Орда II

Бердник нежданно для неё крутанулся вокруг оси собственной. Палка ткнула воздух пустой лишь шаркнув по рубахе противника, а бердник за счёт своего вращения прибавил ей движения поступательного, а сам опять оказался под рукой атакующей. Но не стал крутить как деву предыдущую, а наотмашь рукой левой ловя девицу на противоходе естественном, ударил её под челюсть нижнюю.

От подобной встречи нежданной-негаданной та взлетела вверх, назад переворачиваясь, задирая в воздух ноги длинные да очень неслабо спиной брякнулась, потеряв где-то свой меч состязательный, а щитом при приземлении разбив себе губу верхнюю, а потом глядишь и зубов не досчитается. Вот и вторая из строя выведена.

Кайсай уже понял уровень этих девочек да про себя сильно обиделся на Золотце. Неужели, думал он, его так низко оценивают, что выставили против воина-бердника обученного, способного в одиночку драться с такими вояками хоть с сотнями, хоть с тысячами, абсолютно ничего не умеющих да ни ничего знающих девочек, да ещё к тому же поодиночке, будто издеваясь над воином.

Тут его обида взяла. Не готов он был к такому унижению. Кайсай демонстративно палку выбросил да взглядом полным негодования, буквально просверлил Золотые Груди презрением. Матёрая тут же встрепенулась да быстрым шагом засеменила к берднику. Подбежав вплотную, она впилась в него зелёными глазищами и почти шёпотом затараторила:

– Кайсай, прошу тебя, не надо горячности. Никто не хотел тебя обидеть этим боем с детьми несмышлёными. Я знаю, ты воин настоящий, на себе проверено, но послушай меня, пожалуйста, этих дур наказать надобно. Помоги мне в их перевоспитании. Они прошли все вступительные ритуалы в сестричество, [4] но духом слабы да крови не нюхали. Соплюшки эти возомнили себя чуть ли не выше неба высокого. Опусти их оттуда на землю твёрдую, только не убивай, пожалуйста. Им сказали, что ты воин обычный, как и многие. Пришёл наниматься в одну из орд. Что ты обыкновенный, каких тут тысячи и коли они считают себя к походам готовыми, то пусть это покажут на тебе при нашей Матери.

Она замолчала, умоляюще смотря ему в глаза карие, а в тех блестел холод да равнодушие. Наконец она решилась на шаг отчаянный:

– Я поцелую тебя. Лишь помоги, иначе мне позор неминуемый.

С этими словами дева глаза опустила, закусив губку пухлую да приготовилась реветь от отчаяния.

– Вот с этого и надо было начинать, – громко да весело проговорил Кайсай, а затем почти шёпотом добавил условие, – ты за этот позор будешь мне должна нечто большее. И давай всех скопом, а то я тут так замёрзну окончательно. Я надеюсь, ты учила их бою коллективному.

Золотце улыбнулась многообещающе, да отправилась обратно к молодухам зашуганным, приговорённым к побоям показательным.

Что она им говорила там, Кайсай не слышал, да и не прислушивался, но молоденькие "муже резки" резко встрепенулись, разом взвизгнули и кинулись на рыжего всей кучей-оравою, на бегу выстраиваясь полукругом да в клещи зажимая бердника безоружного.

На этот раз Кайсай не стал ждать приближения. Прижавшись к земле, стелясь словно позёмка морозная, петляя как заяц пуганый, понёсся им навстречу с руками голыми. И тут началось безобразие! Он метался как волк в стаде овец обезумевших. Тут же сбив их в кучу-малу неприглядную да лупящих самих себя со всей своей дури девичьей. Норовя попасть по нему, попадали лишь по подругам по оружию.

Рыжий крутился волчком, делал резкие рывки в разные стороны. То бежал, петляя спиной вперёд, то прыгал с кувырком, то перекатом в сторону, всякий раз оказываясь за спиной какой-нибудь «недовоительницы». И прикрываясь ею как щитом живым, сбивая деву с равновесия швырял бедную тараном проламывающим, в остальных «муже резок» его ловящих без устали, что тут же очередной кучей заваливались. При этом умудряясь отбирать у девок щиты да выбрасывать их подальше из кучи-малы копошащейся.

Зрители даже не успели сообразить, как следует, что тут происходит на их глазах, как всё кончилось. Пятеро из семи на земле корчились, получив побои от своих же подруг по сестричеству. Одна стояла без щита, но с палкой в руке. Правда двигаться не могла, ибо об её ногу правую, похоже кто-то свой меч сломал окончательно. Другая была на ногах, но без щита и меча с руками голыми, кроме того, прижимала руку к левой щеке, где на пол лица уже начинался наливаться синяк новорожденый. Избиение младенцев было закончено.

Кайсай направился к столу выслушивать вердикт по своему поводу, приготовившись высказать пару колкостей экзаменаторам, но тут нежданно боковым зрением узрел деда к нему идущего. Его Деда?! Рыжий остановился да медленно повернул голову, открывая рот от изумления, но тут же понял, что обознался, кажется.

Походка деда, осанка деда да сам он был дед по возрасту, но не его наставник, а незнакомый ему дедушка. И тут по спине рыжего пробежал холодок осознания. Кайсай понял кто к нему идёт и понял для чего приближается. Рыжий только что наказал девок зазнавшихся, а вот теперь идут его наказывать, чтоб не зазнавался, и он раньше времени.

Кайсай сам не зная зачем вдруг скорчил рожу идиотскую, расплываясь в улыбке на пол лица. С виду дурак дураком и счастья у него штаны полные. Дед что к нему подходил, с виду был обычным селянином. Сапожки кожаные, штаны, правда, дорогие блестящие, а вот рубаха явно не размеру одетая будто снял с кого-то, кто поздоровей в плечах, либо одел чужое впопыхах под руку попавшееся.

Выражение его лица показалось Кайсаю дурашливым, будто тоже не своё одел. И это настораживало. Ростом он был выше рыжего почитай на пол головы как минимум. В плечах шире хоть и держал их низко опущенными. Подходя вплотную, этот дед начал ожидаемое представление:

– Вот атаман, я понимаю. Орёл, парень, – начал он, старческим голосом поскрипывая, как бы обращаясь к Агару Непобедимому, а сам медленно, безобидно, не имея дурных намерений подошёл к Кайсаю, боком поворачиваясь да как бы само собой кладя на плечо руку рыжему.

Молодой бердник продолжая глупо лыбиться, ждал этого момента с самого начала представления. Он был уверен почему-то в том, что его попытаются обмануть именно таким нехитрым образом. Вот только он бы никогда так делать не стал, зная заранее, что перед ним ученик такого же, как он бердника, а значит все приколы эти хитрые знает наизусть ни одним синяком выученные.

Кайсай не ошибся. Старый бердник вёл себя предсказуемо. И захват он попытался медвежий учинить да на икру под коленом встать ногой, только у него ни то, ни другое не получилось к его сожалению.

Это был любимый приём его деда-наставника, что всякий раз при обучении, вроде бы всем видом на мировую шёл, зубы при этом заговаривая, а сам… Кайсай уже давно придумал противодействие этому захвату коварному и даже дед его зная о противодействии, не всякий раз увёртывался от «ответки» рыжего. А этот явно был незнаком с подобным «подарочком».

Кайсай крутанулся вокруг оси собственной на сто восемьдесят градусов, ныряя вниз одновременно цепляя ногу поднятую, да двумя руками нанося удар под рёбра противника. Дед, от такого непотребства потеряв равновесие, отлетел на несколько шагов, как девка легковесная, а молодой остался стоять, где стоял. Даже не попятился.

Тут рыжий хотел было позлословить над неудачником, но вовремя удержал язык. Перед ним ни его дед с кем были возможны вольности. Сосредоточился, понимая, что шутки кончились и за него сейчас возьмутся серьёзно без шалостей. И опять оказался прав Кайсай. Дед резко вскочил на ноги да вроде бы, как и, не обижаясь на рыжего, добродушно засмеялся раскатисто, хотя в глазах его читался иной настрой.

Шутки с прибаутками действительно кончались, начались боевые танцы не на жизнь, а насмерть играючи. Кайсай сразу оценил, что этот дед быстрее да проворнее, чем изначально показался ему с взгляда первого, поэтому подобрался, включая в себе боевой режим да стараясь не пропустить ни одного его движения.

Находясь на расстоянии друг от друга в пять, шесть шагов, они закружили странный хоровод в безмолвии. То передом мелко перебирая ножками да стелясь по земле позёмкой лёгкою, то петляя спиной вперёд, то молодой за старым, то старый за молодым приноравливаясь. То смешно скакали боком, то прыгая друг перед другом кубарем в сторону, то через спину с откатом да с изворотами.