Страница 5 из 42
Лаврентьев обладал легкой походкой, был по-спортивному подтянут, смотрелся в свои, наверное, пятьдесят. Появился он из толпы, покидающей чрево троллейбуса на конечной остановке, но Женька не был уверен, что хозяин кошелька приехал на общественном транспорте. Не так ухоженный Лаврентьев выглядел, чтобы толкаться в салонах троллейбусов.
Женька протянул ему кошелек. Тот не спешил брать его, не сводя настороженных серых глаз с однорукого парня.
— И что вы ждете от меня в порядке вознаграждения?
Женька уже не злился, ему просто стало смешно.
— Не ломай комедию, Игорь Викторович. Бери кошелек и — до свидания. Впрочем, можешь сказать спасибо.
— Так не бывает, — Лаврентьев осторожно провел рукой по своей аккуратной бородке, видимо, рассуждая, с какой стороны следует ждать подвоха. — Кошельки не затем вытаскивают, чтоб потом возвращать их владельцу.
— А вы уверены, что у вас его вытащили?
— Да. В метро. Там с утра была толчея. «Ага, значит, в общественном транспорте он все же путешествует, тут я фраернулся», — подумал Женька.
Лаврентьев словно прочел эту его мысль:
— Я ночью пил водку с друзьями, за руль сесть не рискнул, вот и спустился в вашу подземку.
— А в милицию как попали?
Лаврентьев криво улыбнулся:
— Ну ясненько. Если ты даже это знаешь… — Он расставил ноги пошире, словно готовясь принять удар. — Кончаем базар. Что тебе от меня надо?
Женька шумно вздохнул, бросил кошелек на стоящую рядом скамейку и пошел к переходу, в сторону метро. На зеленый свет дорогу проскочить не успел, стал у обочины. Минуты через две его тронул за плечо Лаврентьев:
— Так не бывает, но все же… Ты уходишь просто так?
— А как мне надо уходить?
— В бумажнике все на месте.
— Я им, видно, очень быстро подвернулся, не успели твои деньги поделить.
— Деньги — ерунда. Но там у меня еще лежали бланки договоров… Им — это кому? Кому ты быстро подвернулся?
Женька не стал уточнять:
— Ничего не пропало — и слава Богу.
Загорелся зеленый, он пошел было через дорогу, но Лаврентьев чуть попридержал его за локоть:
— Погоди, я подвезу тебя, куда надо. У меня машина, — он кивнул за спину. — И потом, мне же еще надо спасибо сказать, я не могу в долгу оставаться. Куда едем? Женька вытащил паспорт, открыл его там, где лежал обрывок конверта с адресом:
— Улица Паромная, в каком-то Братеево. Там у меня командир живет.
— Так ты военный? — повеселел Лаврентьев. — Теперь хоть что-то понятно. Я поначалу думал, или дурак, или бандит. А оказалось, из золотой середины между ними. Не обижаешься, нет?
— На что обижаться-то?
— Где служишь?
— Уже нигде.
Лаврентьев скользнул цепким взглядом по пустому рукаву куртки:
— Прости… Из Чечни, что ли?
— Ага.
Подошли к серой «Ауди», Лаврентьев вытащил ключи:
— Торгаши там — сплошные жулики, с ними дела нельзя проворачивать.
— Я не с торгашами дело имел.
— Да это я так, к слову. Садись. Где ездить предпочитаешь, впереди, сзади?
Женька пожал плечами:
— За баранкой бы предпочел, но теперь… Теперь по телевизору гонки смотреть буду. «Формулу». Если у командира, конечно, телевизор есть. Слушай, Игорь Викторович, а не боишься, что после ночной пьянки милиция опять прицепится, а? Бумажник ведь у тебя менты увели. А я — у них. Свой и твой заодно.
— Ты даешь! А бояться — не боюсь. У меня дома таблеточки такие есть… Я их уже принял… Вот что, заскочим мы по пути в один магазин, если ты не больно торопишься…
Женька остался в салоне машины, Лаврентьев вошел в магазин сам, долго там не задержался, вышел в сопровождении парня, несущего картонную коробку. Она еле уместилась в салоне на заднем сиденье.
Ехать пришлось довольно долго. Уже затормозив у нужного дома, Лаврентьев сказал:
— Послушай, офицерство — народ гордый, и я унижать тебя не хочу, но возьми «баксы», которые у меня в кошельке. Ты спас бумаги, цена которым… В общем, ты меня здорово выручил, честное слово.
— Но раз выручил — то при чем тут деньги?
Лаврентьев даже повернулся, посмотрел на Женьку повнимательней, покачал головой и сказал тихо, словно самому себе:
— Туго тебе, парень, будет. Хорошо, хоть молодой, приспособишься еще, — потом уже добавил погромче: — А почему с пустыми руками идешь? Где коньяк, цветы?
— Фляжка тут, — Женька хлопнул рукой по карману куртки. — Плоская, из нержавейки. Комбата моего. А цветы не нужны, некому их дарить. Жена у командира моего погибла, на машине разбилась. Ладно, брат, спасибо.
— Визитку с московским телефоном оставь себе, авось еще понадобится. Я в столице еще проторчу.
— Бывай.
Женька вылез из машины, поискал глазами нужный подъезд. Лаврентьев выволок на асфальт купленную картонную коробку, поставил ее у ног Зырянова:
— Может, у командира действительно телека нет, так что смотри свои автогонки по этому «ящику».
Он досказывал эту фразу, уже садясь за руль. «Ауди» резво рванула с места, и Женьке просто не оставалось ничего иного как попросить бегающих у дома пацанов подтащить упакованный «Панасоник» к лифту.
С ним он поднялся на пятый этаж, там еще раз сверился по обрывку конверта с адресом, вздохнул и нажал на звонок у нужной двери.
Дверь открылась почти тотчас.
— Ачхой Мартан, товарищ полковник! — выкрикнул Женька.
— Воистину Мартан! — протянул навстречу ему руки улыбающийся Макаров.
Глава 3
У Чехотного были другие версии.
За два дня до гибели, странной, непонятной, Тамара Алексеевна Макарова встречалась с подполковником Ляшенко, сослуживцем и товарищем ее мужа, Олега. Ляшенко приезжал в Москву из Чечни всего на неделю. Самолет из Чкаловского увез его обратно на войну на следующее утро после того, как сгорела в машине Макарова. Жена и две дочери Ляшенко лето проводили на Дону, у тещи, так что в квартире он жил один. В роковую ночь дома его никто не видел, свет в окнах не горел. Летевшие одним самолетом с ним показали, что выглядел Ляшенко необычно: был хмур, неразговорчив.
Все эти факты, впрочем, — послесловие. А предисловие выглядело так.
Волчкова Валентина Сидоровна, тетка покойницы, показала, что племянница в последнее время неоднократно жаловалась ей на угрозы со стороны мужа. Так, четыре месяца назад, когда Олег Макаров был в Москве, он якобы заявил Тамаре, что та испортила ему жизнь, что он чувствует, что она ему изменяет, и готов убить ее, если это подтвердится.
Перед отъездом в Москву подполковника Ляшенко Макаровым был устроен маленький сабантуйчик, в нем участвовало несколько офицеров, и один из них слышал, как полковник говорил другу: «Если все подтвердится, ты знаешь, что делать, да?»
Чехотный не любил наушничество, Чехотный презирал тех, кто закладывает друзей, но никогда не пренебрегал полученной информацией.
Тот же самолет, который доставил в Чечню Ляшенко, обратным курсом взял на борт тяжелораненого Макарова. Друзья не встретились и уже не встретятся. Ляшенко в бою оторвало ногу, он умер от потери крови. По дороге, пока «вертушка» везла его в госпиталь, неоднократно просил передать Макарову, что все подтвердилось и он поступил, как договаривались.
Так-то вот: умирал, а говорил черт-те о чем. Впрочем, это часто бывает: в последнюю свою минуту не обязательно жизнь и родных вспоминают. Бывает, начинают разбирать всего один какой-то эпизод, не проходной, кончено. Вот и тут. Убить человека — событие далеко не рядовое даже для боевого «чеченца». О нем и вспоминал Ляшенко.
Такая вот версия была у следователя. Стройная, логичная, почти без изъянов.
В принципе, изъян был один: Чехотному импонировал полковник Макаров, наитие подсказывало ему, что все в данном раскладе не так просто, а своему наитию он верил.
Глава 4
— Так, значит, она не погибла, Олег Иванович? Ее, значит, убили?