной жизни, нормальных отношений с внешним миром. Все это и отражалось на подходах и поведении новых кремлевских лидеров. Среди них доминировали достаточно ответственные бюрократы, которые среди прочего отдавали себе отчет и в том, что наступила совершенно новая эпоха ядерного оружия.
Вместе с тем Хрущев и его окружение верили, что очищенный от сталинизма социализм может стать самой справедливой общественной системой. Кремль нацеливал советских граждан на скорейшее построение высшей формы социализма – коммунизма. Население поддерживало такой курс, тем более что на первых порах дела в советской экономике, социальной и других сферах шли неплохо – достаточно вспомнить запуск в Советском Союзе первого искусственного спутника Земли, быстрый рост ВВП на 8–10 % ежегодно.
В сфере международных отношений вера Кремля в правоту и справедливость социалистических идей выражалась в активной и искренней (в отличие от циничного и прагматичного Сталина) поддержке национально-освободительных и радикальных движений в третьем мире. Москва на самом деле гневно отвергала колониализм и действительно была убеждена в том, что освободившимся странам надо идти по некапиталистическому пути развития, а долг СССР – оказывать помощь этим странам.
Что касается реакции США (а вслед за ними всего Запада) на перемены в СССР, то она не была слишком позитивной. Преобладало мнение, что улыбкам новых коммунистических лидеров нельзя доверять, что Москва лишь камуфлирует прежнюю политику, направленную на коммунизацию человечества. С высоты сегодняшнего дня можно утверждать, что недооценка перемен в Советском Союзе была ошибочной. Однако такая реакция проистекала из целого ряда обстоятельств.
Во-первых, к началу 1950-х гг. вся стратегия США базировалась на идеологии холодной войны. Вашингтонская элита (Белый дом, Капитолий, Пентагон, бюрократия и т. п.) участвовала в разработке и становлении этой идеологии. Холодная война была ее детищем, отказаться от которого, да еще с ходу, в сжатые сроки, элита не могла, тем более что как раз тогда США добивались от европейских союзников сплоченности, увеличения вклада в вооруженные силы НАТО.
Мощной силой, мешавшей Белому дому непредвзято взглянуть на эволюцию советского коммунизма, являлся военно-промышленный комплекс (ВПК). Генералы и производители вооружений были кровно заинтересованы в поддержании образа грозного и коварного противника. От этого зависели их власть, влияние, масштабы доступа к бюджетным деньгам и т. д. Причем, что тоже вполне естественно для военных людей, американский ВПК совершенно искренне испытывал недоверие в отношении уже привычного противника.
Влияло и само поведение Москвы, которая, как уже отмечалось, энергично налаживала контакты в третьем мире. Для американцев, недавно переживших подчинение Москвой своему контролю Восточной Европы, затем триумф коммунистов в Китае, войну в Корее, активность Кремля в зоне слаборазвитых, молодых государств выглядела угрожающей.
И все же тенденция к диалогу пробивала себе путь, несмотря на сопротивление консервативных сил (каковые имелись с обеих сторон). В конце концов летом 1955 года в Женеве встретились главы правительств СССР, США, Англии, Франции. Речь шла об установлении правил и методов урегулирования накопившихся противоречий. Однако готовность Хрущева и Эйзенхауэра к компромиссам была заблокирована их жестким окружением. Госсекретарь США Джон Даллес фактически требовал капитуляции Москвы по таким вопросам, как объединение Германии и судьба восточноевропейских государств. Мининдел СССР Молотов отвечал угрозами на угрозы.