Глазурь

Я подняла взгляд на небо.

«Температура 12ºC, ветер северо-западный. Вероятность дождя 98 %. Вечером ожидается похолодание, но завтрашний день обещает быть ясным и теплым».

На меня нахлынуло облегчение и такое море удовлетворения, что я с трудом взяла себя в руки. Я в сети.

Я смотрела, как большая туча проплывает у меня над головой, и на текст, ползущий за ней по небу.

«Грозовая туча».

Самолет пролетел сквозь тучу, оставляя за собой следы из пара и информацию на них.

//Рейс В4562 в Нью-Йорк. Скорость движения машины 0,85. 354 пассажира на борту. Место 1А — мистер Дж. Блэкнер. Место 1В — мистер С. Джоунс. Место 2А — Стэйси Лэмб…//

Имя за именем появлялось на следах за самолетом. И первый увиденный мной отрывок трансляции:

//Я на пути в Нью-Йорк, детка! Мне все таки стоит переключиться в режим безопасного полета. Люблю твои сообщения, моя сладкая сливка. Не могу дождаться того момента, когда обниму тебя!//

И надо мной появилось огромное изображение губ, накрашенных слишком толстым слоем блеска.

Сообщение было таким неожиданным и так явно предназначенным не мне, что я вздрогнула и подняла руку, чтобы отогнать поцелуй.

У меня за спиной прозвенел школьный звонок. Через несколько секунд дети выбежали из дверей и рванули на траву. От них исходили сообщения.

«Ску-чно. Как хорошо, что это закончилось».

«Увидимся в магазине»?

«Единственная, кто высасывает все соки покруче школы, это миссис Маккензи. Я-то знаю:)»

Вместе с сообщениями появилось столько картинок, что я уже не могла видеть здание, которое находилось передо мной. Они посылали их друг другу, обменивались впечатлениями о прошлом и о том, что планируют сделать. На каждом фото они смеются, каждое показывает момент из чьей-то жизни: вот девушки в цилиндрах бегут по перрону, а за ними гонятся парни, размахивая боа из перьев; вот веселые лица прижаты одно к другому, чтобы влезть на фото; а вот снимки толпы на концерте. Когда я переводила взгляд на другое лицо на фотографии, фокус автоматически перемещался на него, делая человека центром картины, центром воспоминания. Одно из фото выглядело так, будто показывало момент из яркого осеннего дня: все золотое и залито солнцем. Воспоминания, застывшие в янтаре.

— Я в сети! — кричу я, резко подняв руку в воздух. — Я в сети!

Несколько детей остановились и уставились на меня, они посылали друг другу комментарии и смеялись.

— Под кислотой, — сказал кто-то.

«Кислота. Дот. Лизер. Двадцать пятое. Сленговое название диэтиламида d-лизеринговой кислоты, сокращенно ЛСД, это полусинтетический галлюциногенный наркотик известный своим психологическим»…

Это невероятно. Все как я и представляла. Мир знаний и свободы мысли. Я чувствую себя частью всего и всех.

— Вместе лучше, — усмехаюсь я. — Чертовски правильно.

Школьники перестали бросать на меня тяжелые взгляды и засмеялись, не надо мной, но со мной.

— Ты такая смешная, Петри, — говорят они. И «сумасшедшая Петри», но по-доброму, почти с нежностью. Как-будто я — одна из них. И хотя я знаю, что для них мой аккаунт не зарегистрирован, возникает чувство, что они каким-то образом узнали о моем присоединении к семье под названием «Глазурь».

Я улыбалась всем вокруг, открывая имена людей которых никогда не видела, узнавая больше о людях, которых, как я думала, я уже знала. Что им нравится, что они любят, а что ненавидят. Даты их дней рождения, автографы звезд, любимые шутки. Их одежда и то, где они ее купили, появлялось вместе с их именами. У меня должна быть возможность добавить их всех к себе в друзья, видеть, чем они занимаются все время, но я не знала, как это делается. Но ничего, у меня есть время разобраться.

Группки людей разошлись, я отметила, что они направились по домам, а я осталась стоять перед школой в одиночестве.

— Хорошо, Глазурь, — сказала я. — Посмотрим, что ты можешь.

И выбежала через школьные ворота.

Машина компании уже ждала, чтобы доставить меня и еще пару учеников из поселка домой. Водитель посмотрел на меня сквозь тонированное стекло, с нетерпением ожидая, когда мы сможем уехать. Том, парень из десятого дома, постукивал по невидимым часам на запястье, сидя позади водителя. Но я не собиралась домой — не тогда, когда могу исследовать целый мир.

Я махнула шофёру, чтобы не ждал меня и ехал дальше.

«Фрэнк Бэннет, 36 лет, одинок, шофёр УайтИнк…»

Я никогда не знала его имени и даже не удосуживалась спросить. Он всего лишь шофёр — человек, каждое утро отвозивший меня в школу, а после обеда — домой. Он даже не настоящий водитель: Глазурь берет на себя обязанности водителя и заботится о навигации по улицам. Он здесь только чтобы открывать и закрывать двери, и присматривать за нами в том случае, если резервная копия Глазури даст сбой, чего никогда не происходит.

На прошлой неделе я навлекла на него неприятности, уехав с Райаном и не сообщив ему. Не похоже, что ему нравится возиться со мной. Фрэнк снимает фуражку и заводит двигатель.

Автомобиль увлекло транспортным потоком. Мимо проезжали автомобили, водители которых вглядывались в Глазурь, а не в дорогу, позволяя машине делать свое дело. Я сосредоточилась на синей. Мне сообщили, что это Тойота Проксиус, три года, гарантия полная, а у водителя на лицензии три метки (прим. тут надо вдаваться в термины автомобилистов) А это значит, что в какой-то момент он может переключиться на самостоятельное управление, так как машина не будет нарушать правила дорожного движения. Она исчезает за углом.

Я видела марку, модель и историю каждого автомобиля на улице. Тоска, подумала я. Нужно проверить Глазурь на чем-то большем, более значимом.

Идя по улице, выясняю имя каждого прохожего, название каждого дерева, куста, и снующего туда-сюда насекомого.

Иду мимо здания, транслирующего информацию о следующих выборах.

«ВЫ ОПРЕДЕЛИЛИСЬ? РЕГИСТРИРУЙТЕСЬ, ЧТОБЫ ПРОГОЛОСОВАТЬ ПРЯМО СЕЙЧАС!»

Всего лишь посмотрев, я узнала, что могу загрузить персонализированный файл предвыборной кампании любой партии, мастерски адаптированную, чтобы показать, как партия может удовлетворить именно мои интересы.

Я прохожу мимо усмехающихся лиц Харриса и Уолтерса и думаю, что бы еще поискать. Я вспомнила бунт и песню, которую не могла слышать.

— Натаниель Баклберри, — сказала я громко, даже зная, что мне не нужно использовать голосовые команды.

Изображение певца немедленно появилось у меня перед глазами: он сидел, прислонившись к дереву, закинув гитару на плечо и всматриваясь в ночное небо. Я здвинула изображение так, что казалось он сидит напротив автобусной остановки передо мной, и что-то в этом мне понравилось. Смесь реальности и сети. И их сложно воспринимать отдельно.

Видео включилось автоматически. Я не могла слышать песню, но я смотрела видео: Натаниель бежал по полю, а позади пылал город. Иногда казалось, что он идет рядом со мной. Или скорее — я иду рядом с ним, присоединяясь к его протесту. Это было глупое видео, но когда я шла домой, я не могла не усмехаться, Натаниель шагал рядом со мной. Люди улыбались в ответ, приветственно кивая. Это было заразительно.

Почему Зизи всегда так настаивает на том, чтобы меня отвозил в школу и забирал домой шофёр? Все такие дружелюбные.

Видео Баклберри подошло к концу, что принесло облегчение, оно начало мне надоедать. Я попробовала поискать что-нибудь еще, но оно включилось заново. Натаниель бренчит на гитаре. Я приложила усилия, чтобы передвинуть курсор на кнопку стоп, мое лицо перекосилось от концентрации. Я не смогла это сделать.

— Адаптационный период, — вздохнула я. Это нормально, требуется время, чтобы держать все под контролем. Скоро я приспособлюсь. Но сейчас мне придется еще раз пересмотреть это дурацкое видео.

К тому времени, как я пришла домой, я успела просмотреть его семь раз и уже начала нервничать.

Зизи должна знать, как его остановить, но я не решилась попросить её, ведь тогда она узнала бы, что я подключилась. Кроме того, её здесь нет. Дом пуст. Ну, по крайней мере, никого нет дома. Но он не пустой, он полон информации.