Страница 9 из 19
Получение Устюговым профессионального исторического образования в 1920-е гг. позволило основоположнику генерационного подхода к изучению истории советской исторической науки Л. А. Сидоровой отнести его к первому марксистскому поколению отечественных историков[106]. Однако выделяемые ею характерные особенности этого поколения: догматическая модель использования марксизма, доминирование партийно-классового подхода при изучении и оценке исторических явлений – не прослеживаются в творчестве Устюгова. Это отмечает и сама Сидорова, показывающая творческий подход Устюгова к использованию марксистской теории при изучении вопроса о генезисе капитализма в России[107].
Нам представляется, что предложенное Сидоровой выделение «первого марксистского поколения» советских историков, формировавшегося приблизительно в 1917–1945 гг., является неточным и обладает низкой эвристической ценностью. Это связано, во-первых, с тем, что данное поколение не было первым поколением отечественных историков-марксистов. Многие молодые историки (В. П. Волгин, А. Н. Шебунин и др.) усвоили марксистские идеи еще в дореволюционный период[108]. Во-вторых, определение Сидоровой представляется некорректным в связи с тем, что исторические взгляды представителей данного поколения, получивших профессиональное образование в 1920-е гг., формировались под влиянием не только марксизма, но и других учений.
Исходя из этого, мы считаем, что более точным термином, чем «первое марксистское поколение», является термин «первое советское поколение» историков. Историческими событиями, определившими границы этого поколения, явились, с одной стороны, создание коммунистических университетов и факультетов общественных наук в 1919 г., а с другой – начало репрессий по «Академическому делу» в 1929 г. Основным социологическим критерием объединения людей в одно поколение является сходство социокультурного облика, формирующегося в процессе социализации[109]. В развитии исторической науки аналогом социализации выступает получение профессионального образования. В отличие от исследователей, взгляды которых формировались в дореволюционный период, историки этого поколения, получая профессиональное образование, в обязательном порядке знакомились с марксизмом. Но в отличие от историков последующих советских поколений, они получали образование в условиях идеологического разномыслия, связанного с существованием различных версий марксистского учения и сравнительно свободным выражением немарксистских взглядов.
Следует отметить, что внутри первого советского поколения историков можно выделить две группы, различавшиеся по характеру своего образования. Одной из них являлись т. н. «красные профессора» и их ученики, обучавшиеся в коммунистических вузах. Они активно усваивали марксистскую теорию, но почти не получали профессиональной источниковедческой подготовки. Второй группой были ученики историков «старой школы», получавшие образование в университетах. Для них было характерно продолжение научных традиций своих учителей, нередко сочетавшееся с критическим отношением к марксизму.
Получив образование на факультете общественных наук МГУ, Устюгов принадлежал к первому поколению советских историков, получивших образование в университетах. Характерная для этой группы ученых методологическая преемственность с историками «старой школы» наглядно проявилась в его первых работах по истории русского крестьянства XIX в.
1.2. Изучение истории русского крестьянства XIX в.
В то время, когда Устюгов окончил университет, возможности для профессионального изучения и преподавания истории (за исключением историко-партийной тематики) в Советском Союзе были сведены к минимуму. Одновременно с закрытием исторических отделений на факультетах общественных наук, в 1921 г. история была вычеркнута из программы средних школ. Вместо нее был введен предмет «обществоведение», дававший лишь отдельные фрагменты исторических знаний вместе с отрывочными сведениями по политэкономии и праву[110]. Большая часть факультетов общественных наук, открывшихся в университетах в начале 1920-х гг., была закрыта из-за недостатка преподавателей-марксистов. Число исторических комиссий в структуре РАН (с 1925 г. АН СССР) и исторических институтов, объединенных в РАНИОН, было небольшим, а их состав был немногочислен. В этих условиях выходом для Устюгова, как и для многих историков его поколения (А. И. Неусыхина, А. Д. Люблинской, Л. В. Черепнина и др.), стали занятия библиографией и библиотечным делом, о чем он позднее писал: «Все мы, историки, в период 1924-1934 гг. усиленно “грешили” вопросами библиографии и библиотечного дела, так как тогда вместо истории преподавалось обществоведение»[111].
Еще обучаясь в университете, в октябре 1923 г. Устюгов устроился в библиотеку Коммунистического университета национальных меньшинств Запада на должность помощника заведующего библиотекой, в которой проработал до декабря 1925 г.[112] В 1925 г. он перешел на работу в одно из крупнейших советских книгохранилищ – Библиотеку Коммунистической академии (далее Библиотека Комакадемии). Поступая на работу в Комакадемию, Устюгов скрыл факты своего происхождения из духовного сословия и обучения в семинарии. В анкете, заполнявшейся при поступлении, он указал, что его родители принадлежали к трудовой интеллигенции, а сам он обучался в средней школе[113]. Тем не менее в следующем 1926 г. он возглавил библиотеку Института советского строительства, входившего в состав Академии, которой заведовал до 1928 г.
Вместе с тем Устюгов не прекращал научных исследований и после окончания университета продолжил свои занятия в семинаре Петрушевского, где изучал аграрный строй Англии после нормандского завоевания. В это время им были выполнены работы «Структура английского поместья XIII в.», «Вилланские повинности на землях Рамзейского аббатства в XIII в.» и «Повинности свободных держателей на землях Рамзейского аббатства»[114]. Одновременно Устюгов продолжал исследования по русской истории, которой занимался в кружке Бахрушина[115]. Участники кружка выступали с докладами на темы своих исследований, слушали выступления выдающихся историков и обсуждали важнейшие новинки исторической литературы[116]. Занимаясь в кружке Бахрушина, Устюгов изучал увольнение крестьян в вольные хлебопашцы по документам, хранившимся в фонде Московского губернского предводителя дворянства в Историческом архиве Московского губернского архивного бюро.
В это время он выполнил работу, посвященную законодательству о вольных хлебопашцах в первой половине XIX в.[117] В 1926 г. Устюгов попытался поступить в аспирантуру РАНИОН, куда его рекомендовали Бахрушин, Яковлев, Петрушевский и Пичета, но принят не был[118]. В 1927 г. он повторил попытку поступления и получил новые рекомендации от Петрушевского и Бахрушина. В качестве вступительной работы им было представлено исследование об увольнении крестьян в вольные хлебопашцы по духовным завещаниям, но приемная комиссия отклонила его кандидатуру под формальным предлогом недостаточности общественной работы. Пытаясь оспорить решение комиссии, Устюгов указывал на то, что занимается общественной работой на службе и является председателем жилищного товарищества в том доме, где живет, но его возражения приняты не были, и в поступлении ему было отказано[119].
106
Сидорова Л. А. Советская историческая наука середины ХХ в.: синтез трех поколений историков. М., 2008. С. 121.
107
Сидорова Л. А. Советская историческая наука середины ХХ в.: синтез трех поколений историков. М., 2008. С. 101–103, 121–124.
108
Дмитриев А. Н. «Академический марксизм» 1920–1930-х гг. и история Академии. Случай А. Н. Шебунина // Новое литературное обозрение. 2002. № 2 (54). С. 32–34.
109
Воронков В. М. Проект «шестидесятников»: движение протеста в СССР // Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России. М., 2005. С. 171.
110
Бущик Л. П. Очерк развития школьного исторического образования в СССР. М., 1961. С. 181.
111
Цит. по: Каменцева Е. И. Письма историка с фронта // Советская историография отечественной истории. М., 1988. С. 95.
112
НА ИРИ РАН. Ф. 10. Ед. хр. 45. Л. 63 об.
113
АРАН. Ф. 350. Оп. 3. Д. 318. Л. 110.
114
НА ИРИ РАН. Ф. 10. Ед. хр. 45. Л. 65 об.
115
Ананьич Б. В., Панеях В. М. Следствие в Москве по «Академическому делу» 1929–1931 // Русский исторический журнал. 1999. Т. II. № 3. С. 99.
116
Черепнин Л. В. С. В. Бахрушин как учитель // Черепнин Л. В. Отечественные историки XVIII–XX вв. М., 1984. С. 290.
117
НА ИРИ РАН. Ф. 10. Ед. хр. 45. Л. 66 об.
118
АРАН. Ф. 1535. Оп. 2. Ед. хр. 50. Л. 16 – 20 об.
119
АРАН. Ф. 1535. Оп. 2. Ед. хр. 50. Л. 1.