Грехи отцов

— Ты аккуратнее там, — бросил Мерл. — И звони, если вдруг что. Я тоже звякну, если что новое разузнаю.

Дэрил вдруг ухмыльнулся:

— Братан, только не говори, что теперь поверил в привидений!

— Не верю я ни в черта лысого! — поднял палец Мерл. — Но знаю, что в жизни какой только херотени не бывает. Так что ты там того… береги себя.

***

Сквозь сон Эд слышал голоса жены и дочери, звон посуды, шорох шагов — Кэрол собирала Софию в школу. Слышал, как подъезжает к мостику на той стороне ручья школьный автобус, как София прощается с матерью и, подхватив ранец, выбегает из дома.

Как-то странно звучали сегодня их голоса. Подумай Эд еще немного, понял бы: впервые за долгое время Кэрол и София разговаривают не опасливым полушепотом, боясь его потревожить, а в полный голос. Но в голове словно рота солдат маршировала: невозможно было ни думать, ни вспомнить, где же он так нажрался вчера. Эд хотел рявкнуть на баб, чтобы заткнулись, но из пересохшего горла вылетело лишь какое-то сипение. Попытался разлепить глаза, тоже не смог — и опять провалился в сон.

Следующее пробуждение было более приятным. Ноздри ему защекотал аромат кофе. Эд с трудом разлепил веки, пощупал вокруг себя, обнаружив, что лежит на нерасстеленной кровати одетым, приподнялся на локте — и тут же схватился за челюсть. Что за херня? Похоже, вчера он не только напился, но и с кем-то подрался!

Воспоминания были смутными и отрывочными. Он помнил пиво, стакан скотча, помнил, как врезал Кэрол, которая с чего-то вдруг охамела и начала на него бычить… дальше, кажется, и правда началась драка, но кто угостил его ударом в челюсть, Эд не мог вспомнить, хоть убей. Ладно, будем надеяться, Эд и сам его отделал как следует.

Эд глотнул горячего кофе, заметив рядом три таблетки аспирина, с облегчением высыпал в рот все разом… и только тут увидел Кэрол. Привычную мешковатую кофту она сняла и была сейчас в клетчатой ковбойской рубашке и джинсах. Под глазом красовалась свежая ссадина, заклеенная пластырем. Кэрол стояла у притолоки, скрестив руки, и молча смотрела на Эда. Как-то странно смотрела.

— Т-ты… — сипло сказал Эд. Шевелить челюстью было больно. — Кто… вчера…

Кэрол отлепилась от притолоки и шагнула к кровати, все с тем же странным взглядом — изучающим, чуть удивленным. Словно на постели перед ней ворочалось какое-то редкое и противное насекомое, и Кэрол не понимала, как могла столько лет принимать его за своего мужа.

— Эд, — сказала она негромко, — нам надо поговорить.

Он попытался подняться, но все поплыло перед глазами, и Эд снова рухнул на кровать.

Кэрол глубоко вдохнула.

— Так дальше продолжаться не может, — сказала она. — Нам нужно разойтись.

Эд не понял. Ни ее тон, ни сами слова не укладывались в голове. Что случилось с его тихоней Кэрол? Может, он спит, и все это ему снится?

— Я поговорила с Андреа… с миссис Блейк, — продолжала Кэрол. — Когда она увидела мое лицо, — она слегка коснулась пальцами пластыря, — и узнала, что творится у нас дома, то пришла в ужас. Хотела тотчас же вызвать полицию. Или рассказать все мужу, чтобы он вышвырнул тебя отсюда пинками. Я с трудом ее упросила ничего такого не делать.

Эд слушал молча. Сквозь гудение в голове и ноющую челюсть улавливал с пятого на десятое, но и этого было достаточно, чтобы понять: происходит что-то невероятное. Его привычный мир переворачивается вверх дном.

— Ты знаешь, она адвокат, — продолжала Кэрол. — Она рассказала мне, как решаются такие дела. Сказала, что это чистая уголовщина, что тебя могут посадить или выписать охранный ордер и по суду запретить тебе к нам приближаться. Пообещала представлять меня в суде бесплатно, если понадобится. Но я не хочу тебе мстить, Эд. Не хочу отправлять тебя за решетку или позорить. Все-таки бывали у нас и хорошие времена; и потом, если бы не ты, у меня бы не было Софии. Но те времена позади. Тебе с нами тяжело, нам с тобой тоже; лучшее, что тут можно сделать — не мучить друг друга и разойтись по-хорошему. Мы обе очень устали и просто хотим, чтобы ты оставил нас в покое.

Эд молчал, чувствуя, как гнойным нарывом набухает в груди ярость. Тяжелая, темная, особенно жгучая от того, что ей перекрывают кислород и не дают прорваться наружу другие чувства, растерянность и страх. Кэрол все разболтала! Эта сучка его предала! Что же теперь делать?!

— Твои вещи я уже собрала, — Кэрол кивнула на два стоящих у притолоки чемодана. — Остальное поделим потом, при разводе. Свой фургон можешь забрать, я все равно его не вожу. Банковский счет твой — претендовать на него не стану. Но, прости, я не хочу, чтобы ты виделся с Софией.

— Ку… куда же я пойду? — пробормотал Эд. — Я вообще-то здесь работаю, если ты забыла! Да и живу…

— Это решай с хозяевами, — спокойно ответила Кэрол. На лице ее читалась уверенность в том, что Эд здесь работать больше не будет. — Меня это больше не касается. Ничего страшного, найдешь жилье и работу в другом месте.

Эд спустил ноги с кровати и попытался приподняться.

— Да я же встать не могу! — прокряхтел он. — Ну куда я такой поеду? Кто, твою мать, меня вчера так отделал?

Прежде стоны и жалобный вид работали безотказно — Кэрол забывала обо всем и принималась хлопотать над «больным» мужем. Но теперь лишь переступила с ноги на ногу, и по лицу ее скользнула тень улыбки.

— Значит, вызови такси, — спокойно ответила она.

В этот миг Эд, рывком подавшись вперед, схватил ее за левую руку и рванул на себя.

Острая боль обожгла ему запястье. Свободной рукой Кэрол выхватила из заднего кармана джинсов остро наточенный хлебный нож и полоснула мужа по руке.

Эд вскрикнул и выпустил ее — и Кэрол отскочила назад, выставив нож перед собой. Напускное спокойствие слетело с нее; теперь глаза ее сверкали, и губы были белыми от ярости.

— Ты. Больше. Меня. Пальцем не тронешь! — процедила она. — Ни меня, ни Софию!

До сих пор Эд боялся огласки, полиции, боялся потерять жилье и налаженный быт, но лишь в этот момент испугался всерьез. В лице этой новой, неузнаваемой Кэрол, в ее голосе было что-то такое, что заставляло поверить — убьет. Зарежет, стерва, и не поморщится! Что такое, черт побери, случилось с ней за ночь?! А у него, как назло, голова гудит, челюсть ноет, во рту словно десять кошек нассали. Не в форме сейчас Эд Пелетье, совсем не в форме!

— Да ты чего, детка? — забормотал он, тяжело поднимаясь с кровати и стараясь придать голосу умильную ласковость. — Я же ничего… я так… погоди… не спеши… давай поговорим, все обсудим… чего ты так взбеленилась? Я, может, иногда бываю резковат, но ведь и ты тоже не сахар! Ну, поругались, но, сама подумай, хорошо ли, ежели из-за какой-то дурацкой ссоры София будет расти без отца?

И сделал шаг в ее сторону. Но Кэрол ткнула в его сторону ножом — и Эд инстинктивно отшатнулся.

— Охранный ордер, — предупредила она звенящим от ярости голосом. — Суд. Тюрьма. А если это тебе не страшно — имей в виду: отрежу все, до чего дотянусь, и рука у меня не дрогнет!

Несколько секунд они меряли друг друга взглядами, пока Эд не опустил глаза.

— Трус, — скривив губы, тихо, словно про себя, произнесла Кэрол. И добавила: — А теперь уходи!

С поникшей головой Эд протиснулся в дверь и подхватил свои чемоданы. Поплелся к входной двери. Кэрол с ножом следовала за ним по пятам.

Впервые его так унизили — и кто? Баба! Собственная жена! Словно нашкодившего пса, ссаной тряпкой гонит из дому! А он ничем не может ей ответить!

Хотя…

Эд закинул чемоданы в фургон, взгромоздился за руль и, выехав за ворота, покатил прочь от фермы Гринов. В уме его постепенно созревал план…

***

Кэрол, стоя на крыльце, проводила взглядом отъезжающий фургон и, шумно выдохнув, отбросила нож. Теперь можно было расслабиться.

Ее начала бить крупная дрожь: только сейчас она вполне осознала, как боялась.

Но все сделала правильно. Страх за Софию придал ей сил и целеустремленности, которых не хватало, чтобы защитить себя. Кэрол как будто отдала пульт управления собой кому-то другому — и с трепетом и восхищением следила со стороны за тем, как новая, бесстрашная Кэрол берет управление на себя. И как Эд отступает перед ней, поджав хвост, словно побитый пес. Сколько лет она дрожала перед ним, как перед всесильным чудовищем — и каким же он оказался жалким!