Сети разума

Глава 1

Дитер Шнауц, тощий хиппи с грязными светлыми волосами ниже плеч, только вчера покинувший своё временное убежище в пригороде Мюнхена, едва волочил ноги от усталости, но, несмотря на это, внутри ощущал себя бодрым и полным сил. Древний индийский город мёртвых, шумный Варанаси с его многолюдными улочками и постоянными ветрами, бесконечно длинными набережными вдоль матери-Ганги и ветхими лодочками на реке остался далеко позади – вместе с запахами пряных благовоний, слишком острой на вкус немца уличной едой и шумными стайками босых попрошаек, повсюду следующих и хватающих за руки каждого встречного туриста.

Впереди ждал Сарнатх, бывший целью Дитера и его случайных спутников. Молоденькие шведы Ларс и Ингрид, сбежавшие из дома после крупной ссоры с родителями. На вид подросткам не было и семнадцати, и двадцатипятилетний немец ощущал ответственность за них с момента знакомства на вокзале Варанаси. Испуганные воробышки, думал он. Именно это сравнение пришло в голову Дитеру, когда он впервые взглянул на шведов: оказавшись в незнакомой обстановке, Ингрид с Ларсом шустро перебегали взглядами с одного объекта на другой, их тонкие большие рты были постоянно открыты от удивления и восхищения, но в то же время головы были втянуты в плечи, как будто они каждую секунду ожидали удара. Наверное, так сильно боялись, что родственники уже обнаружили отсутствие подростков и активно их разыскивают, что им в голову не приходила мысль о том, что теперь они достаточно далеко от дома и вряд ли кто-нибудь найдёт их здесь.

– Дитер, ты ведь здесь уже не в первый раз? – у Ингрид огромные голубые глаза и пара десятков разноцветных браслетов на тонких запястьях и предплечьях. Короткие джинсовые шорты, растянутая жёлтая майка с нарисованным от руки чуть кривоватым знаком пацифистов и красный хайратник – казалось, девчушка только играла в хиппи, надев вещи старшей сестры.

Весь багаж хрупкой блондинки составляла объёмная плюшевая сумка с бахромой, так что немец сразу догадался, что почти все её вещи тащит в своём сверхвместительном спортивном рюкзаке Ларс, одетый в натуральные хлопковые брюки и свободную рубаху – как и сам Дитер.

Шнауц попытался улыбнуться:

– Ну да, не в первый… Только знаешь ли, я этим не горжусь… К Учителю не приезжают просто так… То есть я хочу сказать, что это не от хорошей жизни…

– Да уж наверное… – угрюмый Ларс подал голос впервые с тех пор, как они оставили вокзал Варанаси. – Иначе мы сами не были бы здесь… Но я всё равно не понимаю – почему именно тут, чем так важен этот ваш Учитель… Ингрид могла выбрать любой другой город, любую другую страну, если бы захотела – но нет…

Слава об Учителе, обладающем даром облегчать чужие страдания, шла по всему миру – индус десятилетиями не выходил из укромной обители и ни в чём не знал нужды. Его суровый аскетизм и витавший вокруг него дух святости бесконечно манил любопытных хиппи, ищущих новых впечатлений туристов и жаждущих просветления неофитов, которые прилетали к Учителю за тысячи километров, чтобы провести хоть немного времени рядом с необыкновенным человеком, и потом до конца жизни были осчастливлены уже одними воспоминаниями об этой встрече.

С годами личность Учителя обзавелась мощной аурой таинственности, и чем дальше, тем больше слухов появлялось вокруг этого человека. Одни поговаривали, что он прожил на этом свете уже не одну сотню лет, и что единственная причина, по которой он обладает способностью облегчать чувство вины других людей, заключается в том, что сам он далеко не так свят, как верили его наивные ученики. Других сводила с ума одна только вероятность того, что можно быть настолько грешным, чтобы стать святым и начать нести в этот мир свет. Как бы там ни было, поток учеников не иссякал – на место ушедших (исцелённых или просто отдохнувших) приходили другие, не менее страждущие и мятущиеся… и всегда их было ровно столько, сколько могли вместить каменные своды гостеприимного жилища отшельника.

Время от времени Учитель исчезал в неизвестном направлении, а по возвращению проводил обряд самоочищения, длившийся порой несколько недель, и снова продолжал обучать ищущих знания – и каждый раз ученики были на месте и смиренно ожидали возобновления духовной практики.

Дитер уже собирался ответить скептичному шведу, хоть и чувствовал, что будет непросто облечь в слова все его знания и догадки об Учителе, но Ингрид его опередила:

– Я же тебе рассказывала, Ларс! Чем ты слушал? Учитель помогает начать жизнь заново. Он как бы обнуляет карму, понимаешь? Делает что-то такое…

– Карму нельзя обнулить снаружи, Ингрид, – мягко возразил Дитер. – Это одна из тех вещей, которые можно сделать только самому. Но Учитель… он помогает избавиться от чувства вины и принять себя…

– Но всё-таки, почему именно он, этот ваш Учитель? – Упоминание о чувстве вины очевидно задело Ларса за живое. Немец не мог не заметить этого, но лезть кому-то в душу лишь затем, чтобы удовлетворить собственное любопытство, было не в его стиле. – Даже если нормальные западные психологи в чем-то окажутся бессильны, взять хотя бы… да здесь, в Индии, эти учителя на каждом шагу, разве нет? Только успевай деньги подносить…

Это была правда, которую знали все: учителей в Индии бесчисленное количество – каждый страждущий турист всегда найдёт то, что искал. Причём каждый будет на сто процентов уверен в том, что уж его-то учитель – самый что ни на есть «настоящий». В отличие от всех остальных.

Правда была и в том, что сам Дитер, когда был в Индии в прошлый раз, ходил по храмам и ашрамам в поисках «своего» учителя, в ожидании того, что «сердце подскажет, куда идти», и всё надеялся, что он вот-вот поймёт, что нашёл свой путь. Но нигде, нигде он не чувствовал, что нашёл искомое, не испытывал ощущения, что пришёл, наконец, к своей цели. Ровно до тех пор, пока не оказался в одной из десятков вихар Сарнатха.

Дитер вспомнил, как его туда занесло, и улыбнулся: судьбу решила случайно найденная на улице мелкая монетка, показавшая, что надо держать путь на север от Варанаси… Он стоял тогда ночью на набережной – одинокий, уставший и глубоко разочарованный, без цента в кармане, и был готов, если придётся, шагнуть в священные воды Ганги, чтобы остаться там навсегда. К жизни его вернул Учитель.

– Ларс, это бесполезно объяснять. Учитель – он… он такой один. Послушай, скоро ты сам всё поймёшь… Если тебе это суждено.

– Ладно, допустим… Я даже не буду спрашивать, почему у этого вашего всемогущего учителя нет нормального имени…

– Оно есть, – невозмутимо произнёс Шнауц, не сбавляя шага. Казалось, его нисколько не задевали слова сомневающегося во всём Ларса: его собственная вера в Учителя была непоколебима.

– Это неважно, – продолжал ершиться упрямый блондин. – Я хочу знать другое: почему тебе не хватило одного раза? Что, всемогущий Учитель с первого раза не помог? Или… – Ларс, прищурившись, взглянул на своего спутника, безуспешно пытаясь угадать, что им всё-таки движет: – Или это ты такой грешный?

Сзади раздался резкий окрик – оказалось, что за путниками бежит велорикша, везущий полного, взмокшего от жары и духоты румяного иностранца с двумя чемоданами, и на узкой дороге им не разойтись.

Дитер остановился, отошёл в сторону, давая рикше проехать, и спокойно посмотрел шведу прямо в глаза. Нет, это не он такой грешный. И в этот раз ему не нужно избавляться от чувства вины или чего-то такого… Просто недавно ему приснился Учитель – манил его рукой и звал в Сарнатх. Проснувшись, Дитер понял, что он нужен Учителю. Ни на секунду не усомнившись в правильности своего выбора, немец просто собрал вещи и купил билеты до Варанаси – в один конец.

Вслух Дитер сказал лишь:

– Потому что я чувствую, что должен быть здесь. А вот тебе зачем…

– Ингрид притащила, – кивнул на девушку Ларс. – Я не мог отпустить её одну непонятно куда и зачем.