Страница 70 из 94
Рубинчик скромно записывал это себе в заслуги и с чувством хорошо исполненного долга урчал у Фили на плечах. Сообразительный торинов племянник гладил дракона по голове и крыльям, за хвост по-прежнему не дергал, отчего Рубин любил Фили ещё больше, правда, и от манеры щелкать по носу не отказался. Страж Эребора стоически терпел такое на свой нос посягательство, великодушно Фили прощая - дел у наследника сейчас было по горло. Но это самое горло охранял Страж Эребора, отпугивая всяких просителей, когда Фили случалось задремать, а потому выше уровень дел не поднимался.
Фили, однако, при всех своих положительных сторонах, все равно не пускал Рубина к Торину, всякий раз высаживая недовольно верещащего дракончика на подступах, передавая его кому-нибудь из гномов строго из рук в руки, что изрядно Рубина первое время раздражало. Пока он не понял, что и в этих руках можно урвать себе законную долю нежностей. Гномам маленький дракон доверял сразу почти всем, а вот эльфам в руки первую неделю вовсе не давался, позволяя восхищаться собой на расстоянии, кормить супом и рассматривать вблизи. Из эльфов он пока давался только Тауриэль, а когда она, вышедшая за трапезой для себя и Кили, брала Рубина на руки, эльфы окружали их, чтобы посмотреть, а если повезет - и пощупать довольно разлегшегося дракона.
Однако раз Рубин поставил перед собой цель добраться к Торину, значит, обязан был добраться! Поэтому дракончик исхитрился и предпринял совершенно неожиданный для того же Двалина маневр: издалека пошел по направлению к Торину, заглядывая к каждому встречному раненому и отхлебывая из каждой протянутой ложки. Рубин стоически подставлял пузико, жмурил глаза и топорщил гребень, продвигаясь к ториновой палате. План удался, хотя последние метры дались дракончику с трудом: так сильно он давно не наедался!
Торин выздоравливал долго. Не так-то легко было победить черную магию даже крепкому и выносливому гному, даже с помощью лучшего целителя всея Средиземья. Кили давно уже был на ногах и теперь, как и Фили, по два-три раза на дню забегал попроведать Торина, которому Элронд, перед своим возвращением в Ривенделл, строго-настрого запретил вставать с постели. Разумеется, если бы Торин был в состоянии встать, он не стал бы слушать какого-то там эльфа, даже если этот эльф сам Элронд.
Хотя, если совсем уж честно, то против общества Элронда Торин ничего не имел, тогда как второй эльфийский союзник – Трандуил - вызывал гораздо меньше положительных эмоций. Конечно, Торин был приятно удивлен тем фактом, что лихолесский правитель все же принял верное решение и вступил в бой с врагом. Торин даже собирался вернуть вредному эльфу его самоцветы, потому что, во-первых, пообещал, а Торин Дубощит свое слово всегда держит, а во-вторых, камни действительно раздражали. Да и не на поругание Рубину же их оставлять – маленький дракон, согласно докладам Балина, и по сей день упорно пытался приспособить трандуиловы самоцветы под отхожее место.
Торин лениво размышлял о том, что в последнее время его отношение к эльфам на удивление быстро переменилось в лучшую сторону. Честно говоря, пока не случился этот поход, Торин был абсолютно уверен, что до конца своих дней будет ненавидеть остроухих. А теперь он испытывает искренние дружеские чувства к принцу Леголасу, вполне ладит с Элрондом, да еще и собирается принять эльфийку в семью. Торин невольно улыбнулся, вспоминая счастливые лица Кили и Тауриэль – молодежь ударными темпами готовилась к свадьбе и ждала только, пока Торин поправится.
Торину и самому не терпелось поскорее покинуть госпиталь – не хотелось бросать едва отвоеванный Эребор без присмотра. Хотя здесь Торину как раз беспокоиться было не о чем: на Фили вполне можно положиться. Его старший племянник прекрасно справлялся, разумеется, при непосредственной помощи и содействии Даина Железностопа и Балина с Двалином. И все же Торину оставалось только гордиться Фили, который, став героем битвы, завоевал авторитет и уважение не только гномов, но и других участников сражения. А теперь прикладывал все силы, чтобы организовать и упорядочить быт в Эреборе, который сейчас превратился в большой полевой лагерь: вся армия Даина с комфортом разместилась в горе, люди и эльфы также не спешили возвращаться в свои владения – дожидались, пока оклемаются их раненные.
На самом деле, торопились уехать только Беорн, переживающий за свое подсобное хозяйство, да Элронд, которого ждала Галадриэль, для того чтобы отправиться в Дол Гулдур и уничтожить все следы царившего там зла. Орлы милостиво согласились доставить и Беорна, и Элронда по местам назначения. Гэндальф долго говорил с владыкой Ривенделла перед его отъездом, но сам все же остался в Эреборе, как и подвластный ему небольшой отряд, сплошь состоящий из полуросликов.
Торину, конечно, было интересно познакомиться с родней Бильбо, и он с удовольствием использовал для этого свое вынужденное безделие. Родня, в свою очередь, тоже активно интересовалась легендарным Торином Дубощитом и нет-нет, да заваливала в госпиталь всем скопом, вынуждая Элронда зорко следить за тем, чтобы Торин не переутомился. Прежде чем уступить место у лежанки раненного Торина Бильбо и уехать, Элронд убедился, что жизни его пациента не только ничто не угрожает, но и уверился, что гномий король хоть и не быстро, но уверенно идет на поправку. Сам Торин, конечно, был безмерно благодарен Элронду Полуэльфу за его помощь, но, понятное дело, оказался совсем не против смены лечащего врача. Бильбо и до этого нечасто оставляла его одного, теперь же они проводили вместе все дни напролет: Бильбо делала Торину перевязки, приносила похлебку и последние новости, развлекала его разговорами и тихонько мурлыкала колыбельные, когда Торин не мог заснуть.
Перед отъездом Элронд предупредил, что ранения моргульским оружием не проходят бесследно: из года в год эта рана будет напоминать о себе – в годовщину того дня, когда черная стрела назгула воткнулась в ногу Торина, короля будут мучить сильные боли. Еще Элронд говорил, что до полного выздоровления пройдет не менее двух месяцев. Однако уже спустя месяц Торин покинул госпиталь и в окружении своих подданных и друзей сел на трон Эребора, как законный правитель, надев корону своего деда. Аркенстон сиял над его головой.
И вот теперь встретились два короля: Торин Дубощит, сын Траина, внук Трора, правитель самого могущественного из семи гномьих королевств, и бессмертный эльф, владыка Лихолесья, Трандуил. Пожалуй, эту встречу можно было записать в анналы истории как первый официальный прием нового короля Эребора, потому что встреча с Бардом накануне больше напоминала дружеские посиделки, чем серьезный деловой ужин. Торин горячо поддержал желание Барда отстроить заново Дейл и занять принадлежащее потомку Гириона по праву рождения место правителя города. Торин заверил своего нового соседа в том, что окажет любую требуемую помощь в этом благом деле – и материальную в том числе. Расстались они с Бардом далеко за полночь, слегка навеселе и чрезвычайно довольные друг другом.
А вот с Трандуилом все было не так просто и радужно. Надменный вид эльфийского владыки не мог скрыть того факта, что Трандуил был очень напряжен и явно переживал, что Торин откажется от своего слова и за столь вожделенные самоцветы все же придется воевать. Торин лишь усмехнулся про себя и, к бескрайнему удивлению Трандуила, просто отдал ему ларец с камнями. А когда обалдевший от такой удачи эльф полез в ларец проверять, действительно ли самоцветы белее света звезд ему вот так легко отдал упрямый Дубощит, сам Торин вдруг заволновался, что лично не проверил самоцветы перед тем, как спихнуть их эльфу – а ну как Рубин все же добрался до ларца и сделал туда свои дела?
Однако, как оказалось, переживал Торин зря: до камней дракончик не добрался, зато добрался до самого Трандуила. Выскользнув из-за широкой колонны, где прятался до этого момента, он принялся осторожно нюхать край мантии Лихолесского владыки. Потом скорчил брезгливую физиономию, поднял лапку, и Торину пришлось нацепить на лицо совершенно непрошибаемое каменное вражение, чтобы эльф, тщательно перебирающий камни в ларце, ни в коем случае не заметил, как по подолу его ушитой золотом мантии справа расползается большое мокрое пятно.