Страница 26 из 39
В Высшем апелляционном суде Любека, который свидетельствует о практике четырех вольных городов, процессуальные проценты признаны вообще, а именно с момента инсинуации иска. В этом судебном округе встречается один случай, в котором особенно четко проявляется своеобразный характер процессуальных процентов, отличающихся от пени за просрочку. В Гамбурге (по крайней мере согласно мнению некоторых авторов) пеня за просрочку равна 5 %, а процессуальные проценты – 6 %, так что в случае просрочки, действительно существовавшей до начала правового спора, проценты увеличиваются на один процент благодаря инсинуации[248].
Ревизионная и кассационная палата Берлина, которая в качестве Высшего апелляционного суда для бывших земель герцогства Нассау принимает решения по общему праву и общему процессу, регулярно выносит решения о процессуальных процентах с момента инсинуации[249]. В мотивировочной части одного решения от 1832 г. по особому поводу был прямо признан своеобразный характер процессуальных процентов как отличающийся от, возможно, уже ранее существовавшей пени за просрочку.
Такая же практика встречается на юридическом факультете Берлинского университета, который в качестве коллегии, правомочной выносить решение, также обязан выносить решения для земель, в которых действует общее право[250].
Прусское законодательство полностью следует за высказанными здесь нормами общего права – только процессуальные проценты не отличаются словесно от пени за просрочку, а трактуются как ее отдельный случай, который, однако, всегда должен наступать при любом денежном требовании, если случайно ранее не набегала пеня за просрочку. Ведь просрочка возникает во внесудебном порядке, а посредством нее – требование выплаты процентов благодаря наступлению заранее оговоренного срока платежа или, если он отсутствует, посредством напоминания[251]. Если подобной просрочки не было до начала спора, то она возникает по крайней мере с судебной инсинуацией иска, и с этого момента начинают набегать проценты[252].
§ 272. Действие литисконтестации.
II. Объем присуждения. b) Уменьшения
Изменениями в предмете правового спора, с наступлением которых может стать необходимым воздействие литисконтестации на материальное правоотношение, являются то расширения, то уменьшения (§ 264). Теперь следует поговорить об этих последних.
В их случае тоже учитываются представленные выше схожесть и взаимодействие трех разных правовых понятий: просрочки, mala fides и литисконтестации, и вследствие этого не только между новыми авторами возникли большие разногласия, но даже в самих источниках римского права нет недостатка в различных мнениях, а также в сомнительных и шатких свидетельствах. Попытаюсь привести те правила, которые согласно беспристрастному рассмотрению и сопоставлению свидетельств источников следуют из них как конечный результат.
Но прежде чем можно будет сформулировать нормы права, касающиеся уменьшений, необходимо дать обзор характера самих этих уменьшений и их различных возможных причин.
К ним относится прежде всего физическая гибель вещи, которая представляла собой предмет правового спора, куда следует отнести смерть животного или (у римлян) раба, потребление вещи, ее радикальную обработку с разрушением ее прежних форм и индивидуальности; равным образом частичное разрушение, когда рушится или сгорает строение, стоящее на спорном земельном участке, а также случай, когда животное ранят или калечат.
Сюда же относится, далее, утрата владения спорной вещью, поскольку вследствие этого ответчик не может выдать вещь, так же как и в случае ее гибели.
Все эти изменения являются предметами чувственного восприятия, поскольку касаются то физического состояния вещи, то ее пространственного отношения к владельцу. То, что они все будут затронуты в исследовании, которое теперь следует произвести, не может вызывать сомнений.
Однако существуют еще и другие, да притом невидимые, случаи уменьшения, которые заключаются в том, что денежная стоимость вещи уменьшается, тогда как ее целостность и прежнее владельческое отношение не изменяются; случай, который встречается в торговле при изменяющихся ценах на товар. Это изменение денежной стоимости принимается во внимание и в случае гибели вещи, поскольку при этом, если ее вообще необходимо будет возместить, возникает вопрос о том, на какое время следует определять денежную стоимость (на этот вопрос ответ будет дан ниже). От этого вопроса все же отличается вопрос, затронутый выше, который касается того, может ли простое уменьшение денежной стоимости (даже без изменения объективных свойств вещи) стать основанием для возмещения. И все же эти два вопроса настолько тесно связаны, что их общее исследование кажется полностью целесообразным. Стало быть, теперь нам следует ограничиться результатами тех изменений, которые обладают объективными, внешне различимыми свойствами.
Хочу сначала высказать те правила, которые вызывают меньше всего сомнений.
Если гибель спорной вещи или утрата владения ею наступают после литисконтестации вследствие злого умысла или culpa ответчика, это подлежит обязательному возмещению независимо от того, является ответчик добросовестным или недобросовестным владельцем, находится он в просрочке или нет. Это относится к самым важным эффектам литисконтестации и является следствием ее обязательственного характера, что обязывает ответчика владеть вещью самым добросовестным образом. Высказанное правило признается в следующих важных применениях.
1. В случае виндикационного иска, когда к гибели вещи приводит халатность или бездействие[253].
Равным образом, когда утрату владения вызывает халатность[254].
Это правило получает важное расширение в случае недобросовестного владельца: он должен также возместить злой умысел или culpa, имевшие место до литисконтестации. Это является истинным смыслом следующего фрагмента, который нередко понимался неправильно[255]:
«Si homo sit, qui post conventionem restituitur[256], si quidem a bonae fidei possessore, puto cavendum esse de dolo solo debere: ceteros, etiam de culpa sua[257]: inter quos erit et bonae fidei possessor post litem contestatam»[258].
Добросовестный владелец, говорит здесь Ульпиан, обязан отвечать за злой умысел и culpa, которые он совершит после литисконтестации, а недобросовестный – также за действия подобного вида, совершенные до литисконтестации. Если же действию, совершенному добросовестным владельцем до литисконтестации, присущ характер злого умысла, то он обязан отвечать и за него[259]. Этот более строгий подход к недобросовестному владельцу в промежуток времени до литисконтестации связан, кажется, с упоминавшимся выше касательно расширений dolus praeteritus (§ 266), введенным Sc. Juventianum, хотя он выходит за рамки буквы этого высказывания.
2. В случае личных исков, а именно кондикций, в которых это могло бы вызвать сомнение прежде всего, действительно это же правило. Ответчик, стало быть, должен произвести возмещение, если после литисконтестации вследствие его злого умысла или culpa любого вида произойдет гибель или утрата владения вещью. Это заключается в omnis causa, к которой его обязывает литисконтестация и которая направлена на возмещение истцу всех убытков, возникающих вследствие длительности разбирательства[260]. До литисконтестации должник по стипуляции (если отсутствует просрочка) обязан лишь не совершать позитивные действия, вследствие которых исполнение становилось бы невозможным[261].
248
За это письменное сообщение я благодарен моему другу Блуме.
249
Момент начала набегания процентов указывают по-разному: с инсинуации, с вручения искового заявления, с иска. Повсюду подразумевается инсинуация.
250
И здесь встречаются такие же варианты, которые упомянуты в сн. 3, однако преимущественно с дословным упоминанием инсинуации, которая и без того по смыслу подразумевается всюду.
251
A. L. R., Th. 1, Tit. 16, § 15, 16, 20, 64, 67, 68; Tit. 11, § 827–829.
252
A. G. O., Th. 1, Tit. 7, § 48(d).
253
L. 36, § 1, L. 33, 51 de rei vind. (6. 1); L. 91 pr. de verb. obl. (45. 1).
254
L. 63, 36, § 1, L. 21, 17, § 1 de rei vind. (6. 1); L. 21, § 3 de evict. (21. 2).
255
L. 45 de rei vind. (6. 1) из Ulpianus, Ad ed., lib. LXVIII.
256
«Post conventionem» равнозначно, как и в других местах, «post litis contestationem» (§ 257). Упоминаемая здесь реституция является той, которая осуществлялась в случае арбитрарных исков по требованию судьи. Ее должно было быть достаточно только тогда, когда предоставлялось обеспечение, вследствие чего истцу обеспечивалось то же, чего иначе он мог бы добиться судебным решением; поэтому содержание этого обеспечения одновременно указывает на содержание судебного решения (§ 260, п. I), и в данном смысле это истолковывается и в моем объяснении.
257
Благодаря противоположности последующих слов становится ясно, что culpa до и после литисконтестации должна делать недобросовестного владельца ответственным за нее.
258
То есть за те действия, которые он совершит после литисконтестации, следовательно, которые должны делать его ответственным за злой умысел и culpa.
259
Кажется противоречивым, что добросовестный владелец должен быть способен на злой умысел. Но это следует понимать так: если до литисконтестации он освобождал или отдавал в залог раба, это было честным действием; если же теперь, при реституции, он умалчивает об этом (вследствие чего она становится недействующей), то становится виновным в злом умысле, поэтому он должен предоставить обеспечение, чтобы подобное не случилось. Ветцель (Wetzell, Vindicationsprozeß, S. 206–211) объясняет этот фрагмент произвольно и неестественно, утверждая, кроме прочего, необоснованное различие между виндикационным иском и иском о праве наследования.
260
L. 31 pr. de reb. cred. (12. 1): «Cum fundus vel homo per condictionem petitus esset, puto hoc nos jure uti, ut post judicium acceptum causa omnis restituenda sit: id est, omne quod habiturus esset actor, si litis contestandae tempore solutus fuisset». В случае виндикационного иска следует выдать все omnis causa (L. 17, § 1 de rei vind. 6. 1), и отсюда также следует обязанность возмещения любой утраты вещи, вызванной culpa (L. 36, § 1 de rei vind. (6. 1)).
261
L. 91 pr. de verb. obl. (45. 1).