Страница 2 из 37
– Что, бедолага, испугался собственных мыслей? Страшно стало? Не бойся, мы тебя не выдадим. Правда, ребята? Запомни, мы своих не выдаём. А нам свой человек в таком учреждении пригодится. – Страж побелел до мелового цвета, провокатор рассмеялся. – Эх, ты, рабская твоя душонка, мы сидим в клетке сейчас, а ты в ней живёшь всю жизнь. Таких как ты надо кастрировать при первых признаках эрекции, чтобы не плодили на Земле трусость, раболепие, лесть и угодничество!
Вспотевший и вновь побагровевший страж зло плюнул в их сторону и отошёл к своему столу. Длинноволосый с тоской посмотрел ему вослед и обратился к собратьям по несчастью, если, конечно, можно назвать несчастьем твёрдо выбранную в жизни идейную стезю:
– А знаете, что самое страшное в жизни? Самое страшное, друзья, это быть похожим на него. Стать рабом и не замечать этого. Но мы не должны его осуждать, а обязаны пожалеть, ибо когда в человеке убивают совесть, то душа постепенно умирает сама. А человек без души, уже совсем не человек – лишь биологическая субстанция, живущая низменными инстинктами, но обладающая разным потенциалом интеллекта. Вот этот самый потенциал интеллекта, в совокупности с уровнем хитрости и коварства, и определяет социальный статус современной особи, что для них является не просто приоритетом, а доминантой и смыслом жизни. Ибо, друзья мои, только душа и совесть наши могут подсказать правильные поступки и дать верную оценку словам и указать единственно истинный жизненный ориентир. А эти бедняги живут в мире, где даже при солнечном свете царит непроглядный мрак.
Надзиратель раскрыл было рот, чтобы достойно ответить этим клеветникам, но вдруг передумал и только устало махнул рукой. Коротко стриженный посмотрел на говорившего, чуть помедлил, а потом всё-таки спросил:
– Так вы что, из этих… из мирных проповедников? За нравственное возрождение человечества? К всеобщей гармонии через духовное воскрешение каждого? За возвращение Земле статуса Рая путём всемирного покаяния?
Длинноволосый выразил удивление, больше, конечно, наигранное:
– А почему вы об этом говорите с таким пренебрежением? Разве ваша организация не стремится в общих чертах к тому же? По-моему, наши цели совпадают?!
– Тут вы правы, – усмехнулся оппонент, – цели наши схожи, но и только. А вот методы и средства их достижения различны. Мы люди дела, а вы лишь слова. Вы чистые теоретики, а мы к теории прилагаем практику. Мы действуем!
Теперь усмехнулся длинноволосый.
– Ваши действия, – сказал он, – больше напоминают озорные шалости подростков, упивающихся собственной дерзостью, нежели действия мужей, осознающих их воздействие на человека.
– Вы что, призываете к насилию через террор?
– Ни в коем случае. Я призываю к приобщению людей к Слову Божьему, а не к лживой идеологии Империи. Я призываю словом стучать в сердце каждого отдельного человека. Это намного действеннее, чем громить золотые истуканы и жечь на площади портреты, а потом разбегаться в разные стороны.
Вмешался стражник, не в силах их больше слушать:
– Я уже прошу вас, прекратите ваши крамольные и противные речи, посидите молча и подождите, когда за вами прилетят. – И, зло зыркнув в сторону клетки, прошипел. – Если бы не строгий запрет, то вы у меня болтали бы с пеной у рта, когда я дал бы вам жару в двести вольт. Посмотрел бы тогда, какие вы храбрецы и смельчаки?!
Оспорить скромное желание стража никто не успел. Над дверью загорелась красная лампочка, что было сигналом тревоги. Нет, это не был побег, и даже не попытка побега, потому что, если и удалось бы убежать, то вырваться из метрополии в глушь и там затеряться – никогда! В поимке участвовали бы не только специальные службы, но и почти каждый прохожий и проезжий, видя в этом свой гражданский долг, который вдалбливали с младенчества, едва отрывали от материнской груди.
Это был сигнал тревоги для старшего тюремщика, который ему подали из КПП, чтобы уведомить о прибытии высоких чинов.
Глава 2
Стражник тотчас вскочил, преисполненный служебного рвения и исполнительного благоговения, выбежал за дверь, оставив её открытой, и нетерпеливо стал ожидать гостей. Те, в свою очередь, не заставили себя ждать. Точнее, не заставили его ждать, хотя об этом они заботились меньше всего. Делегация из пяти человек приближалась быстрым шагом, а старший надзиратель, в глубочайшем почтении, склонил голову чуть ли не до уровня живота, прижав обе руки к груди, и замер.
– Прошу, господин помощник сатрапа, бунтари находятся здесь, – промурлыкал начальник муниципальной тюрьмы Южного округа Восточной сатрапии, или метрополии, Великой Империи. И слегка наклонил голову, пропуская вперёд мужчину среднего роста, с надменным взглядом острых и холодных глаз. Тот, дойдя до середины помещения, остановился и молча принялся рассматривать сидящих в клетке. Двое из вошедших встали по обе стороны двери, один скромно пристроился за спиной помощника, а начальник тюрьмы, зайдя чуть вперёд и в сторону, безукоризненно выполняя свои обязанности, попытался представить информацию о заключённых, но в первых же словах был грубо остановлен:
– Мне на это совершенно наплевать, – монотонно, без малейшего проявления хоть какой-нибудь эмоции, произнёс высокий чин. – Моя забота заключается в том, чтобы доставить эти экземпляры в целости и сохранности по назначению. Ха Би эР, – обратился он к стоящему за спиной, – наденьте на этих самоубийц электрические браслеты и растолкуйте им преимущества безропотного повиновения.
Старший надзиратель нажал кнопку и электрический замок клетки, издав характерный щелчок, разблокировался. Ха Би эР, человек с повадками и лицом робота, смело вошёл в неё и властно скомандовал, глядя на сидящих преступников, но не видя в них людей:
– Встать! – преступники подчинились. – Протяните правые руки. – С ловкостью фокусника он извлёк из бокового кармана пиджака тонкие металлические браслеты и защёлкнул их на протянутых запястьях. После этого, достал из внутреннего кармана крохотное электронное устройство и, показывая его преступникам, дал краткий инструктаж:
– Я нажимаю вот эту кнопочку, загорается красная лампочка и с этой секунды активированный механизм контролирует ваши движения. Вы теперь держите на руках мощный электрический заряд, который в радиусе пяти метров от этой штуки находится на нулевой величине, но с увеличением расстояния мощность будет возрастать в геометрической прогрессии. Так что, если кому вздумается бежать в сторону, противоположную моему движению, то через метров сто мы обнаружим наши браслеты рядом с горсткой праха. Всё понятно? Вперёд!
После этих слов, Ха Би эР вышел из клетки и приблизился к своему хозяину, сделав при этом семь шагов. Бунтари дёрнулись и непроизвольно схватились левыми ладонями за запястья правых рук. Устройство функционировало исправно. Они понуро последовали к своему мучителю, на лице которого по этому поводу не отразилось ни радости, ни огорчения – только холодная удовлетворённость.
– И не советую, – добавил он, – допускать даже мысли о применении примитивной физической силы в попытке завладеть пультом. Механизм настроен таким образом, что при сближении приёмника и передатчика от метра и ближе вы мгновенно получите не смертельный, но довольно потрясающий удар. – При этом всем показалось, что глаза человека-робота усмехнулись, хотя наверняка никто точно сказать не рискнул бы. – К тому же, чтобы разблокировать цепь, нужен код, а его не знаю даже я.
– Хватит болтать! – нетерпеливо вмешался помощник сатрапа Га Хо Са. – Нас ждут во дворце. И теории достаточно, всё остальное, при желании, могут попытаться узнать на практике.
Сказав это, он повернулся и направился к выходу. Все остальные автоматически пришли в движение, исключая старшего надзирателя, оставшегося на своём рабочем месте. Его верный слуга Ха Би эР шёл в шаге позади, за ним следовали заключённые, помня о дистанции, а замыкали шествие двое охранников. На всякий случай. А упитанный начальник тюрьмы поспешил обогнать всех, чтобы услужливо открывать двери перед, не замечающим его, большим боссом. Выйдя из помещения в тюремный двор, без проволочек погрузились в аэрозак и без лишних сантиментов взлетели, не проронив на прощание ни слова. Начальник смиренно, с низко опущенной головой и сложенными на груди руками, ждал, пока они не отлетели подальше. Затем выпрямился, горестно вздохнул и поплёлся обратно в свой второй дом.