Страница 21 из 34
– Те… тебе чево?
– Да вот, хочу перейти в МИД на работу, поможете?
– А… бе… бежишь, бежишь с партийного ка-а-рабля?
– Нет. Хочу на живую внешнеполитическую работу.
– Это другой ра-а-згавор. Так чево ты от меня хочешь?
– Позвоните в МИД.
Будучи человеком сердобольным, Янаев тянется к трубке. Пытается набрать номер, но палец раз за разом срывается с диска. Наконец, операция удается.
«Алло-алло, это Коля? – произносит член Политбюро заплетающимся голосом, – это Гена… Ну, Гена Янаев. Слушай, возьми Толика на работу. Как какого Толика?! Ну, ну моего, из меж… межотдела. Ладно? Хоккей!»
Рассказывают, в поездках в своем высоком качестве за рубеж Г.И. любил, по пьяному делу, стойку на одной руке держать…на столе.
Секретарь ЦК Купцов поразил меня на ужине в честь зарубежной партийной делегации. На протяжении всего мероприятия, в течение трех часов, секретарь говорил только на алкогольную тему. «Водка, пиво, вино, выпить, поддать, набраться» – непрерывным потоком лилась из его уст лексика, более логичная в очередях за спиртным. С той поры я стал присматриваться к Купцову, и выяснилось, что он не только любит поговорить о вине, но слова подкрепляет делами. В загранкомандировках коммунистический вожак дни напролет пил то, чем угощали хозяева, а ночами хлестал привезенное из дома.
Что касается жульничества, то им, конечно, промышляли сотрудники Управления делами, как это водилось во всех уважающих себя советских учреждениях. Подвиги руководителя Управления Кручины описывать не стану. По достоинству их оценил Генсек М.С. Горбачев, наградивший «ударника перестройки» званием Героя Социалистического Труда.
Я лично сталкивался только с сошками, орудовавшими на нижних этажах воровской пирамиды. Начнем с «рядовых» буфетчиц. Как и их коллеги из общепита, они чувствовали себя «хозяйками тайги». Могли отчитать партийного функционера, дать ему то или иное указание (куда ставить или не ставить портфель, какой банкнотой расплачиваться, за которым столом трапезничать). При этом обсчет, обвес и обмер производились с наглостью, свойственной всем труженикам прилавка Страны Советов. Сначала меня такое удивляло (все ж таки храм партии!), но охладил эмоции приятель из союзной прокуратуры. Оказывается, и там, в присутствии грозных силовиков, творилось ежедневное и ежесекундное воровство.
В зависимости от расположения духа и личных привязанностей буфетчицы могли нет-нет да и одарить приглянувшегося аппаратчика дефицитом, выдать ему товар сверх нормы. Скажем, хорошую (по прозвищу «партийная») колбасу выдавали по три порции, в каждой по три кусочка. Бумаги не полагалось, чтобы клиенты потребляли продукт на месте. Но всем хотелось отнести колбасу из настоящего мяса домой, жене и детям. Поэтому и клянчили у продавщиц куски побольше, да и обертку в придачу. Одним это удавалось за счет артистических талантов, удачно выбранного тона. Другие платили услугами (например, за перевод текста этикетки на французской пудре, устройство на работу племянницы). Третьи добивались своего наглостью.
У буфетчиц были клиенты и на стороне. В частности, охранники на входных дверях. В обмен на сушки, сыр и помидоры ранней весной они пропускали девушек в здание ЦК как представителей высшей номенклатуры – без проверки документов, беря под козырек. Наведывались к буфетчицам родственники, друзья, знакомые, уходили довольные, с объемистыми пакетами. По вечерам буфетный персонал и сам расходился груженый «под завязку».
Большую власть имели мужчины, распоряжавшиеся билетами на транспорт. В цековской железнодорожной кассе сидели два дюжих богатыря, которым надо было сообщить, что нуждаешься в таких-то билетах. Богатыри молча выдавали бумажку (бронь), платную с 1990 года. С бумажкой нужно было следовать к соседнему окошку, где и происходило обилечивание. При этом все недоумевали: зачем нужны упомянутые два бездельника? Они получали солидные зарплаты, пользовались многочисленными аппаратными льготами, а уходя на покой, одаривались специальными пенсиями как ответработники. И все за то, что выдавали бумажки, которые с неменьшим успехом могла всучить пассажиру сама кассирша.
Товарищи, ведавшие авиаброней за кордон, вообще восседали в солидных кабинетах с «вертушками». Им полагалось помогать отправке – приему официальных делегаций, что они и делали. Но «навар» шел с другого, с бронирования «левых» мест. Аппаратчики обращались с просьбами достать авиабилеты для сестер, бабушек, однополчан, соседей и других неноменклатурных граждан. Ответственный долго отнекивался, не положено, мол, да и брони на маршрут не предусмотрено. Но в конце концов смягчался.
Бронировщики сидели в одной комнате вдвоем и друг друга побаивались. Поэтому разговор с каждым из них носил зачастую эзоповский налет.
– Иван Иванович, – просишь его в присутствии насторожившегося коллеги, – сделай для делегации пару билетов в Париж.
– Делегация ЦК?
– Почти. Наши подопечные, помогают в работе.
– Не могу. Не положено.
Переброска репликами занимала минут десять, и тут «билетер», продолжая отказывать, шевелил бровями, выходи, мол, поговорим позднее. Выполнял команду, не будучи уверен, правильно ли понял намек. Может быть, это лишь плод собственного воспаленного воображения? В коридоре спаситель догонял и на ходу бросал: «Сделаю. Жди звонка». И делал. За сувениры. Однажды я отвалил за авиабилет две пачки импортного чая и бутылку виски, но вместо спасибо услышал предложение добавить еще одного «вискаря».
Подобные мелкие, а то и не очень, махинации совершали джентльмены и дамочки, ответственные за путевки, проживание и питание в цековской гостинице, стройматериалы, служебные автомобили и многое, многое другое. С одной стороны, в ЦК, как я уже отмечал, льготы были расписаны по должностям, с другой – для своих людей из правил делались внушительные исключения. Рядовой сотрудник нашего отдела повсюду разъезжал на казенной машине, отоваривался дефицитом высшей категории, жил в отличной квартире и пользовался госдачей благодаря умению найти ключ к сердцам распределителей. Он, в частности, водил иностранные делегации в специальную сотую секцию ГУМа, с их помощью приобретал там импортное барахло и менял его на различные цековские привилегии.
Если же вы пытались действовать без хитростей, так сказать по закону, то натыкались на глухую бюрократическую стену. Распорядитель стройматериалов выставил меня за дверь за то, что я посмел войти к нему без вызова! Начальник по квартирам, не моргнув бесстыжими глазами, объяснил, что в ЦК жилплощадь выделяют исключительно остро нуждающимся, прозябающим в общих или аварийных квартирах (хотя кое-кто ухитрялся поменять за годы службы на благо КПСС по 5–6 квартир, захватить жилплощадь для детей и даже более отдаленных родственников). В ресторане гостиницы «Октябрьской» на просьбу покормить иностранную делегацию в номере директор Крепостной ответствовал разнузданным матом. Примеры можно было бы приводить до бесконечности.
Глава 4. От застоя к перестройке
До этого я описывал различные особенности и причуды аппарата, теперь попытаюсь в хронологическом порядке восстановить эволюцию поведения партийного воинства в условиях перестройки.
Появление Горбачева у руля власти весной 1985 года большинством функционеров было встречено с воодушевлением. Молодой, энергичный, а главное, выдвиженец Андропова, чьи хорошие начинания уже успел притормозить убогий брежневский холуй Черненко. С особым трепетом от нового Генерального ждали чистки кадров. Надоели взяточники, пьяницы, бездельники и развратники, из-за которых, как представлялось, страна погружалась в трясину болезненных проблем.
Социализм необходимо было очистить от гнойников, дать ему второе дыхание. Ну и, конечно, устранение коррумпированных элементов открывало путь к рычагам власти и родникам привилегий засидевшемуся на вторых ролях молодняку. В его среде давно ворчали, что престарелые маразматики перекрывают следующему поколению кислород, мешают раскрываться ярким дарованиям.