Страница 68 из 94
Кили тоже едва шевелил руками - трудно было напрягать разодранные бока, потеря крови и тяжкие раны делали свое дело, младший принц сейчас был слабее котенка. И примерно так же ловок. То есть носом в Тауриэль, конечно, не тыкался, но был к этому близок. В первые дни даже гордо пытался есть бульон самостоятельно, сверкая глазами и угрожая кое-как удерживаемой ложкой, но после того как эльфийка едва поймала тарелку, не давая Кили опрокинуть её на себя, присмирел. Новые попытки, гораздо более осторожные, ни к чему не приводили - лучник, который здоровым легко бил белке в глаз, сейчас не мог попасть ложкой в собственный рот.
Тауриэль, как выяснил Торин, наблюдая за этой парочкой, обладала довольно крутым нравом, не зря, очевидно, являлась и капитаном стражи: отобрала у Кили и ложку, и тарелку, крепко обернула одеялом руки, чтобы не сопротивлялся, а потом, не слушая бурных возмущений поднесла ко рту первую ложку. Поначалу Кили фыркал, отворачивался и всячески демонстрировал невытравливаемое ничем гномье упрямство. Тогда Тауриэль решительно нахмурилась, закусила губу, а потом, просиявшая какой-то идеей, быстро склонилась над Кили, безо всякого стеснения целуя прямо в губы. Торин поперхнулся своим бульоном, Бильбо не донесла ложку до рта.
Против поцелуев Кили в любом состоянии ничего не имел, особенно против таких долгожданных поцелуев с Тауриэль, но стоило ей оторваться от него, а ему - вздохнуть свободно, как у него во рту оказалась ложка с бульоном. От неожиданности Кили сопротивляться не стал. Второй ложке опять был объявлен бойкот - и вновь преодолен коварной эльфийкой с помощью того же метода. Торин обалдело переглянулся с Бильбо. Тауриэль, тем временем, продолжала перемежать поцелуи с бульоном, так что Кили отпустил упрямство и теперь одинаково ждал что одного, что другого.
Торин доел свою порцию, задумчиво облизал ложку, поглядел на неё, мимолетно пожалев, что одинаково ловко управляется со столовыми приборами и правой, и левой рукой (королевское, будь оно неладно, воспитание!), когда обнаружил заметно приблизившуюся Бильбо. Хоббитянка самым деловым образом отобрала у него тарелку и ложку, составила со своими, чтобы позже отнести на помывку, склонилась над Торином, поправляя подушки и помогла улечься пониже. Торин вздохнул, ожидая, что нависшая над ним Бильбо сейчас гибко разогнется обратно и уйдет уносить тарелки, но разведчица подозрительно хмыкнула вблизи, а стоило ему в неверии распахнуть глаза, наклонилась ещё ниже и поцеловала. Одна подушка, поставленная на бок, удачно скрывала их от Кили и Тауриэль, делая поцелуй незаметным, азартным и очень личным. Торину вспомнилось, как они с Бильбо целовались под её волшебной шалью на Пустоши, по телу разлилось мягкое тепло, в груди, отвлекая от боли, снова разгорелась нежность. От этого поцелуя не перехватывало дыхание - Бильбо берегла его - но вернулось ощущение нужности, необходимости, жизненной важности. Бильбо попросту напомнила Торину, что он любим.
И даже когда подушка вернулась на место, открывая вид на все ещё милующихся и обедающих Кили с Тауриэль, и даже когда Бильбо, заговорщицки улыбнувшись, ушла с грязной посудой, и даже когда Глоин пришел отчитываться о сокровищнице - Торин ни капельки не жалел о том, что его любовь идёт долгими и странными путями. Потому что это его любовь.
Леголас с трудом ориентировался в госпитале, когда его перенесли внутрь горы, поэтому быстро найти полуживых после лечения Элронда (а не полумертвых, как до лечения) гномов не смог. Если бы не Рубин, отчаянно верещащий, вытянувшийся в струну, как стрелка компаса, и удерживаемый приговаривающим “Да дай ты Торину хоть отлежаться!” Двалином за хвост, принц Лихолесья имел все шансы так и не заглянуть в очередной непримечательный тупичок. По счастью, направление Рубин задал, так что можно было спокойно проведать ставших так по-разному симпатичными Торина и Кили.
Заглянувший за ширму Леголас обнаружил, что цели свой достиг - король и его племянник были тут оба, тут же обретались Тауриэль, прикорнувшая возле спящего по режиму Кили, и Бильбо, которая возле отдыхающего Торина вовсе не спала, а, кажется, то ли дергала, то ли разбирала волосы, приговаривая какие-то загадочные слова. Врываться в какой-нибудь неподходящий момент принцу не хотелось, поэтому Леголас прислушался:
- Похоже это на серьезные ухаживания? Да нет, вряд ли, Кили другому плетению учил… Но ведь первый раз там совсем без изысков было! - хоббитянка тяжко вздохнула и немного подвинулась, так что Леголасу стала видна вычурная косичка, заплетенная на темечке отвернувшегося во сне Торина. Бильбо повела плечом в сомнениях. - Так, ладно, допустим, заплету. А что я ему скажу? “Я тут кое-что заплела с самыми серьезными намерениями”? “Я хочу, чтобы именно ты был моим заплетенным”? “Бежать поздно, все уже заплетено”? “Теперь мы официально друг за другом ухаживаем”?
Леголас покачал головой - проблему разведчицы он принял очень близко к сердцу. Его, правда, поразило, что именно девушка пытается начать ухаживания, но с гномами ни в чем нельзя быть уверенным. Может, Торин её уже звал, а она отказалась, а может, Торин еще хуже Тауриэль - готов отшивать влюбленных в него по три раза в день? Вот только на жертву неразделенной любви гномий король больше похож не был.
Бильбо чуть впереди опять вздохнула, пробурчала что-то вроде “Да теперь-то я, наверное, Королю-под-Горой вовсе и не нужна” и потянулась расплести косичку, которую удерживала одной рукой все это время. Бильбо слегка, а Леголас очень заметно вздрогнул, когда Торин перевернулся на спину, а левая, почти здоровая его ладонь накрыла руку Бильбо и сжала вокруг уцелевшей косы.
- Только, пожалуйста, не опять, - тон короля был спокойным, но синие глаза блестели весельем. - Мне хватит слов “Я люблю тебя, Торин”, а можно и без слов вовсе.
Судя по заалевшим кончикам ушей, Бильбо залилась краской, поэтому для привыкшего к другому проявлению у девушек смущения Леголаса стало сюрпризом, что хоббитянка наклонилась к королю и крепко его поцеловала. Не отпуская косы. Выпрямилась и добавила:
- Я тебя очень люблю, Торин! - огляделась в поисках чего-то, чем можно удержать косичку, не нашла, но Торин свободной правой рукой с трудом расцепил одну из традиционных королевских кос, добывая зажим.
Бильбо застыла от удивления и Леголас тоже: так легко распрощаться с частью традиционной прически для гнома являлось подвигом на грани отказа от своей сути или роли в обществе, если прическа несла какое-то значение. У Торина несла, но обесчещенным или недостойным своего титула гномий король не выглядел. Наоборот - смотрелся очень счастливым.
Зажим тем временем нашел свое новое законное место, Торин с большим облегчением улыбнулся и распустил вторую свою официальную королевскую косу. Бильбо завороженно поглядела на это, а потом подставила голову - ухаживательное плетение, видимо, было обоюдным.
Торин с трудом мог совладать с пальцами, но его никто не торопил, Бильбо краснела и счастливо вздыхала, приткнувшись рядом, и косичка выходила ровной. Кудрявые волосы Бильбо даже завивались будто под форму косы. Торин доплел, защелкнул, но подняться и посмотреть хоббитянку не пустил, приобняв за плечи здоровой рукой и счастливо вздыхая. Что изумило Леголаса больше всего - норовистая разведчица это стерпела, завозилась, уткнулась в Торина поудобнее и приготовилась спать.
Явно ощущая себя тут лишним, Леголас наказал себе вернуться позже, благо, теперь знал куда, но не в такой знаковый момент.
Судьба, однако, любит играть со своими любимцами достаточно злые шутки - второй раз дорога привела Леголаса в королевскую палату тогда, когда косичку решили заплести друг другу Кили и Тауриэль. Эльфийский принц не сразу это понял, поздоровался с Бильбо и Торином, улыбнулся выздоравливающему королю, передал прошение о встрече от Трандуила, что, на удивление, ни капли не омрачило настроения присутствующих монарших персон. Решивший подойти к изголовью ближе, чтобы пожать Торину руку в знак их личной, почти невозможной, дружбы, Леголас едва не налетел на высунувшегося из-под кровати Рубинчика, похоже, нашедшего сюда дорогу и, возможно, скрывающегося от строгого Двалина.