Страница 46 из 136
Когда-то давно и его величали этим титулом – Лучезарный. Так давно, что порой кажется – это было не с ним или было в какой-то другой, прошлой жизни. Но так долго он простоял перед портретом Альдара не потому, что на него нахлынули воспоминания. И даже не потому, что этот портрет был одним из самых удачных. Он принадлежал кисти величайшего художника современности, которому, в отличие от других, почти удалось передать и совершенство черт Владыки, и благородство его духа, и даже, отчасти – силу его характера. Но дело было не в том, что Мудрейший никак не мог налюбоваться своим блистательным сыном. А в чем было дело – он и сам не знал, потому что у него не получалось дать определения пронзительному щемящему чувству у себя в груди. Мы, люди Земли, назвали бы это просто: Альтамир ин Шарон скучал. Скучал по тому, кто был изображен на этом портрете, скучал впервые в жизни – а жил на свете он без малого две тысячи лет.
Мудрейший вдруг подумал о том, что очень давно не видел сына. Намного дольше, чем тот отсутствовал. Как вообще могло такое случиться, что сначала Альдар уехал в непонятной спешке, во главе официальной делегации, включающей в себя всех доменов Радужного Леса, и только потом он, Мудрейший, узнал об этом? Хорошо еще, что дочь, Альмина, успела поговорить с братом перед отъездом и в общих чертах ввела отца в курс дела. Неожиданно Альтамира посетила мысль о том, до чего созвучны имена детей с его собственным именем. И этих имен им никто не давал – они сами так назвались Встречающим, своим родителям. Да, его дети, среди прочего, уникальны еще и этим – впервые в истории Леса у брата и сестры общими были и мать, и отец.
Что же касается матери Альдара и Альмины, Алерики… Их собственный случай с Алерикой, пожалуй, не менее уникален. И дело не только в созвучии имен, и даже не в том, что ни одну женщину в своей жизни он не желал – как эту. Они были единственной парой альфаров за всю историю Альфаира, чья давно угасшая страсть спустя сотни лет вспыхнула с новой силой и произвела на свет еще одного ребенка – Альмину. К тому времени, когда родилась Альмина, Альдар уже двести лет как носил Венец. А ведь имена его дорогих женщин, его девочек, тоже начинаются на А – совсем как у доменов Леса… Странно, что он заметил это только сейчас, как странно и то, что подумал о них так, словно у них есть какая-то цена. Странно, потому что нет у них никакой цены – они бесценны… И тут Мудрейшего посетила совсем уж удивительная мысль – что их всех вполне можно назвать семьей в том смысле, какой вкладывают в это слово люди и аруки…
Высшей ценностью в Радужном Лесу, надо сказать, считалась свобода личности. Каким образом это совмещалось с абсолютной монархией – не знали даже ученые мудрецы. Как-то совмещалось – и ладно. Самым тяжким преступлением, соответственно, считалось посягательство на эту свободу. И стремление кого-либо из сородичей заключить брачный союз, общество вполне могло расценить, как такое посягательство. Почему не посягательство на жизнь, спросите вы? Да по очень простой причине – за всю историю Альфаира не было такого случая, чтобы альфар лишил жизни альфара. Нет, мудрецы считали, что теоретически альфара можно убить, если отсечь ему голову и тут же уничтожить останки – например, развеять на первичное. Правда, практического подтверждения эта теория так и не нашла. Во время Призовых поединков в Круге бывало, конечно, что бойцы причиняли друг другу серьезные травмы, но до отсечения головы дело как-то ни разу не дошло. А отрубленные руки и ноги, тут же притягивала обратно к телу и сращивала, автоматически становящаяся активной Сила, так – что даже шрамов не оставалось. Единственным исключением были волосы и ногти. Сломанные ногти и отрезанные волосы не прирастали – сломанный ноготь отмирал, а на его месте вырастал новый до предусмотренной природой длины, точно так же и волосы – в течение нескольких дней снова отрастали до пояса, после чего останавливались в росте. В отличие от людей и аруков, волосы и ногти у альфаров обладали собственной чувствительностью. Хотя, полноценными нервными окончаниями это нельзя было назвать – альфару было не больно, а просто очень неприятно, когда ему обрезали волосы или у него ломался ноготь. Но поскольку ногти альфара по прочности не слишком уступали земной стали – ломались они не часто.
Помимо этого, у Радужного Леса имелось множество других тайн – неизвестных людям и арукам. Например, настоящую, физическую потребность в пище и воде альфары испытывали, лишь пока росли, ну, и к женщинам во время беременности эта потребность отчасти возвращалась. В общем-то, таким нехитрым способом и определяли, что альфар стал физиологически взрослым – когда у него пропадали ощущения голода и жажды. Но это не значит, что повзрослев, альфары совершенно переставали принимать пищу и воду – ностальгия по детству свойственна не только людям. Иногда повзрослевшим альфарам хотелось снова почувствовать вкус полюбившихся в детстве блюд – и никто не отказывал себе в удовлетворении таких маленьких слабостей.
Что же до экономического устройства их государства, то на международной арене они усиленно и успешно делали вид, что оно у них ничем не отличается от экономического устройства других государств, на самом же деле… Больше всего экономический строй Радужного Леса походил на наши земные представления… о коммунизме. И дело не в том, что альфары специально установили в своем государстве такой порядок, потому что посчитали его самым лучшим и справедливым. А в том, что он и не мог быть другим в обществе, где каждый мог сотворить все, необходимое ему для жизни, не прилагая для этого никаких особых усилий – в течение нескольких мирт, а то и ударов сердца, в зависимости от уровня владения Силой. Правда, способностью творить риксаний – самый дорогостоящий на Альфаире радужный металл, обладали только домены. Но они создавали его в достаточном количестве – и для нужд мастеров в разного рода искусствах и ремеслах, и для чеканки шаронов, которые использовались, главным образом, для внешнеэкономических целей.
Представьте себе – искусства и ремесла в Радужном Лесу были развиты, как нигде на Альфаире. Почему? Наверно, это объяснялось особенностями менталитета альфаров. Ну, в том смысле, что сотворить что-либо при помощи Силы и дурак сможет, а вот создать шедевр своими собственными руками, не применяя Силу – это действительно круто. Может, поэтому, если в Лесу и ценились вещи – то только вещи, созданные руками. Одним словом, мы не ищем легких путей, нам это неинтересно – как-то так. И, соответственно, самыми лучшими художниками, самыми лучшими оружейниками – и так далее, на Альфаире считались альфары. Хотя, эти самые альфары к произведениям искусства, созданным людьми или аруками, питали не меньшую, если не большую слабость, чем к собственным. Ну, может их цепляло за живое различие в стилях, кто знает?
Если же какая-то женщина не владела Силой в достаточной степени, чтобы обеспечивать себя всем необходимым самостоятельно – ее с лихвой обеспечивали этим родственники мужского пола. И мужчинам это было не просто в радость – а позволяло, хоть отчасти, облегчить груз вины, которую они подсознательно испытывали по отношению к женщине вообще.
Дело в том, что альфары платили слишком дорогую цену за своих детей, точнее – платили ее их женщины. Ребенок альфаров рос и развивался в материнской утробе за счет жизненной силы родителей, в первую очередь – матери. Не Силы мира – а ее собственной жизненной силы. Несмотря на то, что на протяжении всей беременности отец ребенка неотлучно находился рядом с женщиной и делился с ней жизненной силой – это не особо помогало. Ребенок потреблял силу отца неохотно – сила матери словно казалась ему «вкуснее». Как следствие – женщина альфара за всю свою жизнь была не способна выносить и родить больше двух детей. Да и то – перерыв между родами обычно составлял не меньше двух сотен лет. Третья беременность, которая наступала крайне редко – всего несколько раз за всю историю Леса, неизбежно приводила к тому, что беременная женщина уходила за Грань, так и не разрешившись от бремени. Хотя, если верить легендам, в древности альфара могла произвести на свет не меньше малышей, чем человеческая женщина. Но даже и рождение двух детей сейчас дорого обходилось альфаре. Первый ребенок сокращал срок ее жизни, в среднем, на тысячу лет, второй – на пятьсот. Так что женщины альфаров, в отличие от других разумных, жили меньше мужчин. И может быть, поэтому, если для альфара что-то и было священным – так это Жизнь, и Женщина, дарующая ее.