Пленница вечности (ЛП)

Она закрыла урну, спрятала пузырёк с зельем в один из множества карманов своего плаща и вышла наружу, пытаясь побороть неприятное ощущение чужого взгляда на себе. Ветер с силой рванул на ней одежду и она замерла на месте. Словно сам воздух подталкивал её теперь к водоёму, расположенному буквально в нескольких шагах от хижины. На миг она остановилась, вновь оглядывая окрестности. Но снова где-то грустно прокричала сова, и Корделия двинулась дальше. Высокая трава и ещё более высокие побеги рогоза едва не расходились в стороны под её ногами. У самой воды она опустилась на колени, поставила рядом с собой урну и прерывисто вздохнула. Природа вокруг неё словно оживилась и звуки жизни жуков и лягушек теперь оглушали своей какофонией. Сова вскрикнула ещё пронзительнее и Корделия вдруг разобрала новые звуки, которых не замечала до этого: птиц и крошечных грызунов. Всё здесь было таким живым и на секунду Корделии показалось, что вся эта жизнь взывает к ней, к Верховной, но потом она осознала, что обитателям болот нет до неё дела. Затаив дыхание, Корделия аккуратно вытряхнула прах в воду. Вода стояла почти без движения и какое-то время прах ещё лежал на поверхности, едва не сверкая в лунном свете, прежде чем опуститься и раствориться в воде. Корделия закрыла глаза и просидела в камышах ещё несколько минут, прижимая к груди опустевшую урну. Её плащ запачкался в грязи, но ей было всё равно.

Губы Корделии быстро двигались, творя недлинное заклинание. Она боялась, что если заговорит громче, то спугнёт что-то, нарушит гармонию естественной магии тёмных вод. Она надеялась, что её магии Верховной вкупе с силой этого места окажется достаточно, чтобы превратить прах обратно в тело.

Место, где обосновалась Мисти, воистину обладало немалой магической силой. Земля под ногами гудела от этой силы и Корделия чувствовала её всем своим нутром. Распахнув глаза, она с удивлением обнаружила, что её облепило целое облако мотыльков и светлячков. Они кружили рядом, задевая кожу своими крылышками, словно сама она была неким светом, привлёкшим их. Корделия услышала шум справа от себя: зашуршала листва, хрустнула ветка. Она резко обернулась и увидела, что из-за деревьев на неё смотрит пёстрый олень. Корделии стало стыдно за то, что она так долго продержала останки Мисти у себя. Отчасти это было связано с подготовкой к ритуалу, отчасти — с её скорбью по Мисти. Корделия вдруг ощутила на себе сотни глаз. Живые твари, большинства из которых она сама не видела, со всех сторон разглядывали её. Поначалу ощущение было жутковатым, затем она поняла, что звери пришли сюда, почувствовав скорое возвращение Мисти, её возвращение к ним. Осознав, что ей ничего не угрожает, Корделия расслабилась. Бесполезную теперь урну она оставила в камышах.

Внезапно её тело согрела капелька тепла в том месте, где в кармане лежал пузырёк с зельем. Опустив глаза, Корделия увидела, как сквозь швы её плаща пробивается свет и как он льётся из кармана. Она прищурилась и прикрыла глаза рукой от нестерпимо яркого содержимого стеклянного контейнера. Зелье завершило свою финальную трансформацию. Теперь оно стало тёплым, но не обжигало. Корделия уже не могла разглядеть, какого оно было цвета, потому что зелье светилось с такой силой, что смотреть на него не было никакой возможности. Она убрала пузырёк обратно в карман.

Поднявшись на ноги, Корделия тихо сказала:

— Даже если у меня ничего не выйдет… по крайней мере, теперь ты там, где, как мне кажется, хотела бы остаться.

And the summer became the fall.

I was not ready for the winter.

“Nightbird” - Stevie Nicks

========== Десятая глава ==========

Шторы в комнате Куинни плотно задёрнули. Свечи вокруг пентаграммы задули одну за другой, оставляя гореть только ту, что находилась внутри фигуры и пламя её зловеще почернело. Комнату поглотил мрак, но ведьмы не разорвали круг, продолжая держать друг друга за окровавленные и влажные от пота ладони, не сводя глаз с пера в центре пентаграммы. От пера стал исходить неяркий, пульсирующий свет, затем оно медленно оторвалось от пола, задрожало на весу, словно пытаясь отыскать равновесие, и, наконец, замерло в воздухе в одном положении.

— Охренеть, — просипела одна из ведьм. По кругу прошёл шёпот согласия.

Внезапно перо лишилось своей подъёмной силы и его словно присосало к полу. В то время как уважающие себя перья опускаются на пол постепенно, слегка покачиваясь, это ухнуло вниз как булыжник. В момент его прикосновения к полу раздался оглушительный треск, словно в это место ударила молния. Пол по центру пентаграммы разошёлся в стороны, образовав зияющий колодец. Колодец этот целиком заглотил пентаграмму и все лежащие внутри подношения или пожертвования, чем бы они там ни были. Паркет по краю колодца прогнулся внутрь, вплоть до круга из шалфея, а все оставшиеся внутри колодца паркетины рухнули в абсолютную черноту.

— А так и было задумано? — Уточнила Эллисон, опасливо наклоняясь вперёд и заглядывая через край колодца, в бездну.

В дрожащем голосе Мэг не ощущалось типичной для неё весёлости:

— Мы только что проделали в полу дыру в ад?

— Э… — Выдавила Куинни.

— Это заклинание должно было воссоздать тело Мисти, вернуть её душу из ада, а потом поместить душу в воссозданное тело. — Сказала Зои, явно стыдясь результата.

— Вот что бывает, когда колдуешь самопальные заклинания, — визгливо выговорила ей Бет.

На что Зои весьма бесцеремонно ответила:

— Да заткнись ты.

Внутри колодца ничего не было. Словно то был некий проход в абсолютную пустоту.

Эллисон произнесла:

— Я ничего не вижу, внутри что-то должно быть?

— Ох, как мы попали. У меня в полу здоровенная дырень. — Запричитала Куинни. — И уж точно в дырень эту я не полезу.

Дыра стала методично расширяться и сужаться. Казалось, она дышала и ведьмы замолчали, внимательно наблюдая за загадочным циклом. Они продолжали держать друг друга за руки. Границы колодца не выходили за пределы круга из шалфея и изнутри не раздавалось ни звука. Окружающий мир затих и не было слышно ничего помимо сбивчивого дыхания неудавшихся некроманток. Шли секунды, но всё оставалось неподвижным, не считая монотонно расширяющейся и сужающейся до размеров булавочной головки дыры в полу. В моменты, когда дыра сокращалась, становилось видно, что пентаграмма с пола пропала, как и всё, что было внутри неё.

— Эта штуковина смахивает на анус, ведущий в ад. — Тихим голосом заметила Эллисон. — Адо-анус. Похоже на латынь? Мы не могли случайно создать нечто подобное? Может в переводе с латыни «адо-анус» — это какое-нибудь адово очко?

Все медленно перевели взгляд на Эллисон и Куинни сказала:

— Если бы можно было разорвать круг, чтобы нас не затянуло в этот колодец, я бы всю дурь из тебя вышибла.

В следующий миг из дыры послышался какой-то шум. Он был негромким и походил на звук, с которым из ванны через сливное отверстие уходит оставшаяся вода. Дыра звучно выплюнула перо наружу и, окончательно схлопнувшись, больше уже не открывалась. Сквозь просвет в шторах в комнату проникла полоска лунного света, упала на перо и оно заблестело, перемазанное в густой крови.

В это время Корделия сидела на краю кровати, в хижине Мисти. Обеими руками она держала пузырёк с сияющим зельем, разглядывая, как яркий свет проходит между пальцами. Корделию успокаивало исходящее от пузырька тепло. В своём ожидании она целиком растворилась в звуках болота. Корделия не знала, чего именно она ждала, но чего-то она определённо ждала. Она надеялась получить хоть какой-то знак, что у Мисти будет тело, в которое она сможет вернуться, до того как сама Корделия выпьет зелье и спустится в загробный мир. Корделия решила, что даже если к рассвету никакого знака не будет, она всё равно выпьет зелье. Так ей, по крайней мере, удастся вытащить душу Мисти из ада и направить куда-нибудь, где её не будут ждать вечные муки.