Страница 40 из 94
Бард выделил Гэндальфу и сопровождавшим его эльфам небольшую легкую лодку, попутный ветер раздувал парус, и отдохнувший да восстановивший силы Маг целеустремленно припустил по Пустоши, едва лодка причалила к противоположному берегу Долгого Озера.
Торин Дубощит был весьма удивлен, когда под стенами Эребора появился Гэндальф в сопровождении двух эльфов. Нет, разумеется, Гэндальфу Торин был рад. Но вот эльфы у него восторга не вызывали. Сперва он даже хотел прогнать их прочь, но потом глянул повнимательней и узнал рыжую эльфийку - ту самую, с которой любезничал Кили, сидя в темнице у Трандуила.
Кили был легок на помине. Подбежал и, взволнованно пролепетав: “Дядя, там Тауриэль… можно ей войти, пожалуйста?”, уставился на Торина широко распахнутыми умоляющими глазами, совсем как в детстве, когда притащил из леса маленького лисёнка и вымаливал разрешение оставить его у себя. Торин только вздохнул - как тут откажешь? - и приказал разобрать часть баррикады на главном входе. Кили вихрем умчался прочь, и Торин, в очередной раз тяжело вдохнув, снова поглядел вниз. Гендальф стоял, опершись о посох, и ждал, когда проход будет открыт, а рыжая в этот момент подскочила к самой баррикаде и уже что-то быстро и горячо доказывала Кили, а тот также поспешно и очень взволнованно отвечал ей.
Торин не мог разобрать слов, но его лицо невольно скривилось в тоскливой гримасе: “Только бы не о звездах, цветах и бабочках - как тогда”. Белобрысый эльф ответил ему снизу не менее расстроенным выражением лица: “Да уж, не хотелось бы снова это услышать”. Торина неожиданно развеселил этот обмен мнениями и навстречу Гендальфу с эльфами он вышел в довольно-таки приподнятом настроении.
Правда, пребывал он в таком расположении духа недолго: новости, что принес маг, были, мягко говоря, неутешительными. Но потом к Торину подошла Бильбо, положила руку ему на плечо, и сыну Трайна как будто стало чуть легче. Они что-нибудь придумают. Обязательно. Вместе они смогут найти выход.
Комментарий к Глава двадцать вторая, или Вместе веселее
Так уж вышло, что эта суббота - День Победы! Пользуясь случаем, авторы поздравляют уважаемых читателей с праздником! :D
========== Глава двадцать третья, или Драконье наследство ==========
После возвращения своего родного королевства, своей родной горы, у Торина появилась просто масса неотложных дел. И хотя подданных было всего двенадцать, гостей королевства - одна очаровательнейшая хоббитянка да один престарелый маг, плюс - два прибившихся эльфа, а корреспонденцию, которая лежала сто лет и ещё может полежать, разбирать было не к спеху, свежеиспеченный (хотя пока не коронованный) Король-под-Горой был весьма занят.
На пару с Балином они составляли в срочном порядке договоры о сотрудничестве с Эсгаротом, потом - письма родичам в Железных Холмах, потом - Торин инспектировал восстановительные работы главных ворот, не упуская случая и принять в них участие: сидеть на такой куче сокровищ без дракона на цепи и даже дверей было на редкость некомфортно. Сердце короля, правда, отчетливо звало его к хоббитянке - общаться с ней, видеть её, слышать, ощущать присутствие, добиваться плетения ухаживательной косички и дальше, но долг перед народом и памятью предков держал Торина на месте.
Ещё и поэтому Торин стремился восстановить ворота и наладить контакты как можно быстрее - Королю-под-Горой не терпелось отложить в сторону королевский долг и заняться непосредственно своими, глубоко личными и чрезвычайно важными интересами.
Впрочем, расстроенного короля поддерживала неизменная теплота, с которой мисс Взломщица приветствовала его всякий раз, как они виделись - даже если происходило это по несколько раз на дню. Всякий вечер сын Трайна проводил в мыслях о том, какие завтрашние дела можно укоротить или сдвинуть, как ускорить и наладить, чтобы поговорить с Бильбо наедине, обнять её… Но всякое утро встречало его ворохом новых забот, которые тоже нужно было безотлагательно решать.
Одной из главных Ториновых забот была туша убиенного героической пяткой разведчицы дракона: эта туша занимала изрядную часть сокровищницы, затрудняла проход, вызывала своим видом глубокое отвращение и при всем этом вдобавок еще портила настроение. К тому же мертвый дракон почему-то оставался совершенно таким же, каким был в первый день после размазывания: местами чрезвычайно плоский, местами почти целый, но ничем, кроме повреждений, не наводящий на мысли о своей гибели. В частности - воздух в сокровищнице оставался поразительно свеж для затхлого, набитого пыльными горами золота помещения, хотя и будто прогрелся.
Торин не единожды проверял драконью тушу в течение дня, убеждаясь, что подлый ящер мертв, а не притворяется в свойственной подлым ящерам манере. Торин даже несколько раз проверял тушу ночью, пару раз во время таких проверок заметил за собой хвост из племянников, но великодушно сделал вид, что к нему можно-таки подкрасться в его родной горе. Проверка состояния дракона стала почти ежедневным ритуалом, Балин начал бросать на Торина обеспокоенные взгляды, когда думал, что король не видит, да еще принялся бурчать под нос о фамильном проклятии. Торин немного повздыхал, что визиты в сокровищницу выглядят даже в глазах Балина столь двусмысленно, и в следующий раз, когда услышал знакомый шорох шагов Фили и Кили, специально потыкал мертвого дракона Оркристом в глаз. Впрочем, всякая показательность этих движений пропала, когда сын Трайна заметил, что облик дракона отчетливо изменился: огромное тело будто истаивало, постепенно сливаясь окрасом с окружающими его золотыми монетами. Раньше это не бросалось в глаза, но теперь, когда самое пристальное внимание было перенесено с головы (как самой обозримой части огромной твари!) на остальное тело, оказалось, что поверженный Смауг будто вплавился в золото - найти границу между бывшей раньше красной чешуёй и монетами с чеканным профилем Трора представлялось невыполнимой задачей.
В тот же день, по возможности скоро, был созван общий совет - приостановили даже отстраивание ворот, ибо возможные проблемы с волшебным и огромным драконом требовали немедленного решения.
Компания, волшебник и пара эльфов собрались около почти не пострадавшей морды Смауга, сверля все еще доставляющего неприятности дракона недружелюбными взглядами, пока Торин излагал свои подозрения.
- … Может золото его вообще исцеляет! - ударил дракона кулаком в нос и завершил череду предположений (одно другого неприятнее) Король-под-Горой. - Нам следует срочно избавиться от туши ящера!
- Но Торин, - голос Гэндальфа был как всегда глубок и спокоен. - У тебя нет никакого подтверждения своей догадке, кроме обесцвечивания чешуи! Сейчас следует сосредоточиться на приближающейся угрозе орков и гоблинов, позаботиться о фортификациях Эребора, а не искать выход своей мании пребывать в сокровищнице, пусть даже самой большой сокровищнице Средиземья!
Торин от безосновательности подобных обвинений аж воздухом подавился, сухой и неожиданно горячий, как в кузне, воздух на несколько секунд похитил способность ворочать языком, а также натолкнул Торина на новую догадку: король шагнул еще ближе к начинающей золотиться тоже драконьей морде, приложил к ней руку и ощутил нарастающий жар - что-то тут, определенно, уже происходило!
Под мозолистой ладонью Торина жар стал нарастать гораздо быстрее, тоненько пискнул Ори, на неизвестном языке аж до эха громко возопил Гэндальф, переливчато и высоко бросила слово эльфийка, рыкнул Двалин, вскрикнула Бильбо, зашумели племянники - Торину показалось, что из этих звуков складывается обвал и рушится на его бедные уши. Оторвать будто прибитую ладонь от шкуры проклятого Смауга - теперь полностью и вполне буквально - Золотого, гномий король не мог. Свободной рукой Торин зажал ухо, рванулся от опаляющей и держащей его морды дракона, почувствовал, как его дергают каким-то неимоверным количеством рук, мимоходом отметил на плече маленькие - Бильбо, с усилием рванулся снова и отлетел вместе со всеми помощниками на несколько футов от раскаленной уже головы.