Страница 115 из 136
Меньше всего управляющему хотелось оказаться между молотом и наковальней – в виде царя и царицы. Положа руку на сердце – та еще парочка. Но промолчать – тоже не вариант. Если царь действительно скоро станет дедом, и эту новость ему принесет кто-то другой – неизвестно, чем это обернется для управляющего дворцом. А он уже слишком стар для таких потрясений. Дело оставалось за малым – набраться смелости и отправиться с докладом к царю, что было непросто. В силу занимаемой должности царь хоть и выслушивал добровольных доносчиков – но не слишком их жаловал. В лучшем случае – кинет горсть монет, как собаке кость. Ты же себя потом чувствуешь так, как будто тебя с головой окунули в дерьмо. Другое дело, когда басилевс сам поручал – за кем-то проследить, что-то выяснить… Одним словом, шли дни – а старик управляющий все никак не мог решиться на этот шаг. Как говорится – помог случай.
Царь тогда сам его вызвал – для обычного отчета по хозяйственным делам. Господин был в прекрасном настроении – вопреки обыкновению, не стал особо вникать в цифры и, тем более, придираться. Даже слушал, казалось – вполуха. А потом, как-то странно, мечтательно улыбаясь, вдруг сказал:
- Как ты считаешь, старый друг, зачем такому, как мой наследник, еще и ненормальная эта красота? Ну, зачем она мужчине? Я вот думаю: скоро придется его женить. А на ком? Какую из девок ни возьми – любая рядом с ним страшилой покажется. Может, ему иноземную невесту подыскать? А вообще – пора бы уже парню стать мужчиной во всех смыслах этого слова. Для этих целей вполне подойдет дорогая шлюха. Нет, не так – самая дорогая и красивая афинская шлюха, - царь коротко кивнул в его сторону,- Займись!
Вот так управляющий и доложил царю обстановку. Можно сказать – к слову пришлось.
Царевич, возможно, и не узнал бы ничего до последнего момента, если бы случайно не услышал разговор родителей, подойдя к дверям отцовских покоев. Поначалу он слышал только громыхающий голос отца. Мать что-то ему, конечно, отвечала, но совсем тихо и неразборчиво – даже было на нее не похоже.
- Ты меня поражаешь, жена! Я всегда считал тебя умной женщиной, даже опасался порой этого твоего ума, но сейчас мне остается лишь спросить: о чем ты думала, женщина?!… Какая еще царевна амазонок? Амазонки – это миф!… Да мало ли что девчонка тебе наплела – а ты бы на ее месте не придумала красивую сказку, осознав свои перспективы?… Да не собираюсь я ничего выяснять – его женой все равно станет женщина, которую выберет страна…
И вот тут голос матери начал набирать обороты:
- Ты не понимаешь… ты просто не видел – какими глазами девочка на него смотрит… пойми, так нельзя – мы прогневим Афродиту…
- Женщина, очнись! Такими глазами на твоего сына смотрят все – и девочки, и мальчики. Тебя ж угораздило произвести на свет само совершенство!
Мать не сдавалась:
- В этом случае все иначе! Наш мальчик на нее смотрит так же, как она на него. Ну, вспомни себя, вспомни свою юность – у тебя ведь тоже была первая любовь. Как и у всех остальных. Но у всех она была несчастной, а у этих двоих – счастливая, разделенная… разве это не настоящее чудо?
- Боги, что я слышу? Жена, ты ли это?!
Царевич сделал еще несколько шагов по направлению к неплотно прикрытым дверям отцовских покоев и вдруг увидел сквозь щель между ними картину, которая запечатлелась в его сознании на всю оставшуюся жизнь. Его мать, его гордая, смелая, несгибаемая мать – опустилась перед отцом на колени:
- Прошу тебя… умоляю… – словно в горячечном бреду говорила она, хватая отца за руки и поливая их слезами, - Я до конца своих дней – слова тебе поперек не скажу, я буду твоей покорной рабыней, я сделаю все что угодно… только не разлучай этих детей!
Нельзя сказать, что отца совсем не проняло – он явно растерялся и даже кашлянул смущенно. И голос его в следующий момент прозвучал значительно мягче:
- Да, ты всегда была хорошей матерью – этого у тебя не отнять. Но неужели настолько плохо знаешь своего сына? Если ему взбредет в голову жениться на этой девчонке, ни ты, ни я, ни все наше войско – его не остановят. А если она понесет от него и родит – он точно это сделает. Да, мы можем оставить девчонку при нем и взять с него слово, что он на ней не женится. И он даст это слово, и сдержит его. Но тогда наш сын – вообще, ни на ком не женится. И все двенадцать олимпийцев, объединив усилия – не заставят этого парня уступить. Ты же не только мать, не только жена. Ты царица и не можешь не понимать – интересы государства превыше всего! Вот по этой причине своего решения я не изменю – завтра с утра девчонку отвезут на торги… В том-то все и дело, жена, что это любовь – в том-то все и дело…
Дальше царевич не стал ни слушать, ни смотреть – молча отправился в свою комнату. Он не держал на отца зла за то, что тот принял решение разлучить их с Ладо – в каком-то смысле он его понимал. Возможно – и сам бы так поступил на его месте. Но было кое-что, чего сын не простил отцу до конца своих дней – отчаянного, рвущего сердце унижения матери. Бессмысленного унижения сильной гордой женщины… И за несколько минут – как будто стал на несколько лет старше.
Придя же к себе, выгреб все свои сбережения – а их у него, как у наследника престола, было не так уж и мало, и первым делом, отсчитал от них сумму, которую, как он знал, заплатили за Ладо.
Отец как будто совсем не удивился, увидев на пороге своего наследника с кошелем в руках – лишь вопросительно поднял бровь.
Сын был пугающе спокойным:
- Отец, я слышал – ты хочешь продать рабыню? – спросил он и положил перед отцом кошель с деньгами, - Если так – то я ее покупаю.
И что-то такое было в этих удивительных грозовых глазах, что царь внутренне содрогнулся – меньше всего он хотел причинять боль тому, кто с каждым днем значил для него все больше… При этом ничего похожего на ревность к девочке рабыне басилевс не испытывал. С какой стати? Отношения мужчины и женщины – это ж совсем другое… Царь тяжело вздохнул:
- Сын… в последнее время мне казалось, что у меня получилось воспитать в тебе не просто достойного мужа – а царя. Неужели не понимаешь, почему я так поступаю?
Царевич кивнул:
- Понимаю, - а потом вскинул на него эти свои невероятные очи и вдруг спросил, - Скажи, отец, а ты знаешь, о чем мечтают женщины?
Царь даже немного растерялся от такого вопроса:
- Ну… они вообще-то не делают из этого тайны. Большинство мечтает о любви, о хорошем ласковом муже, здоровых красивых детях, достатке в доме и рабах, которые будут делать за них всю домашнюю работу. Некоторые – о власти, и о том, чтобы все мужчины, какие только встретятся у них на пути, падали к их ногам. И это большой вопрос – у кого из них мечты правильнее… А почему ты спрашиваешь?
Сын отвел глаза в сторону:
- Знаешь, что ответила мне Ладо на вопрос о том, какая у нее самая заветная мечта? Она сказала – я мечтаю вернуть себе свободу.
- Подожди… ты хочешь сказать, что покупаешь рабыню для того, чтобы… отпустить?!
Этот невозможный, невероятный, неотразимый царевич гордо вздернул подбородок:
- А ты что хочешь сказать, отец? Что я не могу для нее сделать даже такой малости?
- Но послушай… даже если твоя… возлюбленная действительно из какого-то неведомого племени воительниц – в одиночку до своих краев она все равно не доберется…
- Я уже подумал об этом, отец. И поэтому вместе с ней отпущу Малка. Он вроде как откуда-то из тех краев родом, и хорошо знает земли за Понтом. А к тому же в прошлом был неплохим воином.
- Сын… разве ты до сих пор не знаешь, что хитрый раб чего только не расскажет, чтобы повысить в глазах господина свою значимость?…
Сын не дал отцу договорить:
- Обижаешь, отец, я уже убедился в том, что Малк хороший воин. А еще – он предан мне, как не всякий пес хозяину.
В порыве чувств царь чуть не вскочил с места:
- Что?! Ты хочешь сказать, что этот… презренный посмел встать против тебя с оружием?!
Царевич слегка изогнул безупречную бровь: