Страница 4 из 15
– Какая ещё фигурка?
– Переключи, скорей переключи обратно! – Рита отчаянно замахала руками.
Однако репортаж уже закончился, и диктор перешёл к сводке ДТП по городу за прошедшие сутки.
– Жалко, уже закончилось, – расстроилась девушка. – Ладно, потом постараюсь в и-нете найти…
– Да что там за фигурка, ты можешь объяснить?
– Фигурка одна… показалась мне знакомой… такая, слепленная из чего-то, типа алебастра, не знаю… или вырезано по кости – хотя вряд ли, там очень тонко… Мне кажется, я где-то видела такую… Ой!
Рита подбежала к плите и схватила сковородку:
– Чуть не сожгла твою картошку… – и стала перекладывать содержимое сковородки в большую плоскую тарелку с красно-синим орнаментом по краю.
– Завтрак важнее самых важных новостей, – улыбнулся Котов. – А твоя фигурка важнее любой другой. Иди-ка сюда, я тебя обниму!
Девушка улыбнулась в ответ, поставила перед ним тарелку с дымящейся едой, позволила на секунду обнять себя за бёдра, и выскочила из кухни, крикнув из коридора: «Я на минуточку!».
Котов пожал плечами и стал есть – горячо, но подождать ещё пару минут невозможно. Как и в детстве, омлет с картошкой был прекрасен.
Девушка вернулась, когда тарелка Юрия уже опустела, держа в руках старый пожелтевший альбом с детскими рисунками.
– На пока, смотри, – Рита сунула альбом в руки парня. – А я достану пирог.
Юрий рассеянно раскрыл альбом:
– Надо же, я и забыл, что когда-то рисовал… Где ты его нашла?
– Убиралась недавно в кладовке, разбирала коробки… Вот там, вместе с детскими книжками, он и лежал, – спокойно ответила девушка, отрезая два куска пирога и перекладывая их на тарелку. – Да ты на рисунок смотри – это же та самая фигурка, которая была там, на месте преступления!
– Думаешь? – Юрий растерянно смотрел на рисунок – выполненный явно детской рукой, выглядел он на удивление неплохо: детально изображённый простым твёрдым карандашом человек, как будто в разрезе – видны были его кости и внутренние органы. – Ну и что в этом рисунке такого? То есть в фигурке, конечно…
– Ну не знаю… – Рита присела рядом и поставила на стол тарелки с яблочным пирогом, распространявшим вокруг головокружительный запах горячих печёных яблок и корицы. – Просто там, на месте преступления, валялась похожая фигурка на пенёчке… её как-то мельком показали, но я заметила и сразу вспомнила про этот альбом… Кстати, а почему ты её рисовал? Откуда ты её вообще взял – неужели из головы?
Юрий задумался, глядя на рисунок:
– Даже не знаю… Это было так давно… как будто не со мной. Но мне почему-то кажется, что нет, не из головы… наверно, у меня такая была в детстве. С воображением у меня всегда было не очень…
Рита осторожно начала есть горячий пирог:
– Там ещё есть похожие, полистай…
Юрий стал листать альбом, и тут зазвонил домашний телефон. Не успела Рита отложить ложку в сторону, как включился автоответчик: «Если вы мне позвонили, значит, знаете, кто я. Оставьте сообщение после звукового сигнала…».
Котов не любил стационарный телефон, но, к его удивлению, многие из его знакомых по-прежнему предпочитали пользоваться именно этим средством связи. Автоответчик порой сильно выручал.
– Юра, сынок… Ты так долго не звонил… я волнуюсь. Мне плохой сон снился… про тебя… Я звонила тебе на работу на прошлой неделе, но тебя не было… Какая-то девушка дала мне твой номер – правда, не мобильный… Сынок, позвони мне, пожалуйста. Или приезжай, если хочешь, хоть ненадолго. Ты ведь знаешь – я жду тебя. Жду тебя всегда. Я тебя люблю…
Короткие гудки и щелчок. Конец сообщения.
Котов не звонил матери очень давно – уже много лет их отношения были ни к чёрту. Парень так и не смог простить ей исчезновения отца и явной лжи по этому поводу, а мать никак не могла достучаться до единственного ребёнка, чтобы вымолить прощение. Рита была в курсе того, что Котов игнорировал мать, и время от времени пыталась уговорить его дать женщине шанс – но безуспешно.
Услышав, что сообщение завершилось, Рита лишь тяжело вздохнула. Юрий молча вернулся к своим рисункам.
В альбоме десятки раз была изображена одна и та же фигурка – более чёткая, менее чёткая… в профиль, анфас… недорисованная, брошенная на середине… чёрно-белая, цветная… исполненная карандашами, фломастерами…
– Мне кажется, – наконец выдавил он, – что эта фигурка принадлежала моему отцу… когда-то давно… Наверно, я запомнил её ещё тогда, до того, как он нас бросил.
– Сколько тебе было лет? – осторожно спросила Рита. Раньше парень ничего не говорил о своём отце. Она боялась нечаянно спугнуть его откровения.
Котов пожал плечами.
– Лет пять, наверно… Я вообще очень плохо помню то время… Помню только, что мама всё время плакала… А потом она стала какой-то другой… как будто не собой… Ладно, не будем об этом. – Минутка откровения закончилась быстрее, чем ожидала девушка. – А то ещё на работу опоздаю…
– Как скажешь, – обиженная Рита демонстративно облизала ложку. – А ты зря не ешь пирог – по-моему, отлично получилось.
– Даже не сомневаюсь, – Котов отложил альбом в сторону и поцеловал девушку: – Можешь завернуть мне с собой?
Полчаса спустя, когда Юрий сел за руль своей машины и выехал с парковки, он всё ещё думал о собственном детстве. Память – странная штука: бывает, годами не вспоминаешь о том, что когда-то казалось самым важным на свете…
Маленькая фигурка – не больше восьми сантиметров в высоту – кажется, индус (Юрий потом видел похожего в какой-то книжке – одежда, в которой был изображён человек, была такой же, какую носили индийские крестьяне в семнадцатом веке)…
Это было единственное воспоминание парня об отце, оставившем семью много лет назад. Ускользающее воспоминание, не приходившее Котову в голову десятилетиями.
Он очень смутно помнил тот период своей жизни – и сейчас понемногу в его памяти оживало то, что давным-давно было безнадёжно забыто. То, как улыбался его отец… как дурачился с сыном, в шутку сражаясь, как иногда приносил после работы пирожные – такие, двухслойные, покрытые шоколадной глазурью и двумя белыми точками шершавой подсохшей помадки… и как однажды вдруг не вернулся домой – и маленький Юра больше никогда его не видел… как грустила и плакала мама… и как мальчик обещал себе, что никогда не забудет папу, что вырастет и обязательно его найдёт… как изо всех сил он старался запомнить всё, что связано с отцом – и как жалел, что не умеет рисовать портреты… поэтому рисовал фигурку, принадлежавшую отцу – мужчина несколько раз давал сыну поиграть с ней, и мальчик, видимо, детально запомнил необычную игрушку… И вот когда отец пропал, маленький Юра рисовал и рисовал ту самую фигурку в надежде на то, что однажды это поможет ему найти отца.
Теперь, много лет спустя, Котов работал экспертом по резьбе и скульптуре в частной галерее при антикварном салоне Аркадия Шереметева на Тверской. Его всегда интересовала история скульптуры – парень даже закончил факультет социально-культурной деятельности в университете культуры и искусств в Краснодаре, где прошла его юность. Уже лет десять Юрий жил в Москве и работал по специальности, выбранной ещё в детстве – но осознал он это только сейчас…
И только сейчас, когда он стоял в пробке на въезде на МКАД, Котов вдруг вспомнил, почему перестал рисовать фигурку, принадлежавшую отцу, и даже смог об этом забыть: когда его матери надоели навязчиво повторяющиеся рисунки, которые ребёнок продолжал рисовать, несмотря на все просьбы и требования прекратить, она отвела сына к детскому психиатру…
В один момент Юрий вспомнил всё – и долгие разговоры со строгим доктором в белом халате и с густой чёрной бородой (из-за этой бороды доктор казался ребёнку сказочным Бармалеем), и сеансы лечебного гипноза… всё это «лечение», хотя мальчик не чувствовал себя больным, заняло столько времени, что он пропустил в школе целую четверть, а потом, чтобы закончить учебный год и перейти во второй класс, ему пришлось заниматься летом. Наверстать упущенное было нелегко, особенно учитывая то, что учился ребёнок дома – в то время как другие дети уже вовсю радовались каникулам и целыми днями веселились, играя на улице…