Страница 42 из 42
Раз! Крючок то ли разогнулся, то ли вырвался из гнезда, Женька даже не почувствовал его сопротивления. И вот он уже в комнате, и ревущий как медведь водитель у него за спиной…
Вскрикивает Алла, вскочив со стула, стоящего перед телевизором. А на экране его вихляется Якубович с микрофоном в руке:
— Три буквы! Три угаданных буквы!
Женька потихоньку приходит в себя, он смотрит на то место, где еще утром стоял телефон:
— У нас разговор оборвался…
Алла тоже что-то начинает понимать.
— Я с тобой говорила, а тут чайник закипел. Хотела снять его с плиты, зацепила ногой шнур… Разбила аппарат на мелкие кусочки. Но я куплю!
— Вы даете, ребята! — Водитель присаживается на краешек дивана, начинает смеяться, сначала тихо, потом все громче и громче.
— А следы? — спрашивает Женька. — Кто-то же недавно заходил в дом?
— Соседка, больше никого не было. Спрашивала сахару или конфет к чаю.
— В валенках, в валенках больших, да? — Водитель хохочет, не может никак успокоиться.
— Ну да, в валенках. — Она смотрит на Женьку. — Ты что, испугался из-за меня и ради этого так мчался?
Зырянов смущенно качает головой:
— Боюсь, как бы и Олег Иванович сейчас сюда не нагрянул.
— С гранатой в руке! Ну, ребята, вы даете! С вами не соскучишься! — У шофера от смеха уже слезы текли из глаз. — «Женщине, которую я люблю, угрожает кровавый враг…» И я рубаху на груди рвать начал и песни военные петь. Ну, ребята, даете вы!..
— Ты из-за меня сюда мчался?
— Макаров тоже ведь наверняка звонит и не может дозвониться. — Зырянов смотрит на чайник, стоящий на столе. — Предлагаю по чашечке кофе выпить и всем ехать в Москву. Олег Иванович в Калугу должен отправиться, а из-за нас, чувствую, опять дома останется.
Водитель успокаивается, подходит к столу, пьет крепкий кофе:
— А этот Макаров ваш тоже такой веселый? Если такой, то я его в Калугу хоть сейчас отвезу.
— Ты что, серьезно? — спрашивает Зырянов.
— Серьезней быть не может. Извозом кормлюсь. Туда он заплатит, из Калуги, знаю, тоже пустым не вернусь.
Зырянов вытащил из кармана три пятидесятидолларовые бумажки, оставленные Лаврентьевым:
— Хватит?
Водитель взял две:
— Вполне.
* * *
В два часа ночи «Москвич», под завязку загруженный коробками и сумками, тронулся от дома Макарова в сторону киевской трассы. Олег перед отъездом больше инструктировал не Женьку, а Аллу:
— Ты усмири его малость, он ничего не умеет, кроме как воевать. А надо протезом, наконец, заняться и вообще — дух перевести. Да, несколько дней лучше у меня поживите, Рамазану я не больно верю, может гадость какую-нибудь сотворить, а квартиру твою, Алла, его люди знают. Ко мне же он не сунется, обжечься побоится.
— Куда уж больше, — буркнул себе под нос Женька. О взрыве машины он Макарову ничего не сказал. Зачем? И Алла пусть не знает. Оно и вправду лучше, если она тут поживет…
— А когда вернусь — не знаю. С этим у меня — темный лес. Леся, Олежек, — по сути, заново жить начинаю. Ничего за спиной, все — впереди.